Тень грядущего (СИ) - Шарапов Кирилл Юрьевич
Головин оглядел прибранный лагерь, две уничтоженные палатки исчезли, остальные раздвинули, чтобы не теснились, места все же внутри периметра было мало. Вдоль барьера ходили две пары часовых. Над ними висели артефактные шары, которые Головин звал дронами. В бою их не использовали, слишком невысоко они поднимались, да и отлетали недалеко, уверенная работа — на дистанции до пятнадцати метров, и требовали участие оператора, иначе начинали лупить во все, что движется, система «свой-чужой» отсутствовала начисто. А вот для охраны периметра годились, как не зря лучше, хотя надо было их повесить над барьером и уничтожать молниями призраков, которые к нему жались. Да, не подумал он об этом, слишком был занят. С одной стороны он действовал совершенно неправильно, он должен был руководить боем, тогда он не проглядел бы эту возможность, и все, кто погибли от прикосновений и эктоплазмы, были бы живы. Но с другой, он был лучшим бойцом, и не факт, что без него наемники бы удержали первый прорыв тварей.
— Командир, каша на столе, савва в кружке, — вывел его из раздумий Хан, — вам бы поесть, а то весь день не жрамши.
— Спасибо, Хан, как поем, полусотника и десятников ко мне, будем совет держать. Дела наши плохи.
— Умойтесь только сначала, господин капитан, а то кровью вы изгваздались.
Головин бросил взгляд на забрызганные бурым сапоги и полы плаща. Да уж, последние два часа были очень грязными и мерзкими.
Приведя себя в порядок, он успел только сделать глоток саввы, как в палатку вошла Ирана. Хан вскочил и поклонился, но глаз с женщины не спускал, после того, как враг умудрился натравить троих наемников друг на друга, гуси стали косо поглядывать на товарищей. Запредельное влияние противника заставило их параноить.
— Приятного аппетита, — произнесла женщина, причем в одной руке она держала точно такую же миску, в другой бутылку вина. — Я могу составить вам компанию за ужином, день выдался тяжелым.
— Прошу, — Головин указал на стул напротив, он видел, что Ирана устала и ищет простого общения и компании, которая ей нравится.
Хан, удостоверившись, что его господину ничего не угрожает, покинул палатку.
— Мне в какой-то степени даже стыдно, — занимая освободившееся место за столом, произнесла госпожа ар Кей, — ваш телохранитель оставляет нас наедине, и вынужден мерзнуть снаружи.
— Работа у него такая, — пожал плечами Головин. — Ему не привыкать.
— Откройте бутылку?
— Только для вас, у меня правило — никакого спиртного в боевом выходе. Ни я, ни мои бойцы не пьем спиртного, пока не вернемся в безопасное место.
— Ну, можно же сделать исключение? — удивилась Ирана. — Вы — командир, офицер. Да и что тут пить-то?
— Вот именно, поэтому, и нет, — покачал головой Павел. — Я такой же, как они. Мое слово — закон, и что будет, если я не перестану выполнять собственные законы? Так что, ради вас я ее открою, но сам не буду, у меня есть чудесная крепкая савва. Кроме того, после ужина меня ждет совет десятников, нужно решить, что делать дальше, мы понесли большие потери. Если бы была возможность, я бы немедленно увел людей с острова. И завтра мы отправимся смотреть баркасы.
— Но задача? — возразила Ирана.
— Погибнув тут, мы ее все равно не выполним. Надо уходить на материк и возвращаться сюда, обвешанными амулетами. Мы провели разведку, кое-что узнали о планах врага. Он пока что заперт тут, на острове, до весны не уйдет, и я очень не хочу оказаться запертым с ним.
Ирана задумалась и кивнула.
— Вы правы, Павл. Сегодня мы чуть не погибли.
— Это да, — согласился Головин. — Ешьте, пока каша горячая.
Ирана кивнула на бутылку.
— Откроете?
Головин кивнул и вытащил из кармана то, что в его мире называлось «швейцарским ножом», очень удобный походный инструмент. Конечно, он мог вытащить пробку телекинезом, но сейчас у него на руках не было перчатки, а исследовательница уже и так слишком много увидела.
Ирана пригубила вино из своей железной кружки.
— М-да, вот она, походная жизнь. Бутылка сто марок стоит, а пью ее из жестянки, в которой еще час назад мне один из наемников бульон приносил.
Головин на это улыбнутся.
— Будем надеяться, завтра мы уберемся отсюда, и вы сможете выпить хорошее вино из нормального бокала. Как там дела с амулетами?
— Девять штук изготовила. Гибель сразу четырех артефакторов сильно ударила по нашему маленькому производству.
