Василий Горъ - Клинок его Величества
«Кто-то из моих… Подобрал войлочную подстилку…» — запоздало сообразил берз и пожал плечами: — Ты же сам говорил, что сегодня без жертв не обойтись!
— Говорил… Я просто сообщаю новости…
— Ясно… — берз пожал плечами, сделал пару шагов к ближайшим кустам и принялся развязывать мотню…
…Получасовая пробежка по ночному лесу с конями в поводу — и термен Надзиров выбрался на поле, заставленное скирдами сена. Несколько мгновений, чтобы дождаться отставших — и воины, услышав команду, взлетели в седла. Не особенно быстро — на лицах большинства до сих пор можно было увидеть непонимание…
«Главное, что молча делают то, что приказано…» — пуская коня в галоп, подумал Алван. Потом вгляделся в темное пятнышко на дороге и потянулся к Гюрзе: пара крестьян с телегой оказались не там и не тогда…
…Трое суток безумной скачки — и термен, оставив за собой пару сотен перестрелов и полтора десятка вырезанных под корень деревень, растворился в Вирентском лесу. К этому времени роптать начали даже урожденные Надзиры: сородичи Алвана отказывались понимать, зачем род бежал из-под Ларс-ойтэ, почему, двигаясь на север, он постоянно менял направление движения и почему Вождь Вождей строго-настрого запретил брать в полон красивых лайш-ири. Поэтому, когда отряд выбрался на очередную поляну и ехавший первым эрдэгэ объявил, что на ней термен будет ждать утра, один из воинов решил поинтересоваться планами своего берза.
Дождавшись, пока телохранители Алвана натянут между деревьями полог и отправятся рубить лапник, он подошел к восседающему на брошенном на землю седле Первому среди Надзиров, вытянул руку куда-то на юг и буркнул:
— Ларс-ойтэ — там… Мы — тут…
Алван усмехнулся: после гладких речей Гогнара, сына Алоя вопрос воина казался кривым, как след змеи на песке. Впрочем, отвечать на него тоже было надо:
— Я знаю…
— И?
Берз ласково провел пальцами по ножнам своей сабли и улыбнулся:
— Ты получишь ответы на все вопросы… Но… утром!
— А сейчас?
— Сейчас всем нам надо отдохнуть…
Воина это не удовлетворило. Он наморщил лоб, пошевелил губами и… разродился:
— Ты сказал, что мы возьмем Ларс-ойтэ!
Алван-берз демонстративно посмотрел на небо и пожал плечами:
— Утром…
Воин хмуро оглянулся по сторонам, видимо, в поисках эрдэгэ, который иногда отвечал на вопросы простых воинов, и, не найдя его в пределах видимости, угрюмо вздохнул…
«Осталось совсем немного…» — мысленно обращаясь вроде бы к сородичу, но на самом деле успокаивая самого себя, подумал берз. — «Скоро вернется сын Алоя — и время понесется вскачь…»
…Как ни странно, ждать белолицего лайши пришлось не так уж и долго: он возник рядом с ложем Алвана перед самым закатом. И не один, а с каким-то северянином, чем-то неуловимо похожим на него:
— Это мой побратим, про которого я тебе говорил. У него все готово… Можем начинать…
— Ойра! — облегченно выдохнул Алван, мигом оказался на ногах, улыбнулся побратиму эрдэгэ, повернулся к своим воинам и рыкнул. На всю поляну: — Первые две сотни — со мной. Пешком… Остальные — здесь, с эрдэгэ.
На лицах тех, кто помнил Ош-иштар, заиграли улыбки. А в глазах давших Клятву Клятв после Большого Хэйвара появилась робкая Надежда…
…Переход по лесу берз почти не запомнил — мелькающие перед лицом ветви были похожи друга на друга, как две капли воды; трухлявые грибы проминались под сапогами точно так же, как и в лесу под Ларс-ойтэ, а овраги, в отличие от степных курганов, друг от друга не отличались вообще. Кроме того, Время неслось вскачь так быстро, что не давало вглядываться даже в ту тропу, которая ложилась под ноги… Впрочем, стоило отряду добраться до опушки леса, как оно замедлило свой бег. Вернее, почти остановилось. И дало волю распоясавшейся Тьме.
Ночь, будто издеваясь над Алван-берзом и его планами, тут же замедлила свой полет. Словно не собираясь прятать под своими крыльями те два перестрела поля, которые лежали между лесом и городскими стенами. Потом на небо выметнулся Идэгэ-шо… и искры из-под копыт так щедро усыпали небосвод, что сияние от них осветило землю не хуже, чем лик Удири-бали.
«Ну, и как нам добираться до стен? Ползком, что ли?» — вглядываясь в темное пятно Сайка-ойтэ, мысленно спросил себя сын Давтала. И с трудом удержался от сокрушенного вздоха…
…Оказалось, что вздыхать нет необходимости: выждав какое-то время, Марух, сын Нардара просто повернулся к городу спиной и пошел в чащу! Недолгое плутание между кустов, остановка у самого обычного трухлявого пня, щелчок пальцами — и из-под куска дерна, поднявшегося в воздух, показалось улыбающееся лицо Касыма!
