"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Малицкий Сергей Вацлавович

— Интересно, а это сложно — развить дар целителя? — задумчиво проговорил Грубер.

— Знахаря, болван! — рявкнул мужчина, не прекращая своих манипуляций. — Запомни, бестолочь, и не путайся в понятиях.

— Но ваш дар по-разному называют в разных стабах, — снова растерялся Грубер.

— Да мне фиолетово, как его где-то еще называют. Я-знахарь, понятно? — Грубер кивнул, конечно, понятно, чего же здесь непонятного.

— А почему вы сказали, что редко встречаете вежливых людей? — пробормотал он, чтобы как-то сгладить неловкую паузу.

— Иногда у меня складывается ощущение, что в Улей в стадо иммунных попадают исключительно урки. Прямо со своих шконок и с понятиями. Противно ажно становится. И многие стараются им соответствовать. А зачем? Что плохого в том, чтобы нормально изъясняться? Не понимаю, — знахарь повел плечами. — Клички эти понапридумывали, словно мы и не люди, а собаки какие. Я вот Матвей Сергеевич, и если любая падла захочет меня как-то по-другому назвать — вмиг импотенцию обеспечу, — Грубер поежился. Суров знахарь Матвей, такой точно сможет полшестого обеспечить, и никакая нимфа поднять не сумеет. Видимо долгая жизнь на Стиксе оставляла свои отметины. — Все, хватит обморочную девицу изображать. Зажило уже все, — это было сказано Снегирю, который медленно вытащил изо рта ремень, не позволяющий ему язык прикусить, и так же медленно повертел рукой.

— Обалдеть, — тихо проговорил он. — Впервые вижу, чтобы знахарь полностью перелом вылечивал. Обычно так не происходит.

— Просто я здесь уже очень давно, сынок, — грустно проговорил Матвей Сергеевич. — Было время навыки развить, только поздно у меня все получаться стало.

— Жена? — сочувственно спросил Грубер.

— Внучка. Единственная, кроме меня, кто не переродился, а вот как получилось — не успел я дар как следует развить, не спас свою кровиночку, — он уставился на обои в цветочек. — Так, что-то заболтался я с вами, пять споранов и валите на хрен отсюда.

— Дешево что-то, — Снегирь вытащил спораны и положил на стол перед знахарем.

— Так и дело плевое, — Матвей смахнул виноградины в кошель, который лежал на столе с краю. Затем внимательно посмотрел на Грубера. — Стойте, подойди сюда, — он поманил Грубера пальцем. Тот удивленно приподнял брови, но подошел. — Странно, очень странно, — пробормотал Матвей.

— Что странного? — не выдержал Грубер.

— Ты знаешь, что когда человек попадает в Улей, он заражается неким паразитом. Некоторые поддаются ему — становятся зараженными, очень немногие имеют нечто вроде иммунитета — становятся иммунными, но изменения происходят абсолютно со всеми?

— Да все это знают, — махнул рукой Грубер.

— Да? Так может быть всем известно, что меняется, прежде всего мозг, а затем все остальное?

— Об этом многие догадываются, — уже более осторожно ответил Грубер.

— У тебя начался процесс заражения. Быстрый процесс, некоторые структуры твоего мозга уже претерпели изменения, но потом все остановилось, и даже наступил некоторый регресс. Почему?

— Белая жемчужина, — неохотно ответил Грубер под удивленным взглядом Снегиря.

— Это всего лишь легенда, — покачал головой Матвей. — Лично я в нее не верю. Было что-то еще. Ну же, парень, вспоминай.

— Я был антимикотиками накачен по брови, у меня сильный кандидоз на фоне приема антибиотиков развился. Прямо после загрузки я последние таблетки в себя закинул, — Грубер хмуро посмотрел на Матвея. Он никому этого не рассказывал. Не в таких подробностях.

— Вот как, интересно, — Матвей откинулся на спинку стула и задумчиво разглядывал Грубера как некую неведомую зверушку.

— А что интересного? Это всего лишь говорит о том, что возможно паразит Стикса — грибок.

— Вот это-то и интересно, — Матвей пристально посмотрел на голову Грубера, и его взгляд немного расфокусировался. — У тебя интересный дар. Похож на защитную реакцию скатов. И да, ты в курсе, что со временем может развиться что-то еще? — Грубер отрицательно покачал головой, а вместо него ответил Снегирь.

