Сергей Зайцев - Рось квадратная, изначальная
– Соображаешь, Вась. Пожалуй, пришлю-ка я три кувшина, а не два, как обещал. – Благуша многозначительно улыбнулся и добавил: – Ежели, конечно, оторви и выбрось, Скалец на той стороне до смещения окажется.
Вась и Ивась намёк поняли и сразу засуетились, решив, что караульная книга подождёт. Мощная длань младшего братка тут же подхватила Скальца за шиворот, вздёрнув того в воздух, словно пушинку, а старший для виду взял плута за штанцы.
– Минутку, парни. Чуть не забыл про подъёмные. Ничего не поделаешь, обычай есть обычай… – Слав вытянул из своего кошеля пару сборных матрёшек и под одобрительными взглядами стражников, оценивших сумму столь благородного жеста, переложил в тощий кошель Скальца, в котором позвякивало всего несколько занюханных бабок. – Запишите потом в караульную книгу – две матрёшки. Можете тащить.
Стражники с готовностью протопали по гулко громыхающему стальному мосту и передали высыльника своим собратьям по профессии на той стороне – одинаково мощным низкорослым еграм. В царившей кругом тишине те, естественно, весь разговор слышали слово в слово, поэтому вопросов задавать не стали – стражам горного домена Вершина тоже было скучно, и они рады были хоть немного размяться. Сверкая белозубыми улыбками, егры поволокли Скальца на скамью ожидальни, а стражники-славы прогромыхали пудовыми сапожищами обратно на свою сторону.
– Готово! – осклабился Вась, звучно хрястнув в подтверждение своих слов древком алебарды о землю. – Тащи свои кувшины, забодай тебя комар!
– Гы! – напомнил о себе, горой нависнув над братом, Ивась.
– Погодите, парни! – Благуша просительно развёл руками. – Я ж его на себе от самой веси тащил, оторви и выбрось, умаялся сил нет. Пойду тоже посижу в ожидальне, на нашей стороне конечно. До смещения. Лады?
– Лады, только смотри не усни там, а то выглядишь ты и вправду хреново, – Коротышка Вась строго погрозил ему пальцем. И довольно пробормотал, когда торгаш устало направился в беседку ожидальни, нынче пустующую: – Три кувшина! Неплохо, забодай меня комар!
– Гы, – поддакнул Ивась, имея в виду, что, ежели бы не дежурство, сейчас бы они оба в Светлой Горилке веселились. А так хоть вином утешатся!
– Постой, торгаш, забодай тебя комар, а что Скалец у тебя спёр-то? – запоздало спохватившись, окликнул Вась Благушу, когда тот уже добрался до скамьи.
Благуша медленно обернулся. Помолчал, словно раздумывая. Наконец как-то нехорошо усмехнувшись, ответил:
– Счастье он у меня спёр, парни. Ни много ни мало – счастье, оторви и выбрось!
И, сев на скамью, погрузился в свои явно невесёлые думы.
– Гы! – невольно выдал умный Вась, изумлённый столь странным ответом.
– Ни хрена себе, забодай меня комар! – столь же изумлённо согласился ранее немногословный Ивась.
А затем оба ещё более ошарашенно уставились друг на дружку.
Только опустившись на пустующую скамью ожидальни, Благуша наконец позволил себе расслабиться. Всё прошло как надо. Красавчик Скалец своё получил. И получил по заслугам… Со стороны домена Вершина через Бездонье долетали порывы характерного для ночных гор прохладного ветра, несущего запахи скал и снега, но погружённый в свои мысли Благуша ничего не замечал вокруг.
Когда он с помощью этого засранца самым пренеприятным образом очнулся в той берёзовой роще, вышел на край поляны и увидел эту «влюблённую» парочку, Выжигу с Милкой, разряженных в пух и прах, сперва ему это показалось забавным. Вполне достойная месть бывшему другану, оставшемуся в неведении о подарке, который он получил после стольких усилий. Но, поразмыслив, Благуша решил, что так будет неправильно, несправедливо. В конце концов, пусть и не совсем честно, но Выжига вместе с ним прошёл весь нелёгкий путь Отказной гонки, а Скалец попросту прохлаждался в веси и миловался с неверной невестой. Тем более что Выжига сам оказался жертвой замыслов Красавчика и не заслуживал подобной участи. И почему бывший друган? Вовсе и не бывший! Не стоит такая подлая молодка крепкой мужской дружбы! Но ведь сейчас Выжига его просто не послушает, не поверит, подумает, что злой наговор возводит Благуша, очерняет от зависти. Эх, жаль, не успел предупредить ещё вчера, насколько всё было бы проще… да вот отрубился на целые сутки. Скажи кто ему ещё до путешествия, что он способен столько спать, не поверил бы… А вот на тебе – второй раз. Сначала в вагоне Махины, потом…
В общем, глупо было в тот момент портить людям праздник. Поэтому Благуша придумал кое-что другое. Ежели нельзя огорчить Выжигу, то почему бы не огорчить Скальца? Что и было выполнено.