Кто-то из воинов, следующих за Алваном, восхищенно зацокал языком. И тут же получил тумака от своего десятника.
— Путь свободен, берз! — еле слышно прошептал тысячник, невесть как разглядев лицо своего берза в темноте. И… исчез! А вслед за ним исчез и Марух, сын Нардара.
Спрыгнув в черный провал сразу же за побратимом своего эрдэгэ, Алван нащупал ладонью стену, сделал первый шаг в темноту… и зажмурился от вспышки кресала.
— Тут можно со светом… — ухмыльнулся шири, поднял с пола стеклянную вазу, в которой бился огонек, и чуть ли не бегом унесся куда-то вниз…
…В огромной деревянной юрте, в которой закончилось одно из ответвлений подземного хода, пахло свежей землей и нечистотами. А еще в ней было жутко тесно: воины Касыма, пробравшиеся в Сайка-ойтэ вместе с Марухом, сыном Нардара, занимали чуть ли не ее половину. Впрочем, как только из подземного хода выбрался первый десяток Надзиров, в юрте стало чуть свободнее — Байзар, сына Шадрата, увел их к Южным воротам.
Следующий десяток увел его брат Ядрат. Потом пришел черед Жалгыза, Гирви и других «горожан»…
…Воины уходили в темноту один за другим. И каждый раз, когда кто-то из них выходил из юрты, снаружи раздавалось неприятное чавканье. Что это за звук, берз смог оценить сам. Эдак через полчаса. Когда проводил последних сородичей и вслед за Касымом выбрался наружу.
Оказалось, что проходы между каменными и деревянными юртами завалены нечистотами и гниющим мусором, а местным алхызам на это наплевать! В общем, почти всю дорогу до городских ворот Алван вглядывался не в улицы и переулки, а себе под ноги…
…— Пришли… — почти касаясь губами его уха, шепнул Касым.
Берз поднял голову, уткнулся взглядом в огромную каменную арку, тьму под которой перечеркивала чуть более светлая полоска массивного деревянного засова и удивленно сообразил, что вместе с телохранителями стоит чуть ли не по середине прохода между двух огромных каменных юрт. И… перед внутренними воротами города! А у засова, совершенно не скрываясь, суетятся его сородичи!
— С внешних ворот засов уже сняли… — вглядываясь куда-то между зубцов надвратной башни, сообщил шири. — Обе решетки на всякий случай начнут поднимать одновременно: маслом их, конечно, смазали, но они, скорее всего, все равно заскрипят…
— А где казарма городской стражи? — с трудом выговорив непривычные слова, спросил Алван. И на всякий случай оглянулся, проверяя, не видит ли кто-нибудь его и его воинов.
Касым показал рукой на высоченную юрту, пристроенную прямо к городской стене:
— Вот она. Но живых в ней уже нет. Потравили. А тех, кого не взял яд — прирезали…
— Тогда чего ты шепчешь?
— По привычке… Да и потом тут говорят, что город никогда не спит… — криво усмехнулся шири. Затем снова уставился на зубцы надвратной башни и после довольно продолжительной паузы скрестил руки над головой: — Ну наконец-то!
— Что, маалои подошли?
— Угу… Я приказал поднимать герсы… Все, сейчас начнется…
…Жуткий скрип, раздавшийся из глубины захаба, заставил Алвана вздрогнуть и схватиться за саблю. Одновременно с ним клинки выхватили и его воины. А Касым даже не пошевелился:
— Убери Гюрзу, берз! Не думаю, что она вкусит чьей-нибудь крови: у нас есть четыре по сотне и еще двадцать ударов сердца. А герса поднимается за сто и четыре…
— Не понял…
— На улице Могильщиков — стрелецкие казармы… Даже если их подняли по тревоге, то добежать быстрее, чем за четыре сотни и двадцать ударов сердца им не удастся. Там — восемьдесят два стражника, если считать и десятников. А ударов через двести тут будет термен, а то и два…
— Ты говоришь почти как лайши… — отметил берз, удивленно вглядевшись в лицо своего сородича.
Касым пожал плечами:
— Как говорит Марух, сын Нардара, жить захочешь — полетишь…
— Правильно говорит… — улыбнулся Алван, забросил Гюрзу в ножны и неторопливо двинулся к воротам: — Тогда пойдем, послушаем, что скажет Илар, сына Аццага, когда поймет, что Сайка-ойтэ УЖЕ МОЙ!
Глава 29. Коэлин Рендарр, маркиз Честский.
…Рассказывая про успехи ерзидов, граф Игрен захлебывался от восторга. По его мнению, план Иаруса Молниеносного был «абсолютно безупречен» и «совершенен в своей гениальности». Ибо Алван-берз, марионетка в руках «Рендарра Великого», с легкостью перехитрил графа Олафа де Лемойра, оторвался от объединенной армии трех королевств и захватил Вирент.
