Школа пластунов - Трофимов Ерофей

– А как вы догадались? – вдруг спросил продавец. – Я, простите великодушно, закончил университет по факультету философии. А теперь вот… Вынужден музыкальные инструменты продавать, чтобы прожить. Увы, сударь, но оказалось, что философы никому не нужны. Да и инструменты тоже не особо жалуют.

– Понимаю, – улыбнулся парень. – Сколько эта красавица стоит? – перешел он к делу, кивая на гитару.

– Изначально хозяин выставлял за пять рублей на ассигнации, но теперь цена ее три с полтиною. На шести струнах играть мастеров у нас не много, как оказалось. Все привыкли к семистрункам.

– Это верно, – кивнул парень. – Три с полтиной, значит, – задумчиво повторил он, делая вид, что не готов приобретать инструмент за такую цену.

– Поверьте, сударь, это хорошая цена. Гитару эту из-за границы привезли. Она тут в городе одна такая, – заторопился продавец, видя его сомнения.

– Да, только с пяти рублей цена уже съехала до трех с полтиной, и то никто покупать не стал. А если вспомнить, что вам пришлось искать ее в задней комнате, то тут и говорить не о чем. Два рубля.

– Простите великодушно, сударь, но за два я никак отдать не могу. Три, не менее.

– Два с полтиной, и ни копейкой больше. Иначе пусть и дальше на складе пылится.

– Согласен. Забирайте, – раздался голос, и в лавку вошел полный мужчина средних лет с окладистой бородой с проседью. – Только с одним условием, перед уходом вы нам что-нибудь сыграете такое, – он повертел ладонью в воздухе, – для души. Я слышал, как вы ее пробовали. Думаю, вам есть, что спеть.

– Интересная у вас лавка, – внимательно присматриваясь к хозяину, негромко протянул Елисей. – Продавец – философ. А кем может оказаться хозяин, мне и подумать страшно.

– Было бы интересно услышать ваши размышления, – улыбнулся толстяк.

– Пожалуй, я бы поставил на музыканта. На музыканта, который вынужден был отойти от дел, чтобы писать музыку, – высказал парень первое, что пришло ему в голову.

– Вы провидец?! – в голосе хозяина лавки прозвучало неподдельное изумление. – Простите мое недоумение, сударь. Но как, черт возьми?

– Оглядитесь вокруг, – лукаво усмехнувшись, предложил Елисей. – Что вы видите?

– Лавку, – растерянно пожал плечами ее хозяин.

– Не просто лавку, а лавку музыкальных инструментов. Не думаю, что торговля у вас идет бойко, но дело свое вы не бросаете. А значит, у вас есть уверенность, что однажды они вам и самому пригодятся. А кому могут пригодиться музыкальные инструменты? Только музыканту. Спросите, зачем так много? Отвечу: для оркестра. А кому нужен оркестр? Тому, кто пишет музыку. Как видите, все просто, – развел парень руками.

– Глядя на вас, с ходу скажешь, что вы умеете только воевать и убивать. А слушая вас, подумаешь, что говорит человек с прекрасным образованием, – растерянно покрутил толстяк головой. – Откуда вы?

– Из порубежной крепости. Позвольте представиться. Директор школы пластунов, Елисей Кречет.

– Директор?! – изумлению хозяина лавки не было предела. – Прошу меня простить, сударь, но вы слишком молоды для подобной должности.

– Ну, как говорится, молодость – это недостаток, который с годами быстро проходит, – усмехнулся Елисей. – Поверьте, господа, для меня самого это назначение оказалось полной неожиданностью. Но таковы были реалии нашего бытия, что никому другому эту должность предложить было невозможно. Но вернемся к делу. Как сказал один книжный герой: вы просите песен, их есть у меня, – улыбнулся парень и, взяв гитару, запел.

Песня о серебряном коне пришлась, что называется, ко двору. Слушая его, хозяин лавки прикрыл глаза и, чуть взмахивая руками, в такт кивал головой. На втором куплете он подхватил гармонь и, сразу уловив мотив, взялся подыгрывать, а после припева даже умудрился вплести в мелодию небольшой проигрыш. Толстяк действительно оказался прекрасным музыкантом. Глядя на его ловкие пальцы, порхавшие по клавишам, Елисей только диву давался. Закончив песню, он опустил гитару и, достав из кармана три рубля, молча положил их на прилавок. Потом, чуть подумав, Елисей повернулся к толстяку и, вздохнув, спросил:

– Простите, не знаю вашего имени, сударь, но у меня есть к вам предложение на этот вечер. Если вы, конечно, не заняты.

