Андрей Ерпылев - Америка off…
— Погоди! Дай парламентеру высказаться.
— Кому-у?
Сергей лишь досадливо дернул плечом, вслушиваясь в слова мэра.
— …чтобы трудом и благостным поведением своим снискали вы снисхождение Господне и обрели, когда настанет час, успокоение в райских кущах… — вещал привыкший к проповедям староста.
Речь его текла легко и успокаивающе, словно заклинания гипнотизера, так что Сергей слегка даже расслабился. Но последние слова Джейкобса заставили его встрепенуться.
— …или вообще поедете прочь своим путем… — в голосе вдруг зазвенела злоба, — если отдадите нам свою краснокожую дьяволицу, чтобы постигла ее заслуженная кара!
Оп-па! Вот с этого бы и начинал!
Извеков бросил косой взгляд на Салли, забившуюся в угол с выражением ужаса на вытянувшейся мордочке, и зло усмехнулся:
— Морская пехота своих не выдает! Не дрейфь, деваха!
Длинная очередь из башенного пулемета прогремела так неожиданно для преследователей, уже надеявшихся на капитуляцию своих жертв, что они даже опоздали залечь, и если бы Сергей бил прицельно, разом положил бы их не менее десятка, неосторожно скучившихся и завороженно слушающих своего пастыря. Они, конечно, тут же попадали наземь, неуклюже и вразнобой, но не от пуль, прошедших не ниже чем в метре над их головами.
Предводитель, рухнувший чуть ли не первым, долго шарил по земле в поисках своего матюгальника, а найдя его, минуты две откашливался и отплевывался от забившей рот грязи, прежде чем прошипел далеким от благостности голосом:
— Вы сами выбрали свою судьбу, исчадия ада! Вам все равно придется пройти очищение, но это будет очищение огнем!..
— Салли, возьми на прицел левую ракетницу, а я расстреляю правую… Только целься точнее, чтобы этих придурков под удар попало как можно меньше…
Девчонка кивнула, тщательно наводя ракеты на цель, но Сергей никак не мог отдать приказ.
— Стой, — удержал он индианку за запястье, — что-то не похоже, чтобы они готовились нас поджарить…
В стане противника действительно наблюдалось что-то странное.
Воинство не только не кинулось к своим стрелялкам, но принялось еще глубже закапываться в грязь, а сам предводитель на карачках быстро-быстро пополз назад и затих под колесом самого дальнего джипа.
— Что это с ними?
— Кто его знает… Может, военная хитрость…
Хороша же хитрость! Некоторые святоши уже откровенно драпали, затравленно оглядываясь, бросая автоматы и винтовки, а остальные замерли, выставив к небу зады и уткнувшись лицами в землю, будто молились чему-то.
— Они что, с ума все посходили?..
Извеков, наконец, разглядел, что некоторые улепетывающие обитатели форта тычут вытянутыми пальцами куда-то назад и, недоумевая, развернул в указанную сторону прибор наблюдения, установленный во вращающемся ободе башенного люка.
В следующее мгновение он едва не рухнул вниз…
Из-за реки на берег величественно наплывали небольшим журавлиным клином несколько причудливых серебристых конструкций, которые не могли держаться в воздухе, тем более в доброй полусотне метров от поверхности воды, по определению…
Глава 20
— Куда мы премся к черту на рога! — ныл Форстер, сидевший за рулем «хамвея», который направлялся в небольшой городок, расположенный неподалеку от блокпоста. — Там же тыщи арабов, злых на нас, как черти…
— Допустим, не тыщи, а всего лишь чуть более тысячи человек, — лениво ответил Роджер, слегка опуская стекло — кондиционер барахлил, а солдаты в давно не стиранном обмундировании воздух отнюдь не озонировали. — Деревня, одним словом… По довоенным данным, конечно.
— Вот-вот! Именно, что по довоенным…
— Ладно, не ворчи… Не надоело, что ли, консервы лопать? Меня лично от этой тушеной свинины с бобами уже воротит. Баранины хочу! Свежей, на вертеле, с чесночком…
Кто-то из сидящих позади шумно сглотнул слюну, увлекшийся, видно, гастрономическим описанием.
— А еще здорово на решетке поджарить… — вступил в разговор Тэдди Маршалл. — Ну, как барбекю. И соусом все полить, соусом… Не этим кетчупом из жестянок, а домашним, из настоящих томатов. Вот у меня мама готовит… Готовила…
— Ага! — хмыкнул более чем пессимистично настроенный сегодня Форстер. — Будет вам барбекю… Воткнут в одно место вертел и ну над угольями поджаривать… Правда, томаты здесь, наверное, не растут, так что придется обойтись верблюжьей колючкой.
