Павел Нечаев - Свобода от, свобода для
- Я их тоже ненавижу! - крикнул я прямо в перекошенные лица, - и мы их повесим. Клянусь! Но повесим после суда, по закону! - сложно описать, что я чувствовал, защищая уродов, которые того не стоили. Не в уродах дело, я защищал Республику, наше общее дело. Разница толщиной в волосок, и небо отделяется от земли, а государство превращается в банду.
- Отдай их нам, - опять завели в толпе, - отдай, не то сами возьмем!
- Не отдам! У нас Республика, а не банда! Вы их получите, но сначала вам придется убить нас! Остановитесь!
Слова подействовали, ворча, толпа разошлась. Хочется верить, что из уважения ко мне и Республике, а не из страха перед возможной местью моих друзей. Мы зашли внутрь, закрыли дверь, и я рухнул на скамейку у конторки, где в допесцовые времена дежурный мент принимал посетителей.
- Блин, ведь еще чуть-чуть, и порвали бы, а? - сказал я с облегчением. Бледный как смерть молодой паренек из охранников нервно захихикал, и трясущимися руками стал наливать себе воду из бутылки, до того неуклюже, что половину пролил.
И тут меня тоже разобрал смех, я понял, почему сцена показалась мне знакомой. Ну конечно, кино. Толпа в масках, с факелами окружает офис городского маршала, требуя выдать им Бешеного Джонни, конокрада и убийцу, чтобы линчевать. На крыльцо выходит, звякая шпорами, положив руки на рукояти револьверов маршал, на лацкане сюртука блестит пятиконечная звезда, на голове шляпа с загнутыми полями. Не выказывая страха, маршал объясняет собравшимся, что хоть Запад и Дикий, но закон есть закон, и что первый, кто сунется, получит пулю.
Я поделился этой мыслью с остальными, и через несколько мгновений мы все впятером катались по полу от смеха. Напряжение спало, и я понял, что одержал еще одну победу. Победу над собой, над зверем внутри.
А уродов мы повесили. И суд был, самый настоящий. Долго не заседали, через три дня суд присяжных единогласно приговорил всех к казни через повешение. Развесили их на фонарях вдоль главной трассы. Ставили по пять-шесть в кузов грузовика со связанными руками, грузовик становился под фонарным столбом, петлю накидывали на шею, затем грузовик отъезжал. У следующего столба операция повторялась. Многочисленная толпа следовала за грузовиком, улюлюканьем и свистом приветствуя каждую казнь. Тела провисели там до самой зимы. Ездить вечерами по тому шоссе было приключением не для слабонервных.
Глава 14.Власть
Оттолкнув Сергея, "оппозиционеры" ворвались в комнату для заседаний. Мы сидели втроем, я, Летун и Медведь, разбирались с бумажками, а тут они влетают.
Возглавлял их Даниэль, глава одной из Семей. С ним был еще один главный, имя которого все время вылетало у меня из головы, Стас, и рыжий Гриша. Эти четверо стояли впереди, за ними толпился еще народ, но больше глав Семей не было.
- Летун, твои бандиты в нас стреляли! - возмущенно закричал Гриша, остальные согласно загалдели, мол, как это так, что за беспредел. У меня, от хронического недосыпания, голова и так раскалывалась, а от этого ора аж у висках заломило.
- Так, ну-ка все вышли, кроме Стаса, Даниэля, Гриши, и Ури! - сказал Летун. Все его услышали, похожий на двухкамерный холодильник в упаковке, Медведь встал, и вытолкал крикунов за дверь. Сергей тоже вышел, снаружи послышался его увещевающий голос. Остались только мы, и главы Семей. Ури, вот как зовут третьего, надо запомнить.
- Мы пошли в туннель, а твои сразу стали стрелять. Чудом никого не зацепили! И даже когда они нас узнали, все равно не пустили! - загудел Гриша. Ну да, правильно, мы чего-то в этом роде ожидали, поэтому охрана туннеля была усилена, а еще ко входу в туннель мы отогнали откопанный из-под обломков дома танк.
- И правильно сделали, в туннеле идет инвентаризация. А вам там что понадобилось, товарищи? - спросил Летун.
- Ты нам зубы "товарищами" не заговаривай, Летун. Прошел почти месяц, а трофеи не поделены. Когда делить будем? Народ интересуется! - запальчиво произнес Стас. На худой шее дергался острый кадык.
- Делить ничего не будем. Все трофеи объявлены собственностью Республики, - так же спокойно, как и раньше, ответил Летун. Повисла наряженная тишина.
- Людям это не понравится, Летун, - наклонился над столом Стас, - мы эту Республику объявили, мы ее и отменим, в три счета. Ты хорошо подумал? - остальные опять загалдели.
