Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Враги Господа нашего
Я ничего не сказал на этот счет.
– В конце концов на папском престоле оказался Папа Пий XII. Это был… очень умный человек… – барон причмокнул губами, – да… очень умный человек. В отличие от других он понимал великую силу денег. Его двоюродный брат банкир Эрнесто Пачелли был основателем Банка ди Рома, основателем католической банковской федерации. Он умер… а потом Банка ди Рома национализировал этот buffone, этот bastard! А католическую банковскую конфедерацию он распустил, обозвав уважаемых людей грязными ростовщиками!
И снова – Банка ди Рома!
– Финансовым consigliere Папы Пия XII был человек по имени Антонио да Скалья… простолюдин из Флоренции… умнейший из умных…
Да Скалья – эта фамилия была в списке моего отца. Аббат Алессандро Антонио да Скалья – глупо было спрашивать, имеет он какое-то отношение к Антонио да Скалья или не имеет.
Он сказал Папе: «Глупо бороться за Банка ди Рома, когда можно создать новый – Банка ди Ватикана». У него было самое главное – подписанный лично buffone договор о том, что Ватикан является независимым городом-государством, где не действуют никакие итальянские законы. Наверное, buffone сам не понял… что подписал… впрочем, он всегда был дураком, наш buffone.
Барон прервался, чтобы попить воды. Я поддержал стакан.
– Никто и никогда не мог задать никаких вопросов относительно денег, которые хранились в Банке Ватикана. Оставалось только одно – найти сами деньги…
Барон подмигнул.
– В сороковом году Копполо на очередном совете одобрил сотрудничество с Банка ди Ватикана. От Ватикана на Копполо присутствовали двое… я не знаю, допускались ли когда-то посторонние на заседание Копполо… наверное, нет. Первым был молодой Антонио да Скалья. Вторым… континентальный аристократ… я не помню его фамилию… что-то связанное с морем.
Я замер:
– Случайно не граф ди Марентини?
– Он самый, князь. Он самый. Это был он… граф ди Марентини.
– Кем он был?
– Ди Марентини? Как и многие аристократы, он ненавидел Муссолини. Очень ненавидел. Кажется, buffone много что отнял у него. А у людей нельзя ничего отнимать, синьор, иначе жди беды…
– Я понимаю. А про Полетти вы ничего не слышали?
– Про кого?
– Полетти. Барон Полетти.
– Не слыхал.
– А Салези? Бароны Салези?
– Салези тоже были с нами… Они из Тосканы… там ничего просто так не проходит… даже придурок с его клоунадами. Я продолжу…
– Да, конечно.
– Так вот… Банка ди Ватикана мы звали «скороварка». Это значит, что, какой бы дряни ты туда ни положил… все сварится, и чем жирнее, тем будет вкуснее. Все наши деньги… были там, через Банка ди Ватикана они распределялись по другим банкам. Никакая парламентская, правительственная, следственная, магистратская комиссия не могла получить ответов… это была как Швейцария, только в центре Рима. Кого-то из нас могли даже арестовать… бывало и такое, синьор Александр. Но до денег они добраться не могли. Деньги оставались семье…
Ватикан как банковская система организованной преступности. Просто великолепно.
– А что произошло потом?
– Потом…
Барон надолго замолчал.
– С вами все в порядке? – обеспокоился я.
– Со мной… Со мной все в порядке, мой русский друг… за исключением того, что своими словами я подписываю смертный приговор и себе, и тебе. Но я продолжу…
Они – ди Марентини, да Скалья, Пачелли – никогда не забывали о том, как они потеряли Банка ди Рома и Католическую банковскую федерацию. Они как обезумели… для них это было костью в горле.
Они хотели купить Банка ди Ватикана и восстановить Католическую банковскую федерацию, но законы, принятые при Муссолини, запрещали им это сделать. Банка ди Рома чах… в нем не было денег, как в Банка ди Ватикана… кого он обслуживал. Мелких лавочников, ремесленников. Buffone запрещал держать высокие ставки по кредитам, рано или поздно за это должна была наступить расплата. Они начали воздействовать на Национальное собрание, это сборище невежд, которые должны были дать согласие на отмену придуманного buffone закона…
А в пятой комиссии заседал депутат, барон Цезарь Полетти. С каждым разом я убеждался все больше и больше, что ничего на самом деле не знаю о происходящем.
– И что было дальше?
– Дальше… – барон тяжело вздохнул, – дальше ничего не было. Им так и не удалось ничего сделать с Банка ди Рома. Он не продавался, к тому же в нем появились деньги.
