Евгений Шкиль - Метро 2033: Гонка по кругу
Да, это был самый чудесный вечер в моей постъядерной жизни: умиротворяющий, безветренный, прекрасно печальный. Я не знал, что это было лишь затишье перед бурей.
А через час начался ад. С севера, из леса, по пересеченной местности и по Внуковскому шоссе на нас надвигалась огромная орда диких людей. Вернее, даже не людей, а каких-то зомби. Обезумевших от радиации мутировавших дикарей. Трудно объяснить, но веяло от них чем-то нечеловеческим, я бы даже сказал – античеловеческим. Были они грязны, облезлы, с бесчисленными язвами на коже. Мы их прекрасно различали без приборов ночного видения, – было полнолуние. К счастью, вооружение этих недочеловеков состояло в основном из ржавых арматурин и деревянных дубин с гвоздями.
Тактика нападения дикарей являла собой верх примитивности. Подпрыгивая и злобно рыча, они перли лавиной, напролом, не заботясь ни о прикрытии, ни о собственной жизни. Мы просто расстреливали их в упор, а они неустанно шли и шли вперед, влекомые непонятным импульсом, побеждающим даже инстинкт самосохранения.
Это была жуткая бойня. Мы отразили первую атаку и уничтожили, пожалуй, сотню мразей, не потеряв ни одного бойца. Однако большой радости по поводу легкой победы никто не испытывал. Мы израсходовали почти половину имеющегося в наличие боезапаса, и я с тревогой ожидал новых попыток прорвать нашу оборону. Дикарей было много. Очень много. Я до сих пор не в силах понять, откуда их столько взялось. Они рассеялись по лесу и по улочкам заброшенного Изварино. Периодически сквозь ночную тишину прорывались яростные возгласы нелюдей. Мрази были поблизости, но пока не решались снова напасть.
Нас возглавлял Андрей Андреевич Нилин, но все называли его Дедом. Может быть, ты его запомнила, – он участвовал в Играх и погиб. Удивительной чистоты человек. Военврач. Неплохой профессионал. Вызвался добровольцем. Мне думается, что командиром могли назначить кого-нибудь другого, но наемник стоил бы дороже, а босы решили сэкономить. Впрочем, Дед был энтузиастом и свои обязанности выполнял на «отлично». Он велел радисту затребовать помощь. Нам ответили, что для паники нет причин, что нам надо продержаться еще пару часов, и нас эвакуируют.
Два часа прошли в томительном ожидании, но за нами никто не приехал. А ближе к полуночи дикари снова полезли в атаку. Теперь они надвигались не только с севера, но и с запада, со стороны вымершего поселка. Как и в прошлый раз, они наступали беспорядочно и неорганизованно, слепо лезли под пули и умирали пачками. Однако я заметил, что кое-кто из них все же осторожничал, прятался за неровностями местности, будто предыдущая неудача их чему-то научила. Нелюди, издавая горловые отрывистые звуки, лишь отдаленно напоминавшие человеческую речь, рыча и размахивая дубинами, шли вперед, а мы, казалось, сойдем с ума от обильного количества трупов, которые оставляла за собой орда этих странных и страшных существ. Пятнадцать-двадцать минут спустя дикари выдохлись и отказались от бессмысленной атаки. И в этот раз у нас не было потерь.
Боезапас мы израсходовали конкретно, и Дед вновь связался с теми, кто занимался эвакуацией в аэропорту. Он объяснил, что патронов осталось на три, в лучшем случае – пять минут непрерывного боя. Нас все-таки услышали. Наверное, не успевали обтяпать свои делишки, пришлось нам помочь. Вскоре прибыл КамАЗ. Примечательно, что боеприпасы в нем были не из метро. Я это понял по коробкам. Еще нам выдали несколько ПНВ.
Мы разгрузили машину, и она уехала, а час спустя мы вновь вступили в схватку с человекообразными монстрами. Поразительно, но дикари стали намного организованней. Они разделились на группы, по пересеченной местности передвигались перебежками, старались не попадать в зоны обстрела.
У нас появились первые потери. Два бойца в пылу сражения забыли о приказе держать позиции и предприняли контратаку. Слишком углубившись вглубь Изварино, они попали в окружение. На помощь им выдвинулась группа, но мы пришли слишком поздно. Нелюди живого места не оставили на парнях: измолотили, искололи, изрубили, раздели догола, обглодали пальцы и отрезали гениталии… жуткое дело, Ленора. И главное, они бесследно исчезли, когда мы подошли на выручку. Дикари очень быстро учились тактике боя, и это было самое страшное.
Впрочем, нелюдей надолго не хватило, – мы их хорошо побили в прошлые два раза, и они вскоре отступили. Мы даже обрадовались, решили, что твари наконец-то от нас отстанут. Дед рапортовал об успехе, ему радировали, мол, терпите парни, одно дело делаем. Своих ведь не бросаем! И пока вы здесь стоите насмерть, эвакуация идет полным ходом. Людей оказалось очень много и в бункере аэропорта, и в окрестных бункерах. Вы герои, парни, вы герои! – ну и все такое в том же духе.