– Прошу простить мои манеры, – засуетился хозяин лавки, быстро отставляя гармонь. – Матвеев, Георгий Михайлович. Музыкант в прошлом и не слишком удачливый торговец теперь, – слегка поклонился он.

– Григорий Михайлович. Этим вечером я приглашен в дом князя Буачидзе, именно для этого я решил купить гитару. Ничего официального. Много еды, много вина и огромное радушие хозяина, как это обычно принято в этих местах. Хочу пригласить вас с собой. Думаю, такой музыкант, как вы, будет принят князем со всем радушием.

– Князь – известный в городе меценат, хотя лично я с ним не знаком, – удивленно проворчал Матвеев. – Думаете, это будет удобно?

– Даже не сомневаюсь, – решительно заявил Елисей. – Дочь князя училась музыке, и думаю, ваши подсказки будут ей весьма полезны в будущем.

– Вы собираетесь устроить музыкальный вечер, или князю просто нужно развлечение? – помолчав, прямо спросил толстяк.

– Для развлечений я не слишком гожусь, – жестко усмехнулся Елисей, кивая на гитару. – Нет, это будет дружеская посиделка с музыкальным сопровождением. Уверяю вас. Ну и для вашего дела подобное знакомство будет полезным. Не без этого, конечно.

– Я согласен, – решительно взмахнул рукой Матвеев, широко улыбнувшись.

Елисей допел куплет и, сделав перебор, прижал ладонью струны. Внимательно слушавшие его гости дружно зааплодировали. Княжна, украдкой утерев глаза, чуть улыбнулась и, спрятав платочек, спросила:

– И много у вас таких песен, Елисей?

– Хотелось бы больше, – улыбнулся парень в ответ. – К сожалению, автора их уже нет в живых.

– Какая жалость! Но, признаться, я думала, это вы написали, – призналась девушка, стрельнув в него лукавым взглядом.

– Нет. В числе моих талантов таланта стихосложения точно нет.

– Вы уверены? – продолжала поддевать его девушка.

– Абсолютно, – решительно кивнул парень.

– Нино, – строго произнес князь. – Ты ведешь себя неподобающе.

– Дато батоно, позволь дочери веселиться. Ведь все происходит у тебя на глазах, – вступился за нее Елисей.

– И правда, ваше сиятельство, ну какой вред может случиться от пары невинных шуток, сказанных молодыми людьми, – добавил Матвеев и с молодецким «Эх!» развернул меха гармони.

Играл он действительно виртуозно. Гармонь в его руках пела, стонала и плакала, заставляя слушателей испытывать всю гамму эмоций. Идеальный слух помогал ему моментально улавливать любую мелодию, и он тут же начинал импровизировать, порой выдавая такой, что даже Елисей, повидавший всякое, диву давался.

Спев какой-то романс, Матвеев вопросительно посмотрел на парня, и Елисей, чуть кивнув, коснулся пальцами струн. Строчки стихов поэта-хулигана сами всплыли в памяти, и парень, прикрыв глаза, запел. Князь, слушая его, оперся подбородком на кулак и, прикрыв глаза, чуть кивал в такт словам песни. При этом из его глаз скатывались крупные слезы, которые он и не замечал.

О чем он думал, никто не знал, но то, что песня задела какие-то струны в его душе, было понятно с первого взгляда. Елисей допел, и в комнате воцарилась тишина. Нино тихо всхлипнула, и князь, очнувшись от своих грез, быстрым движением вытер мокрые щеки и, выпрямившись, громко сказал:

– Выпьем, друзья! Я хочу выпить за то, чтобы в нашей жизни всегда звучали только хорошие песни.

Спорить с таким тостом не решился никто, поэтому выпить пришлось всем. Благо князь, понимая, что часть его гостей еще подростки, не наседал на них, требуя опустошать рога до дна. Мальчишки, которых усадили в дальнем конце стола, давно уже смели все, что было им подано, и теперь запивали трапезу чаем, обильно сдабривая его огромными порциями самого разнообразного варенья. Что называется, дорвались.