Сюзен Коллинз - И вспыхнет пламя
Спустя несколько минут за спиной раздаются странные чмокающие звуки. Оборачиваюсь: оказывается, Мэгз набила полный рот очищенными орешками.
–Выплюнь! – кричу я. – Может, они ядовитые.
Она что-то шамкает и, не обращая внимания на мои вопли, с видимым наслаждением облизывает пальцы. Я смотрю на Финника. Тот только смеется:
– Вот сейчас и выясним.
Трогаюсь дальше. Странный он, этот Одэйр. Сначала спасает Мэгз, а потом разрешает ей есть плоды незнакомых деревьев. И Хеймитч зачем-то дал ему отличительный знак доверия. И моего напарника он воскресил из мертвых. Почему было просто не дать умереть сопернику? Никто и слова бы не сказал. Я даже не подозревала, что у него такие способности. Черт, ему-то ради чего помогать Питу? И связываться со мной? А ведь, если дело дойдет до драки, он убьет меня не задумываясь. Однако предпочитает, чтобы я сама выбирала, сражаться нам или нет.
Продолжаю шагать вперед и бросать орешки в надежде, что нам удастся прорваться влево, уйти подальше от Рога и даже, если возможно, найти воду. Однако проходит около часа – и все напрасно. Похоже, что поле ведет нас по дуге. Остановившись, смотрю назад. Мэгз еле бредет, согнувшись, а Пит взмок от усталости.
– Привал, – объявляю я. – Хочу еще раз осмотреться сверху.
Ищу дерево повыше и начинаю взбираться по спутанным веткам (готовым треснуть в любую минуту), стараясь держаться как можно ближе к стволу. Безрассудно лезу и лезу вверх, пока перед глазами не открывается хоть какой-то обзор. В конце концов, раскачиваясь взад-вперед под влажным и знойным ветром на верхушке не толще саженца, вижу, что мои подозрения подтвердились. Налево нам не свернуть никогда. Отсюда впервые арена видна целиком. Это идеальный круг. С идеально круглым колесом в середине. Небесный купол, накрывший зеленые джунгли везде окрашен в одинаковый розоватый оттенок. И я замечаю пару мутных переливающихся квадратиков, по выражению Вайресс и Бити – изъянов стекла, выдающих то, что было намеренно скрыто от наших взглядов. Просто чтобы убедиться, пускаю стрелу в пустоту поверх деревьев. В глаза бьет сноп света, мелькает кусок настоящего синего неба, и обугленную стрелу отбрасывает обратно в джунгли. Спускаюсь на землю, чтобы сообщить всем плохие новости.
– Мы окружены силовым полем. Вернее даже накрыты куполом – не знаю, насколько высоким. Есть лишь Рог изобилия, море и джунгли вокруг. Очень ровные, симметричные, и не слишком большие.
– Воды не заметила? – интересуется Финник.
– Только соленую, в море.
– Должен же быть и другой источник, – хмурится Пит. – Или мы перемрем через пару дней.
– Ну, листва здесь довольно густая. Значит где-то есть пруд или родники, – с сомнением отвечаю я. Внутренний голос подсказывает: Капитолий вполне мог решить, что непопулярный сезон лучше не растягивать. А если Плутарху Хевенсби просто велели прикончить нас поскорее? – В общем, как ни крути, нет смысла пытаться выяснить, что за гребнем холма. Ответ: ничего.
– Но между силовым полем и колесом должна быть питьевая вода, – повторяет Пит.
И все понимают, что это значит. Пора возвращаться. Навстречу профи, навстречу кровопролитиям. Хотя Мэгз еле ползает, а Пит еще слаб, чтобы драться.
Мы решаем спуститься по склону на несколько сотен ярдов и продолжать идти по кругу. Вдруг источник воды спрятан где-то на том уровне? Я по-прежнему иду впереди, подбрасывая орешки, но теперь силовое поле уже далеко. Солнце немилосердно печет, воздух почти дымится, глаза начинают нас подводить, Около трех часов дня становится ясно: Пит и Мэгз не в состоянии дальше идти.
Финник выбирает место для лагеря десятью ярдами ниже силового поля, объяснив, что оно может послужить защитой в случае неожиданного нападения. Потом они с Мэгз, нарезав высокой травы, растущей пучками, проворно сплетают подстилки. Судя по всему, орешки не причинили старухе вреда, так что Пит собирает их гроздьями, поджаривает, опять же бросаясь ими в силовое поле, и кропотливо чистит от шелухи, складывая мякоть на крупный лист. Я в это время стою на страже. Мне душно, тревожно и тошно после сегодняшних событий.
И хочется пить. Ужас, как хочется. Наконец не выдерживаю.
– Финник, не хочешь сам постоять на страже? А я бы прошлась, поискала воды.
Никто не в восторге от мысли, что я куда-то пойду одна. С другой стороны, жажда – страшная вещь.
Обещаю Питу не отходить далеко.