— Прекрати, Линк, жути-то нагонять! — бухнул откуда-то с «тещиного места» Арчи Миллер, неделю назад все же получивший капральские лычки после того, как Роджеру, наконец, присвоили сержанта. — И без того тошно…
— Тошно? — подскочил Форстер. — А чего тогда сам вызвался ехать? Тоже по баранине соскучился?
— Соскучился, — упрямо кивнул здоровяк. — А еще надоело сидеть, как запечный таракан, и ждать, когда тебя взорвут к чертовой матери! Сам-то чего?
— А я… Я… — потерялся на мгновение чернокожий, но тут же собрался: — А потому что я тупой черный идиот!
— Прекратите! — буркнул Бэрринстон, обрывая спор, грозящий перейти в сферы, далекие от насаждаемой в армии политкорректности. — Ты, Миллер, заткнись, а ты, Форстер, лучше гляди на дорогу.
Замечание было в общем-то более чем риторическое. Даже если бы бронированный джип съехал с бетонки, переметенной песком, то твердая, как стол, поверхность пустыни легко бы заменила последнюю. По ней можно было с одинаковым успехом ехать в любом направлении, словно по огромному плотно укатанному стадиону, в чем ветеран Бэрринстон убедился на собственном опыте во время наступления на Багдад весной 2003 года. Существовала, правда, вероятность залететь на пятачок коварного зыбуна или наехать на мину, но обе возможности здесь были маловероятны — первая из-за довольно плотной, хотя и чахлой растительности, удерживающей песок, а вторая — из-за отдаленности от очагов цивилизации. Инструкции езду по бездорожью, естественно, категорически запрещали…
— А на что менять-то будем? — спросил все еще причмокивающий в предвкушении барбекю Лайонелл. — Ну, баранов и все такое…
Роджер пожал плечами, а неугомонный водитель тут же заявил:
— Как на что? На валюту Соединенных Штатов, конечно! — И первый заржал, приглашая остальных.
Шутка никого не рассмешила, а сержант еще раз посоветовал не в меру разговорчивому рядовому следить за дорогой и помалкивать. Сержант Аткинс намедни привез с базы несколько пачек местных динаров, которые тоже сильно упали в цене после Катастрофы, но все же не до такой степени, как доллары. В крайнем случае, он надеялся выменять что-нибудь съестное на патроны к распространенным здесь автоматам Калашникова, два ящика которых были погружены в джип перед вылазкой. Не дело, конечно, снабжать вероятного противника боеприпасами, но местный старейшина слыл другом американцев, а на медленно, но уверенно портящиеся на жаре, несмотря на все ухищрения, консервы уже никто не мог смотреть.
Приземистые строения городка вынырнули из-за плоского пригорка внезапно, будто всадники на полном скаку из засады.
Красноватые глинобитные стены с узкими окошками не то что без стекол — даже без занавесок, роющиеся в пыли наравне с облезлыми животными, напоминающими собак, полуголые дети, чахлые кустарники, претендующие на титул фруктовых деревьев… Века проносились над такими вот городками и деревнями, разбросанными по всему Востоку, практически не оставляя следов. Разве что вооружены были теперь аборигены не луками и стрелами, как их пращуры, а автоматическим оружием, да воду из единственного на всю деревню колодца женщины носили не в самодельных глиняных кувшинах, а в огромных, с яркими надписями на боках, двенадцатилитровых банках из-под автомобильной смазки да в сверкающих ведрах из неразорвавшихся фугасных авиабомб со спиленными стабилизаторами…
Дом местного главы обнаружили по развевающемуся над его крышей вылинявшему на солнце пустыни красно-бело-черному флагу с тремя зелеными звездочками, равно могущему обозначать привязанность хозяина как к прежнему режиму, так и к новому — государственная символика не менялась.
Визит незваных гостей заинтересовал обитателей затерянного в пустыне селения настолько, что к тому моменту, когда Роджер, ежесекундно сверяясь с разговорником, выяснил, что старейшина «там» («там» означало всю пустыню, щедро обведенную говорившим широким жестом), вокруг джипа собралось несколько сотен любопытствующих горожан.
Попытки уточнить, что делает «там» старейшина, ни к чему не привели, поэтому Бэрринстон и его подчиненные так никогда и не узнали, отправился ли мэр на охоту, в гости к каким-нибудь родственникам в соседнее селение или опочил где-нибудь на затерянном в песках кладбище… Зато к общей радости кто-то привел местного торговца, с горем пополам понимающего английский язык и даже пытающегося на нем изъясняться.
— Мы… Пища… Жрать, то есть кушать… — попытался втолковать улыбающемуся в шестьдесят четыре великолепных зуба толстячку Роджер, подкрепляя свои слова красноречивыми жестами. — Баран… Нет, не ты баран, а мы купить баран… Хотя ты тоже баран.
