Вячеслав Седов - Ловчие Удачи
- Эй, сударь, явился посланник от красноволосого счастливчика, чтобы забрать выигрыш!
Воцарилась минутная тишина, после которой в ответ на речь хозяина гостиницы послышался крик полный отчаяния.
- Чего это он? - изумился дуэргар.
- Очевидно, выигрыш слишком велик, а, по правилам, если счастливец не явится за деньгами, вся сумма переходит тому, кто принимал ставку.
Крик повторился, только стал еще громче, словно бедняга расслышал и эти слова мэтра.
- Да что он там, волосы на голове рвет что ли? - скривился Филин.
- О нет, сударь, он лыс как яйцо, - улыбнулся Николаус.
- Ну что ж теперь делать?! Пусть рвет хоть на заднице, но побыстрее, потому что я все равно забираю выигрыш!
Когда в руки дуэргара попал туго набитый серебром кошелек, врученный взаправду лысым, как яйцо, гномом, Филин сочувственно посмотрел на него. Сумма действительно была очень неплоха. Ошеломленный дуэргар некоторое время взвешивал кошелек то на правой, то на левой руке, а потом, опомнившись, засуетился:
- Да! Черт возьми, совсем забыл! Меня просили еще вернуть кому-то вот этот шикарный шестопер...
Лысого гнома вовремя успели схватить и, не без труда, оттащили от Филина.
Карнаж стоял возле крыльца, встречая еще одно, последнее утро в Лангвальде. Дымка утреннего тумана стелилась по поляне возле дома аптекаря. Желтые глаза смотрели как-то растеряно и отстраненно на лес, окружавший чернеющими под пасмурным небом стволами деревьев. Листва угрюмо зашелестела над головой, испуганная нежданным дуновением северного ветра.
Снова торба и ножны с оружием лежали в ожидании у порога.
Сколько их было, этих порогов, у гостеприимно открытых дверей, от которых он уходил, направляя свои стопы к дороге, что всегда найдется где-то поблизости? А зачем считать? Да у любого их хватает, и редко кто сразу отыщет себе надежный приют, где обзаведется семьей, взрастит детей и спокойно состарится.
- Может быть, я еще вернусь... - сказал сам себе Феникс.
Он подхватил поклажу и быстро зашагал по тропинке, собираясь где-нибудь свернуть, сократив путь, и выйти прямо к гостинице.
- Ты опять так уходишь?
Полукровка встал как вкопанный.
- Почему?
"Ловец удачи" молчал, он закрыл глаза и продолжал стоять, встречая спиной ее слова.
- Даже не попрощавшись. А если я тебя больше не увижу? - Скиера подошла к нему.
Карнаж все также встречал ее полные горечи упреки спиной. Он это знал, он все это уже слышал и не раз, но ждал... Всегда будет сказано что-то еще. Среди укоров в бессердечии, упрямстве, холодности и прочих будет место чему-то, самому болезненному, что придумает именно она, эта полуэльфка.
- Я не смогу заменить тебе возлюбленного.
- Я тебя об этом просила? - Скиера испустила тяжкий вздох, - Неужели ты сам не считаешь, что заслужил немножко счастья, радости и домашнего уюта?!
А вот это было совсем ново! Полукровка наслушался в свой адрес проклятий и ругани, на которые были щедры все случайные спутницы. Он даже ждал чего-то в этом роде от лучницы, и вот почти, когда готовы услышать его острые уши...
- Это потому что ты был там. Ты ходил туда, к ней! Потому что так случилось с твоим отцом и матерью. Дитя героя, отродье Xenos, легенды ходячие... Сколько красивых слов о вас...
Вот-вот, ему становилось немного легче.
- Я поклялся, - голос Феникса стал железным.
- А я..., - руки коснулись его плеча.
Скиера почувствовала, как Карнаж вздрогнул от этого прикосновения. Ее пальцы скользнули по шее и зарылись в шевелюру кроваво-красных волос.
- У меня никого больше нет, кроме тебя и Филина. Мне некуда идти. Я, словно осколок, от тех, былых времен. Как и ты. Мы с тобой столько времени знаем друг друга. И вот теперь вокруг нас никого не осталось, и из-за закрывавших нас раньше чужих спин и лиц снова встречаемся взглядами. Ты вспомни...
- Но разве это любовь?
- А ты точно знаешь, что это такое?
- Нет...
- Я буду ждать. Наверное, в благодарность. Не знаю сколько, - раздался шепот Скиеры у самого уха, - Чтобы тебе было немножко теплее оттого, что где-то, далеко или близко, для тебя горит очаг. Что о тебе думают, что тебя ждут.
- Зачем?
- Ты не знаешь...