– Я с тобой, – отзывается он.
– Нет. Может быть, по дороге удастся кого-нибудь подстрелить... – Можно не добавлять: «А ты слишком громко топаешь», это и так понятно. И дичь распугает, и нас под угрозу подставит. – Я ненадолго.
Хорошо, что земля пружинит и скрадывает шаги. Опасливо пробираюсь сквозь джунгли, под углом к гребню. Вокруг только пышная растительная жизнь, и ничего больше.
Внезапно я замираю от грохота пушки. Окончилась первая Бойня у Рога изобилия. Настало время считать убитых. Загибаю пальцы: каждый выстрел означает одного победителя, которого больше нет в живых. Восемь. Не так уж и много, если сравнить с прошлым годом. А кажется, будто наоборот, ведь на этот раз мне знакомо чуть ли не каждое имя.
Ослабев, прислоняюсь к дереву. Зной вытягивает из тела воду, точно сухая губка. Становится тяжело глотать, и кажется, обморок не за горами. Потираю живот: может, кто-нибудь из беременных зрительниц проникнется состраданием, переведет мне денег, и Хеймитч вышлет воду? Бесполезно. Сползаю на землю.
И, перестав шевелиться, различаю вокруг животных – странных птичек с искрящимся опереньем, древесных ящериц с проворными синими языками и, наконец, прильнувшего к ветке грызуна, похожего не то на крысу, не то на опоссума, которого тут же снимаю выстрелом с дерева, чтобы рассмотреть поближе.
Выглядит он уродцем: всклокоченная серая шерсть, над нижней губой выдаются два зуба, острых, как шило. Свежуя добычу, замечаю, что у зверя мокрая мордочка. Неужели пил из ручья? Лихорадочно принимаюсь кружить вокруг дерева по спирали. Источник должен быть где-то недалеко.
Ничего. Ну совсем ничего! Хоть бы росинка попалась. В конце концов, осознав, что Пит уже начал тревожиться, возвращаюсь в лагерь, еще сильнее страдая от жажды и разочарования.
За это время трибуты успели переменить место до неузнаваемости. Мэгз и Финник соорудили хижину из травяных подстилок, открытую только с одной стороны, зато защищенную с трех остальных, с крышей и полом. Старуха сплела даже несколько мисок, которые Пит наполнил жареными орешками. Все глядят на меня с надеждой, но я отрицательно машу головой.
– Нет. Ничего не нашла. Хотя вода там наверняка есть. Вот он ее находил. – Поднимаю освежеванную тушку, чтобы товарищи по лагерю могли ее рассмотреть, и рассказываю, как подстрелили зверька с мокрым носом, как потом обыскала каждый квадратный миллиметр пространства вокруг того дерева в радиусе, наверное, тридцати г лишним ярдов.
– Слушай, а у него съедобное мясо? – интересуется Пит.
– Трудно сказать. По виду не отличить от бельчатины. Поджарить бы... – Я запинаюсь, представив себе, каково будет разводить костер прямо здесь, без подручных материалов. Даже если получится – соперники слишком близко, а дым не спрячешь.
Однако Питу приходит на ум кое-что получше. Насадив кусок мяса на заостренную палку, он запускает ее в силовое поле. Палка тут же летит обратно. Мясо почернело снаружи, зато пропеклось внутри. От восторга все начинают хлопать в ладоши; потом испуганно умолкают, вспомнив, где находятся.
Когда белое солнце спускается с розоватого неба, мы собираемся в травяной хижине. Меня до сих пор не отпускают сомнения насчет местных орешков, но Финник объясняет, что Мэгз узнала их по своей прошлой Игре. Признаться, я очень мало времени провела в секции распознавания съедобных растений: в том году обучение не принесло ни малейшей пользы, – а теперь сожалею. Может, хоть что-нибудь выяснила бы о местной флоре. Впрочем, у Мэгз очень даже бодрый вид, а ведь она ест орешки вот уже несколько часов кряду. Я тоже откусываю кусочек. Мягкий, чуть сладковатый вкус напоминает каштаны. Может, и впрямь сгодится в пищу? У грызуна мясо жесткое и с душком, зато на удивление сочное. Для первого вечера на арене ужин удался на славу. Было бы чем его запить!
Финник подробно расспрашивает меня о зверьке, которого мы решаем называть древесной крысой: на какой высоте я его заметила, долго ли наблюдала, прежде чем выстрелить, и чем он тогда занимался. Да вроде ничем особенным не занимался. Вынюхивал насекомых, наверное.
Близится ночь, и это меня пугает. Хорошо, что есть плотные травяные циновки – хоть какая-то защита от незнакомых ползучих тварей, ведущих сумеречный образ жизни. Незадолго до того, как солнце ныряет за горизонт, на небосвод восходит луна. В ее тусклом свете еле видны окрестности. Наш разговор сам собой обрывается: все знают, что будет дальше. Мы усаживаемся в ряд у входа в хижину, и Пит берет меня за руку.