– Деньги Ватикана? – непонимающе спросил я.
Барон отрицательно покачал головой:
– Нет… нет, не деньги Ватикана. Зачем им одалживать злейшим врагам. Ни один из Копполо не имел дел с Банка ди Рома. Но вот Банка ди Рома имел дела с Ватиканом…
– Какие дела?
– Это было… в восьмидесятом году. В восьмидесятом, друг мой, вспомните историю. Что случилось в те годы…
В одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году в Риме открылся Второй Ватиканский собор[45]. Вообще-то это был двадцать первый Собор, но в Ватикане он проходил только второй раз, поэтому его называли вторым. Уникальность этого собора была в том, что он проходил четыре года и за время его проведения успел умереть один Папа и принять беатификацию другой.
Собор Церкви был жизненно необходим, так как за первую половину двадцатого века мир кардинально изменился, а католичество потерпело ряд сокрушительных поражений. Пал второй по значению оплот католицизма в Европе – Франция, а захватившая ее земли Германия провозгласила себя Священной Римской Империей Германской нации и в этом качестве прямо или косвенно контролировала пол-Европы. Германия была протестантской, хотя в ней было и сильное католическое течение. Российская Империя утвердилась на Востоке, захватив огромные территории. Провал действий Австро-Венгрии по захвату Польши, силовое подавление польских рокошей показало, что воссоединение Польши с католическим миром состоится очень и очень не скоро. Поместный собор Русской православной церкви большинством голосов отверг предложение Папы об экуменистическом общении. События в Банстве Хорватском, когда хорваты-католики под предводителем ярого католика адвоката Анте Павелича совершили геноцид православных сербов, – бросили тень на католическую церковь по всему миру. Папская область, которая еще в начале века занимала пятую часть Италии, была ужата до крохотного города-государства. Провал попыток Бенито Муссолини сделать Средиземное море нашим морем означал, что распространение католичества прежде всего в Африке и на арабском Востоке натолкнулось на непреодолимую преграду. В Латинской Америке, заокеанском оплоте католицизма, начался период диктатур, отцов нации и прочего. Ватикан никогда не был так слаб, как в эти годы.
Кризис веры наступил и в душах людей. За последние пятьдесят лет мир изменился больше, чем за предыдущие пятьсот. Если в начале века нормой передвижения были конные повозки, то сейчас серебристые стрелы спортивных «Мерседесов» развивали двести семьдесят – двести восемьдесят километров по германским скоростным автобанам. Если в начале века человечество делало только робкие попытки взлететь, то сейчас заканчивалась эра турбовинтовых и начиналась эра реактивных самолетов. Уже был представлен «Боинг-707», первый самолет, способный без дозаправки пересечь Атлантику, а на стапелях различных заводов уже закладывались еще более впечатляющие воздушные монстры. Летчики ВВС, рыцари нового века, осваивали технику боя на сверхзвуковых скоростях. Телевидение сделало возможным обратиться к каждому жителю огромной страны, телевизоров становилось все больше и больше, они заменяли синематограф – как раз в это время появились первые цветные телевизоры. Про радио и говорить было нечего – оно было в каждом доме. Ядерное оружие сулило рукотворный конец света, им лихорадочно вооружались все, но в то же время часть аналитиков говорила о том, что обладание оружием столь чудовищной разрушительной силы всеми потенциальными участниками конфликта, осознание ими того, что применение такого оружия приведет к тотальной гибели населения как противника, так и своего, заставит отказаться от военного метода решения конфликтов вообще. Теория вечного мира теперь называлась теорией взаимогарантированного уничтожения. Начали появляться первые платежные системы, позволяющие безналичным путем быстро послать деньги на другой конец света. В развитых государствах наличие автомобиля в семье стало нормой, равно как и жилища – многокомнатной квартиры или дома. Готовился первый полет человека в космос, а фантасты уже задумывались о полете человека среди звезд, то есть бросали вызов Богу.
Первая половина двадцатого века стала временем ломки моральных ценностей. Приход к власти популистов во многих странах, репрессии в других, массовые переселения народов. «Мужской щит» – раньше так называли презервативы – стал производиться из тонкой резины по цене, доступной всем и каждому, это стало прологом сексуальной революции. Секс до брака и без брака стал нормой, количество детей в семье уменьшилось до двух-трех, нормой стали семьи, где работают оба родителя. Массовое среднее образование и научная революция, позволяющая чудесам стать реальностью, совершенно изменили сознание людей. То, что раньше считалось промыслом Божьим, теперь получило вполне научное объяснение.