- Гриша, можно тебя на секундочку? - я обошел стол, и, подталкивая, увел Гришу в соседнюю комнату. Там припер его к стене, и шепотом, чтобы не услышали остальные, сказал:
- Гриша, ты реши, с нами ты или нет, я тебя очень прошу!
- Я с вами, но... - Гриша только начал отвечать, но я его перебил:
- Ты что, не видишь, что они тобой прикрываются? Вот их трое, три Семьи. Сколько у ни человек? А сколько они послали нам помогать, когда мы на смертный бой шли? Знаешь? Могу список показать. А твои пришли все, и ты сам пришел. Эти в сторонке отсиделись, а теперь хотят свою долю. За твой, Гриша, счет! - по мере того, как я говорил, глаза у Гриши разгорались, - в общем, так. Ты реши для себя, но это в последний раз, с кем ты. С ними, так с ними, с нами, так с нами, но если ты с нами, чтобы этой хрени больше не было!
Я отпустил Гришу, и ушел назад. Там шел разговор на повышенных тонах. Я прошел к своему месту, и сел. Секунду спустя зашел Гриша, без колебаний обошел стол, и стал возле меня. Стас с шумом втянул воздух, хотел что-то сказать, но я опередил. Опять встал, и пошел к двери. Троица попятилась. Я стукнул в дверь, и громко сказал:
- Серега, запускай народ.
Ввалился красный как рак Серега, все это время оборонявший дверь, за ним повалил народ. Комната заполнилась. Оценив диспозицию, гришины ребята стали возле нас, остальные напротив. Троицу недовольных тут же окружили сторонники. Я вышел на середину, оперся о стол, и стал ждать, пока все заткнутся. Через минуту им надоело галдеть, все выжидательно уставились на меня.
- Значит, хотите делить? Так? - спросил я, - а как?
- По справедливости, - закричали в один голос недовольные.
- По справедливости, это как?
- На равные доли, по количеству Семей! - ответил Стас. Подпевалы тут же принялись повторять это на все лады. Мне захотелось оказаться где-то далеко отсюда, ужасно болела голова.
- Я вам скажу, как будет по справедливости, - я оперся о стол левой рукой, а правую упер в бок, - по справедливости будет так... Во-первых, все что в туннеле, военный трофей, так? Так. Значит, будет более чем справедливо, если мы разделим все добро на равные доли не по количеству семей, а по количеству участвовавших в бою. Это, если считать не только бойцов, а всех, кто внес свой вклад, сто восемьдесят четыре человека, столько же долей. Тогда тебе, Стас, тебе Даниэль, и тебе, Ури, достанется... - я вынул из кармана список добровольцев, - четыре доли. Ровно столько ваших участвовало в бою. - Стас хватал ртом воздух, лицо Ури налилось кровью, они хотели что-то возразить, я продолжил: - Во-вторых, если мы смотрим на все это как на операцию, целью которой был захват трофеев, то я бы хотел, чтобы перед разделом были возмещены наши затраты. А именно, горючее, боеприпасы, патроны, тысяча снарядов, которые мы перли в Город черт знает откуда. И все такое, включая наше время, которое мы потратили
- Вас никто не просил это делать, это ваши проблемы! - вклинился Стас.
- Наши или не наши, а свое мы не упустим, если до дележа дойдет, - спокойно ответил я. Стало намного тише, народ, а тут были люди почти из всех Семей, слушал, что я скажу. - В общем, так, народ! Если кто хочет свою долю по справедливости, пусть приходит, рассмотрим этот вопрос. Но! Это будет равнозначно выходу из Республики. Тех, кто не хочет быть с нами, мы не держим, у нас полная свобода.
- Отлично! Нафиг нам не нужна ваша Республика! - закричал Стас, - мы ее как объявили, так и отменим!
Я подошел к Стасу вплотную, и посмотрел ему в глаза. Он побледнел и попятился. За спиной раздался шорох, и крепкая рука Летуна сжала запястье моей правой руки. Я, по привычке, положил правую на пистолет. А они, небось, решили, что я его кокнуть собрался. Я повернулся ко всем.
- Еще раз говорю, мы никого не держим. Но те, кто покинет наше сообщество, потеряют все права на то, что оно дает, - я обвел взглядом присутствующих, и стал загибать пальцы. - Никакой защиты, если вас придут убивать, никто не придет на помощь, никакого бесплатного лечения, никаких общих проектов. Подумайте, выживете ли вы в одиночку! Я повернул голову к Стасу: - у тебя кончится гречка с тушняком, что будешь делать? И вот еще что, Стас, да и вы все тоже слушайте. Вы меня знаете. Я сейчас с вами разговариваю, потому что мы все на одной стороне. Мы все часть Республики. Если вы не хотите Республики, так тому и быть, я уже устал сушить себе голову вашими проблемами. Не будет Республики, разговор у меня с вами будет другой... а может, вообще разговора не будет. Решайте.