— Если этот товарищ не прекратит жемчуг жрать, то у него еще и не то сможет развиться, — и он решительно потянул Грубера за рукав. — Ты идешь?

— Да, иду, — Грубер укоризненно посмотрел на Матвея, а тот извиняюще развел руками. — Ты могла меня предупредить, что этот знахарь только что меня взломал? — он довольно злобно обратился к Зине, когда они вышли на улицу.

— Да я сама в шоке была. Это такая мощь, — голос Зины звучал растерянно. — Правда, в его атаке было нечто очень любопытное.

— И что же?

— Когда разберусь, тогда и сообщу. И прекращай обращаться ко мне вслух. — После этих слов Грубер повернулся к Снегирю и встретился с его серьезным взглядом.

— Ты довольно забавно выглядишь, когда со своей вымышленной подружкой разговариваешь, — произнес Снегирь. — Белый жемчуг?

— Это странная история.

— Обожаю странности. И да, ты поэтому постоянно говоришь, что ты отдельная песня в этой опере под названием Стикс? Я-то думал, что это из-за твоей воображаемой подружки, а здесь, оказывается, нечто другое, — во взгляде Снегиря Губер прочитал намек на обиду.

— Это действительно странно. Да и помню я все урывками. И, Снегирь, улица этого стремного стаба не лучшее место для откровенностей. Ничего криминального ведь не произошло на самом деле: в итоге я стал почти таким же иммунным, как и ты. Отличие лишь в том, что из-за этой истории, искусственный интеллект по имени Зина, вашими учеными выдуманная, сочла мой мозг вполне пригодным местом для своего обитания. Вот и все различия.

— Я не искусственный интеллект! — завопила Зина.

— Началось, — Грубер закатил глаза. — Я помню!

Поняв, что приятелю сейчас промывает мозги его невидимая подружка, Снегирь посмотрел на этот раз на Грубера сочувственно.

— Так, ладно, ты прав, сейчас не время и не место. Вон, кажется, бар, — и он указал на вывеску. Грубер огляделся. За непростым разговором они уже практически вышли из поселка. Бар располагался немного в стороне от той дороги, которая привела их к дому знахаря, и недалеко от постоялого двора, в котором они остановились.

Бар был стилизован под салун Дикого Запада. Видимо владелец был поклонником вестернов. Войдя через двойные двери, рейдеры оказались в помещении, словно загруженном из кинофильмов на эту тематику. Деревянные столы, барная стойка, за которой бармен протирал стаканы сомнительной чистоты полотенцем. Также присутствовало старое раздолбанное пианино, за которым сидел молодой мужик и нажимал на клавиши одним пальцем. Пианино издавало при каждом нажатии настолько жалобные звуки, что Грубер поморщился.

— Если бы это была лошадь, я посоветовал бы ее пристрелить, — сказал он вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Остроумно, ковбой, — ответил ему со сцены, которая тоже здесь присутствовала, низкий женский голос. Грубер повернулся и уставился на ярко накрашенную девицу, одетую как танцовщица кабаре, которая сидела на стуле, положив ногу на ногу, и курила, выпуская дым вверх.

— Охренеть, — пробормотал Грубер. Потом не удержался и пропел хулиганскую, пошловатую песенку, которую когда-то еще в прошлой жизни нет-нет да и прослушивал:

— Когда сражался я за генерала Ли,

В Нью-Орлеане мы в один кабак зашли,

Там кривлялася певичка, шалава и алкоголичка,

Из-за неё нарвались мы на пиздюли. (Infornal FuckЪ)

— Что? — Снегирь повернулся к нему, затем снова посмотрел на девицу.

— Ничего. Милая барышня, надеюсь, вас зовут не Жаннетта? — крикнул Грубер, обращаясь к девице.

— Нет, меня зовут Отвертка. — Посетителей не было, и девушка откровенно скучала, а тут двое рейдеров, почему бы не поболтать?

— Странное имя для… хм… ну… — Грубер не знал, как назвать деятельность Отвертки.

— Я не шлюха, если ты об этом, — она пожала плечами и, затушив сигарету о подошву туфли, встала и подошла к Груберу. — Но если ты меня сейчас угостишь выпивкой, я, возможно, изменю своим принципам.