Юрий Иванович - Неуемный консорт
– В жизни чего только не случается, – опять беспардонно встрял Малыш. – А если наша резидент поменяла партнера? Или проживает вместе с подругой и одним сожителем на двоих?
«Нет, он меня тоже решил сегодня довести до белого каления! – рассердился я. – Не знает ни Магдалену, ни Романа, а языком мелет, что помелом. Они быстрей друг дружку удавят, чем согласятся сменить «партнеров»!»
Но вслух я ничего сказать не успел, Зарина продолжила ровным тоном:
– Таких особ гораздо больше, и под наши параметры поиска уже попадает более двадцати женщин. Но мы очень надеемся на предстоящие встречи с бывшими каторжанами, наверняка они дадут окончательную картину уже к утру.
Скорее всего, Гарольд рассуждал точно так же, как и я: «Достаточно мне будет просмотреть описания каждой выбранной ребятами женщины, как я выловлю Магдалену! Тем более если рядом с ней находится Заяц! Все-таки это наш с Танти одноклассник и друг детства!» Потому что попросил друзей:
– Не только визуально записывайте ваши беседы, но и сделайте это на бумаге. Мне так будет легче сравнить и выбрать… И что там по общему плану лагеря набралось?
– Тоже почти готов, – обрадовал нас Николя. – У трудившихся на Донышке каторжан выработалась фотографическая память, и они знают почти каждый метр глубинных пространств, а то и сумеют ходить там с завязанными глазами. – И поинтересовался: – Ну, а вы что интересного нарыли? Раз решили эвакуировать завербованного человека на Оилтон.
Тут уже мне предстояло как командиру разъяснить новую дислокацию и дать должные предупреждения. С последних я и начал:
– Вы там втроем поосторожнее с данной минуты действуйте. Выяснилось, что начальник лагеря обильно ворует, а так как речь идет о миллионах галактов, то любого назойливого чужака уберут моментально. Даже фамилию не спросят…
– А хоть бы и спросили? – послышался голос Арматы. – Нам сказать нетрудно.
Мы и в этой операции продолжали лихо пользоваться разработанными нашим знаменитым профессором Сартре биохимическим средством внутреннего применения. После него любые допросы человека с помощью домутила и ему подобных средств становились неэффективными. Допрашиваемый себя отлично контролировал и мог врать напропалую, сливая врагам опасную для них же дезинформацию.
Но расслабляться не стоило, поэтому я пригрозил:
– Не слишком-то надейтесь на исключительный ум нашего ученого гения. Раз он нечто новое создал, то и враги могут до подобного додуматься. А то и нечто опаснее домутила сварганить. К тому же напоминаю, что я сказал: «Уберут моментально!»
– Поняли. Теперь объясняй все остальное.
И я начал объяснять.
Начальник лагеря оказался очень хитрым, терпеливым и дальновидным преступником. Вначале он придумал сложную схему учета и контроля, при которой часть палеппи не регистрировалась. Как он это сделал, мы пока понять не могли. Как не знали этого и сообщники барона Кири. Но наверняка ушлый начальник воспользовался полным доверием нынешнего монарха Пиклии, с которым он был дружен, да и всей династии Пелдорно.
На втором этапе, когда дивных ракушек насобиралось огромное количество, Фре Лих Кири привлек к делу племянника своей жены, которого нянчил и воспитывал еще ребенком. Соответственно – и доверял всецело. Ат Ра Кадор только и обязан был выйти на тайного, не задающего лишних вопросов оптового скупщика уникальных палеппи. И тот, пусть и с помощью ныне уже официально усопшего Стила Берчера, это сделать сумел. Бизнес наладился, разросся и в данный момент приносил немыслимые барыши. А тут еще и сам посредник, все тот же Стил Берчер, по собственной вине попал в катастрофу. Все факты говорят о непреднамеренности, так что вряд ли оптовый покупатель начнет что-то подозревать и выдвигать обвинения. А это значит, еще пятнадцать процентов оседает в карманах барона и его исполнительного племянника.
Но зря они так быстро списали из мира живых того, кто знал о них очень и очень много. Оказывается, из подвала дачного домика на берегу моря, принадлежащего теще барона, ведет в недра узкая, постоянно обновляемая штольня. И выходит она наискосок в нужном месте лагеря. Понятно, почему обновляемая: грунт вокруг проседающий, ломкий, порой и воды морские просачиваются, так что ступенек или постоянных креплений там нет. Но ведь можно в таком случае воспользоваться автоматической, толщиной всего полметра, глубинной капсулой «Недроход» – радиоуправляемой гипроторфной торпедой с вибрационным толкателем. Их использовали для разведки топей, сыпучих песков и даже комет, состоящих из незамерзающего органического желе в виде суспензии и пыли.