Она отпустила его, и он зашагал прочь, по обыкновению немного сгорбившись и заложив большие пальцы рук за пояс. Скиера расстегнула воротник своего охотничьего костюма и, откинув голову назад, с силой вдохнула влажный утренний воздух.
Хорошо, все же, что он ушел не по тропинке, а растворился в тумане как призрак.
- О, доброго утра! - Филин направлялся по тропинке к дому.
С собой дуэргар тащил корзины полные съестного и выпивки.
- А что наш красноволосый лежебока? Еще дрыхнет? - в его голосе звучала такая радость, - Давай, буди его, будем завтракать! Я не ожидал, что он и выиграл такую кучу денег. Мне даже один гном чуть морду не разбил, когда я забирал выигрыш!
Полуэльфка молча проводила дуэргара взглядом. Тот вошел, грохнул корзины и бутылки на пол и принялся звать Карнажа. Сначала громко, потом несколько неуверенно, а потом ... Он вышел на крыльцо, сел, кряхтя, на ступеньки, достал мешочек с табаком, трубку и так и остался сидеть, опустив голову, даже не закурив.
* * *
Чужие окна,
В них радостный свет
Там тебя нет - ты чужой
Там все свои, там радость, покой
А ты шагаешь один,
Идешь, укутанный мглой,
В мире чужих
Надежд и людей...
Пальцы Лана последний раз нежно коснулись струн гитары. Он редко пел собственные песни, оставляя это мелодичному голосу Катрин. Но сегодня утром вспомнил давно написанные строки, согрев струны рукой, еще помнившей крепкое прощальное рукопожатие Карнажа в гостинице Николауса, обнадеживающее барда на новую встречу.
Глава 6
"Бездна есть в каждом из нас
Она скрыта за прозрачными стеклами глаз..."
последняя запись в дневнике Безымянного, сгинувшего в Бездне
Большой Северный Тракт брал свое начало в Северном Феларе, проходил по территории Сильвании, пронзал фивландские земли и далее растворялся в Лароне, хотя многие считали, что оттуда он все же продолжался вплоть до истанийской столицы - Ойленбурга. Но, даже если это и было так, то там он терял свое главное значение основной торговой артерии Материка. Ведь не в пример быстрее и намного безопаснее было воспользоваться услугами доков Швигебурга и добраться до Зюдрадзеля. Собственно, как и делалось это с тех пор, как в Море Скал нашли удобные и безопасные морские пути, щедро приплатив за такие находки тысячами жизней моряков с затонувших судов, наткнувшихся в шторм на поднимающиеся из воды по всему морю высокие, заостренные скальные образования. Они, словно иглы, поднимались со дна этого моря и торчали где пусто, а где густо, но неизменно напоминая о себе очередным кораблекрушением. Правда, стоило отдать должное феларской картографии, это случалось все реже и реже, на радость купцов и заботу военных.
- Вы задержались, друг мой, я долго ждал вас у гостиницы. Вас не хотели отпускать? - напомнил Карнажу Зойт, когда они минули перекресток двух трактов, выбравшись на Большой Северный, и двигались к Форпату.
На этот путь понадобилось гораздо меньше времени, чем предполагал ларониец. Однако молчание, за редким исключением коротких фраз, когда устраивались на ночлег в дороге, начинало его тяготить. "Ловец удачи" пребывал в каком-то задумчиво-расслабленном состоянии. Это не очень устраивало колдуна, так как он полагал, что Феникс сможет быть его телохранителем на то время, пока они ищут наглого воришку. Тот, по заверениям Феникса, сбежал в Форпат под теплое крылышко бургомистра Окулюса Берса.
Зойт знал, что старик слыл сентиментальным и легко предоставлял убежище всем, кто, так или иначе, занимался магией, что, разумеется, было оправдано, так как в имперских землях и на территории Феларов, ударившихся в религию, чародеям приходилось не сладко. Но, как ни странно, "ловцов удачи" архимаг наотрез отказывался пускать в "верхний" город, считая, что своим присутствием они оскверняют чистоту науки.
Выходила забавная ситуация: заниматься магией было похвально, но доставать необходимые для этого артефакты, реагенты и прочие, немаловажные, вещи практикующие это занятие должны были сами. И это когда в приграничных вольному граду землях не так давно дымились костры инквизиции, а в эльфийских лесах посвистывали предупредительные стрелы возле уха какого-нибудь незадачливого адепта, решившегося пустить на клыки и шкурку редкого зверька, или птичку на пух, перья и коготки. Не говоря о том, что ученый в робе и очках на дороге был куда более беззащитен, чем его посыльный-головорез, увешанный оружием с ног до головы, подготовленный к тяготам, лишениям и, вдобавок, весьма крепкий и выносливый физически.