Как оказалось, мы рано радовались. Ночь ужаса не закончилась. Четвертая атака нелюдей была последней, но самой страшной. Наши силы были рассеяны по периметру. Дикари провели ряд ложных атак в северном и северо-восточном направлениях, а затем нанесли концентрированный удар со стороны Изварино и прорвали оборону.
Ты пойми, Ленора, сейчас я выражаюсь сухими терминами, но тот ад, который творился тогда, десять лет назад, в нескольких километрах от аэропорта, невозможно описать никакими словами. Человекообразные твари сумели навязать нам ближний бой. Мы сражались с двуногими монстрами практически в рукопашную, я лично перерезал глотки пяти или шести выродкам вот этим самым ножом с двусторонней заточкой. А скольких я расстрелял в упор из «калаша» и «стечкина» или просто поранил, и сосчитать невозможно.
Ты ведь со своим Кухулином проходила через Павелецкую, не ганзейскую, а нищую, радиальную, и, может, видела Серегу, такого, со скошенным набок носом и шрамом. Видела? Ну вот, этого здоровенного мужика нелюди облепили со всех сторон, повисли на нем, как собаки на медведе, а особо ретивый дикарь угодил Сереге дубиной с гвоздями по лицу. Вот с тех пор он такой кривой. Если бы не мой «стечкин», если бы не нож, его бы уже в живых не было. Я ворвался в толпу этих тварей с пистолетом в левой руке и кинжалом в правой. Такого неистовства я никогда больше не испытывал. Это был транс. Да, именно транс, в котором человек перестает быть человеком, становится кровавым богом войны, настолько страшным, что даже бесстрашные в своей тупости нелюди с ужасом разбегаются.
Впрочем, вряд ли мой напор мог спасти отряд от неминуемой гибели. Радист сумел убедить наших боссов, что обстановка сложилась критическая и выстоять мы не сумеем. Из Внуково на подмогу пришел бэтээр, и он-то, наматывая на гусеницы кишки дикарей и кося их из пулемета, переломил ход боя в нашу пользу.
На рассвете мы перешли в контратаку. Окраина поселка загорелась, – уж не знаю, как это случилось и кто поджег ветхие дома. В суматохе сражения трудно было что-либо разобрать. Однако факт остается фактом, нелюди оказались между молотом и наковальней. В своеобразном котле. Изваринском котле.
Совершенно обезумевшие, они кидались под пули или впрыгивали в огонь, а затем, охваченные пламенем, выныривали обратно и, дико завывая, метались из стороны в сторону, пока не падали замертво.
Эту непереносимую вонь паленых тел я никогда не забуду. Жутко. Мерзко. Тошнотворно…
Мы уничтожили практически всех человекообразных тварей. И знаешь, ради чего? Ради того, чтобы в метро вывезли какую-то ценную аппаратуру и вещества. Я точно не знаю, что именно искала в аэропорту бригада сталкеров, пока мы воевали с дикарями, но они это нашли. И как ты думаешь, Ленора, кто получил все бонусы? Простые обитатели метро? Нет – все это стало собственностью небольшой кучки людей, новых подземных олигархов, которые не любят о себе распространяться.
И еще: из Подмосковья никого не эвакуировали. Ни единого человека. Россказни в стиле «мы своих не бросаем» оказались пустым блефом, красивой оберткой для дурно пахнущего куска дерьма. И я уверен: сигнальные огни в окрестностях Москвы до сих пор горят повсюду, тщетно взывая о помощи, которой никогда не будет…
Когда бойня почти закончилась, на меня выскочил недобитый дикарь. Он увидел меня и остановился. Я тоже не стал сразу стрелять.
Я посветил фонарем ему в морду. Возможно, мне просто показалось, – но я увидел в глазах нелюдя проблески осмысленности. А еще там были бездонный страх, затравленная ненависть и какая-то потусторонняя зависть к обычным, живым людям. Дикарь был обнажен по пояс, кожа на его плечах тлела. Наверное, до ядерной войны он принадлежал к субкультуре скинхедов: на левой груди его была вытатуирована свастика, на правой – трезубец, а на животе чернела малопонятная надпись: Sector D. В руках он сжимал нож фирмы «Камиллус». Тот самый, с гравировкой американского флага и четырьмя английскими буквами «My OC». Этот нож я потом подарил нашему военврачу и командиру Андрею Андреевичу.
Наконец, у меня прошел ступор, и я убил дикаря. Прострелил голову. Его рожу, Ленора, я запомнил навсегда. И знаешь почему? Потому что, когда я узнал, как нас обманули наши боссы, я понял, что морда нелюдя – это и есть истинное лицо человека, но честное, без маски и без добродушного оскала.