Мы сами такие торпеды использовали когда-то для хранения в комете Ведьма документов, кодов и стратегически важных банковских реквизитов.
Вот и барон Кири весьма ловко использовал это специфическое устройство. Оставалось тайной, кто заполнял емкости «Недрохода» сказочными ракушками. Но это было не столь важно, да и почти с полной уверенностью можно было предположить, что робот. Потому что именно его, а не мастера или надзирателя, начальник лагеря мог запрограммировать еще на поверхности. Ведь вся система надзора за шахтами находилась именно в его руках, и самому спускаться вниз или посылать на риск доверенного человека не было смысла.
И вот теперь, с этими знаниями, у нас появлялся новый вариант действий: банальный шантаж. Мы досконально узнаем о силах барона и о его возможностях, а потом посылаем ультиматум: поднять на поверхность таких-то и таких-то, и мы молча, вместе с освобожденными, навсегда исчезаем с горизонта.
Вроде все просто и понятно… Но как получится на самом деле?
Глава 24
Там же
Наступила наша первая ночь во вражеском королевстве. Пока все работали в поте лица, мне следовало связаться с родственниками и все с ними тщательно обговорить. Ведь они меня ждут через полтора часа и даже не знают, насколько я не спешу на эту встречу. Конечно, мой прилет ожидался только инкогнито, без всяких банкетов или почетного построения гвардейцев в порту, но некие мероприятия дома все-таки планировались, к встрече со мной готовились отец, мать, младший брат Цезарь, и наверняка за час до моего первого шага по родной планете будут оповещены и младшие сестренки.
И теперь нужно было попросить родню о сотрудничестве. Если позвонит им вдруг императрица и в упор спросит: «Где мой супруг? – и тут же потребует: – Дайте ему немедленно крабер!» – отец или мать должны не растеряться и самым естественным тоном ответить: «Да, он здесь! Сейчас… сейчас…» А потом, не вызывая малейшего подозрения у Патрисии, воскликнуть: «Ах он, негодник! Опять отправился с виночерпием в подвал за новой порцией коньяка! Как только вернется, перезвонит!» Или застрял в ванной комнате. Или занимается с какой-нибудь фрейлиной рукопашным боем (лучше уж так озадачить мою жену, чем ляпнуть, что я в королевстве Пиклия провожу тайную операцию!). А ведь к этому не просто надо быть готовым постоянно, но и уметь ответить радостно, без страха перед высшей представительницей правящей династии Реммингов.
За отца я не волновался. Октар Малрене за несколько наших встреч показал себя молодцом. Истинный воин, настоящий аристократ, умнейший человек и прочная опора императорского порядка. Этого ни на испуг не возьмешь, ни глотку не придавишь. Солидный мужик, все понимает, и проблем с ним не будет. Особенно если ему все откровенно рассказать.
С братом и того легче. Я с ним близко сошелся еще на турнире за руку принцессы, когда находился в обличье барона Артура Аристронга. Этот молодой парень – вылитый я лет десять назад. Во всем! Недаром вся наша команда некоторое время была уверена, что Цезарь – это мой клон. Ну а критиковать самого себя за несообразительность я повода не давал. Почти…
О малолетних сестричках тоже не стоило беспокоиться. Им как изложат историю, так они ее и будут повторять.
А вот с матерью дело обстояло хуже. Во-первых, она патологически не умела юлить, быть скрытной и уж тем более говорить неправду. Ее легко было ввести в растерянность простым, но прямым вопросом; вогнать в краску, коснувшись интимной темы; узнать все секреты мужа или семьи, сказав хорошее слово о герцоге или похвалив деток.
А во-вторых, Диана Малрене несколько переволновалась, когда узнала, что у нее есть старший сын. Когда ей рассказали о моей подмене в роддоме больной девочкой, которая так и умерла в младенчестве, она долго не могла поверить в это. А когда получила на руки все доказательства, то вбила себе в голову, что это она виновата в такой подлой подмене. Ведь проведи она обследование плода в период беременности, преступление не могло бы случиться по умолчанию. А она не провела. Пошла на поводу у семейных традиций. Как следствие – тридцать с лишним лет даже не догадывалась, что у нее есть такой красавец, как я.
Зато теперь готова была просить прощения у меня и всех остальных родственников до скончания своей жизни. И любое упоминание обо мне для матери стало в последнее время как момент предынфарктного состояния. Мать очень боялась меня потерять во второй раз. Когда я ей звонил, она переставала дышать, соображать и видеть из-за помутнения зрения, пока ей терпеливо не втолковывали: «Да все нормально! Танти позвонил просто для того, чтобы узнать, как наши дела, и передать привет от Патрисии…»