— Что есть, то есть, — согласился Павел, — но этого хватит для разведчиков, которые завтра пойдут со мной.
— Командир, — вбежал в палатку Хан, — там фарадэр, тот, что над нашей головой висел. Заходит на посадку, прямо на поле в двухстах шагах от нас.
Головин вскочил и выбежал наружу, сунул руку в карман, вытащил очки ночного видения и водрузил их себе на нос.
Вот только фарадэр садился не на поле, он шел точно ла лагерь.
На секунду Павел растерялся, но на задворках сознания Вагнер уже наяривал «Путь в Валгаллу», а до столкновения оставалось всего несколько секунд, и за это время он не успевал ничего сделать, кроме одного…
— Беги внучок, — вылез из подсознания на мгновение дед, буквально на секунду опередив Головина.
— Спасайтесь, — заорал он, что есть мочи и, схватив в охапку выскочившую следом за ним из шатра растерявшуюся Ирану, понесся в сторону лабиринта. Он выбрал направление в сторону города и шахт, там, где еще полчаса назад раскалывал головы тварей. Краем глаза он заметил Хана, который бросился следом, но он мог вытащить только одного человека, и он выбрал ту, кого поклялся Кренсу защищать.
Прожектор с идущего на лагерь фарадэра залил все вокруг мертвенно бледным светом. Головин прыгнул вверх, перелетая барьер.
— Аааа, — в панике прямо в ухо Миражу закричала Ирана, которая смотрела как раз назад и прекрасно видела летящий на лагерь фарадэр, но, к счастью, это было единственное, что она сделала, вырываться госпожа ар Кей не пыталась.
С момента, как Головин выскочил из палатки, прошло всего полминуты, а он уже был рядом с лабиринтом. Он несся вперед, напрягая свои искусственные мышцы. Пятидесятиметровый корабль, очень небольшой, больше похожий на прогулочную яхту, зацепил днищем каменные шипы, раздался треск деревянной обшивки. Головин создал на трехметровой высоте площадку и одним прыжком взлетел туда, новая площадка, прыжок. Все это он делал на ходу за доли секунды. Сейчас важно убраться отсюда, поскольку он был уверен, что следом за упавшей летучей лодкой явятся твари и призраки, чтобы добить выживших.
Уже знакомый вой со стороны города почти сразу же подтвердил эту теорию, твари были в сотне метров, и для них это не расстояние, они пройдут по поломанному лабиринту, как по проспекту, и уже через двадцать секунд будут здесь, разрывая на куски выживших.
Жуткий грохот за спиной возвестил о падении фарадэра, затем что-то ярко полыхнуло. Кричали умирающие люди, но Головин не мог им ничем помочь, мог только погибнуть вместе с ними. Да, все, кто пришел с ним и погиб, на его совести, но сейчас не время для самобичевания, оно наступит позже, если, конечно, они вырвутся.
Павел создавал одну платформу за другой, чувствуя, как медленно нагревается имплантат, отвечающий за телекинез. Высоту он взял приличную, метров на пять поднялся, и только это и спасло. Уже на краю лабиринта, когда под ногами была уже каменистая земля, на него вылетело сразу десяток тварей и прилипших к ним призраков. Они разом с разгона прыгнули, но не смогли достать. Только самый мощный сумел зацепиться лапами и лег грудью на край платформы, но Головин уже создал новую и, перепрыгнув через цепляющуюся за край тварь, забрался еще выше. Площадка за спиной развеялась, и мутант полетел вниз на острые шипы, остальные твари, атаковавшие его, уже угодили в западню земельщиков, и их можно было списать. Впереди было пусто.
Головин создал еще три платформы, удаляясь от разоренного лагеря и лабиринта, окружавшего его. Он на секунду обернулся. Его люди гибли в борьбе. Трое стояли неподалеку от рухнувшего фарадэра, спина к спине, и посылали чары во врагов. Кристаллы они не жалели, знали, что выжить им не суждено, но предпочли уйти в борьбе. Вокруг них была сплошная завеса пламени, молнии разили тварей, которые живыми факелами прорывались сквозь огонь, но это был бой обреченных. Вот тварь с горящей шкурой увернулась от очередного заряда и смела наемников, они разлетелись в разные стороны. На ноги поднялся только один, он успел разрядить в грудь твари волну пламени из жезла, прожигая ту насквозь, но следующая тварь, прорвавшаяся через огонь, подмяла его под себя. Все это Головин видел, спрыгивая на землю. Единственное место, которое он знал, и где можно было укрыться, это шахты, до них было всего ничего — метров четыреста. Он припустил так, что ветер в ушах засвистел.