Он чувствовал, что после возвращения домой стал совсем другим человеком. Более зрелым. Более решительным. Сколько полезного жизненного опыта оно ему дало, это путешествие, сколько хороших знакомств! Да ради того, чтобы познакомиться с Минутой, он, наверное, снова совершил бы подобное путешествие, да и другана такого обрести, как Ухарь, – это тоже чего-то стоит! Драка с бандюками здорово их сблизила… Эх, знал бы, что так всё несуразно получится, остался бы с Минутой в храмовнике, поступил бы к Бове Конструктору на службу, всё интереснее, чем всю жизнь торгашом пробыть. Такую оказию упустил…
То, что он стал другим, сказывалось и на его нынешнем поступке со Скальцем – до путешествия он бы вряд ли на такое решился. Пожалел бы засранца… Так что на свою голову Красавчик навязал им это соревнование с Выжигой…
Ночная тишина была столь полной, что слабый шелест пришедшего в движение Раздрая заставил его вздрогнуть. Благуша резко вскинул голову. Разделившись точно посерёдке, половинки широкого стального полотна поползли в стороны, исчезая каждый в своём Крае. Вот и всё, нет обратной дороги Скальцу, теперь можно со спокойной душой топать назад в Светлую Горилку и… Благуша нахмурился, вспомнив, как обстоят дела. Вот именно, что «и». А что, интересно, ему там делать? На Выжигу с Милкой смотреть?
Рука сама собой нырнула в нагрудный карман и вытащила «Апофегмы». Света звёзд вполне хватило, чтобы прочесть выпавшую наудачу строчку: «Всё, что случается, случается к лучшему!» Благуша даже растрогался от благодарности. Спасибо, книжица, душевная поддержка ему сейчас ох как не помешает…
Тут половинки Раздрая скрылись в берегах Бездонья окончательно, прервав тягостные размышления. Вдруг навалилось беспамятье, затуманило очи… и едва он успел их продрать, как с той стороны Бездонья долетел подозрительно знакомый бас:
– Эй, слав, халваш-балваш, ты, что ли?
У Благуши глаза прямо на лоб полезли. Забыв про усталость, он вскочил со скамьи, изумлённо уставившись на крупную, кряжистую фигуру стражника-манга, появившуюся после смещения на той стороне Раздрая, – а это был не кто иной, как Обормот собственной персоной! А там, где Обормот, там и Простор-домен! Получается, он мог обойтись без путешествия, просто надо было подождать четыре дня, чтобы Простор вернулся к Роси… В том-то и дело, что четыре дня. На Невестин день он бы не успел. Впрочем, какая теперь разница…
– Рад тебя видеть, Благуша! – продолжал громыхать Обормот через Бездонье, весело ухмыляясь во всю свою заросшую до самых глаз рожу. – Эй, а что это ты делаешь здесь, когда в твоей веси свадьбы гуляют? Я же отсюда музыку слышу! Ну-ка, повернись, халваш-балваш, что-то я знака твоего семейного положения не разгляжу…
Благуша невольно коснулся правого уха, так и не дождавшегося жениховской серьги, и молча усмехнулся. Тут и до Обормота дошло что к чему, и манг поспешно стёр ухмылку, матюгнувшись про себя. Вышло довольно бестактно, и нужно было как-то исправлять положение.
– Неужто Выжига тебя обошёл? – теперь в голосе кряжистого стражника послышалось живое участие. – Послушай, слав, я сейчас сменяюсь с поста и собираюсь заглянуть в трактир на нашей Станции, так, может, составишь компанию? Промочим горло хорошей выпивкой, а? Эй, парни, – окликнул он Вася с Ивасем, моментально навостривших уши (Обормота они искренне уважали – за силу, ум и лихость, причём всё – в одном лице). – Пропустите его без пошлины, халваш-балваш, в виде одолжения, а?
– Ладно, топай, Благуша. – Вась, тоже после слов Обормота вникнув в ситуацию, благосклонно кивнул и едва успел в последний момент придержать ненавистный шлем. – Только не забудь про должок, забодай тебя комар.
– Ага, четыре кувшина, – поддакнул Ивась. И, спохватившись, поспешно добавил: – Гы!
«А почему бы и нет», – подумал Благуша.
И решительно зашагал по Раздраю над Бездоньем, привычно затянутым колыхающимся, видимым даже в ночи белесым туманом. В тёмное время суток тот поднимался до самых Краёв и, казалось, даже оживал, наблюдая мириадами невидимых глаз за недоступной ему жизнью наверху. «Жизнь – словно этот туман, – мелькнула у слава глубокая мысль, – бредёшь не зная куда и никогда не знаешь, что она явит тебе уже через шаг…»
