Евгений Прошкин - Палачи
— А… как их убили?
Михаил внимательно посмотрел на него и ответил:
— Перерезали горло. Одному за другим. Одним и тем же ножом.
— Г-горло?
Олег провел ладонью по шее и провалился в холодную темноту.
Глава семнадцатая
Коршун замедлил шаг. Потом замедлил еще немного. И еще. Это получилось у него совершенно неосознанно. По мере приближения к желтовато-серым стенам больничного корпуса его скорость становилась все ниже. Коршун заметил это только тогда, когда понял, что движется медленней любого из зомби. Заметил — и еще чуть-чуть сбавил темп. Ему не хотелось в Ромашково. В последний раз он посещал больницу неделю назад, и уже тогда здесь было невыносимо. Навряд ли за неделю что-то изменилось к лучшему.
Бывшие сотрудники лаборатории вели себя как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Они никак не хотели расходиться, и это длилось почти два месяца. Работники больницы, включая присмиревшую заведующую, обслуживали пациентов днем и ночью, буквально не покладая рук. Они приносили еду, питье и лекарства, выносили судна и проводили что-то вроде уборки, но их было мало, и они не справлялись. В какой-то момент санитары и врачи стали выглядеть хуже больных. Большая квадратная комната напоминала ночлежку для бомжей. Для существования Хозяина было необходимо, чтобы все его носители были собраны в одном месте. Отправить хоть одного из них в душевую или туалет было неоправданным риском. Пол телевизионной был усыпан остатками пищи, упаковками от еды и использованными шприцами. О стоявшей в комнате вони Коршун старался не думать.
Хозяина, похоже, такая обстановка вполне устраивала. На здоровье людей, чью волю он подчинил себе, ему было плевать. Это было в его стиле: заносить пару туфель до смерти, прежде чем купить новую. Мнение посторонних Хозяина и подавно не волновало. Тем более что из посторонних в больницу был допущен только Коршун. Он не считал себя эстетом или ханжой, да и просто щепетильным человеком, и тем не менее никак не мог понять одной вещи. Почему власть гармонии, о которой так часто говорил Хозяин, могла зародиться только в таких вот загаженных местах вроде Ромашкова или бункера в речном порту? Неужели строить светлое будущее можно только сидя по шею в собственном дерьме? Зачем так? Чтобы разница между тем, что было, и тем, что стало, получилась заметнее? Ну, разве что…
«Кончай философствовать! — властный голос раздался прямо в голове у Коршуна. — Я жду тебя. Если тебе настолько неприятно мое общество, можешь надеть респиратор. Но учти, что в этом случае на всех иллюстрациях в учебниках по новейшей истории тебя тоже будут изображать в респираторе. Представь себе надпись: „Коршун, правая рука Пси-Мастера“, а рядом с ней — снорочье рыло! Хватит оттягивать неизбежное. В конце концов, это твой последний визит сюда. Подумай об этом и лучше поторопись».
Через минуту Коршун стоял на пороге телевизионной. Медленно и осторожно, чтобы не потревожить свои заштопанные легкие, он сделал последний глубокий вдох и открыл дверь в комнату.
— Значит, щенок и цербер уже сутки в Зоне, — сказал мужчина, через которого Хозяин обычно разговаривал с Коршуном. — И они уже даже прошли наш маленький тест.
— Да, Хозяин. Они побывали на цементном заводе, и теперь у них есть «венец». Они воспользовались выходом, о котором скорее всего знал только Якут. И они открыли сейф, код от которого уж точно не знал никто, кроме Якута.
— Это хорошо. Это очень хорошо. Значит, мы не ошиблись в Гарине. Он действительно умеет то, о чем говорит. Единственный из… Сколько их было, Коршун?
— Много, Хозяин. Очень много.
Коршуна слегка мутило, когда он вспоминал бесконечную череду экспериментов с «венцом». Зомби, пленные сталкеры, пси-чувствительные и пси-невосприимчивые, иногда даже контролеры. Цепочка вопросов, потом выстрел и снова цепочка вопросов. Как вас зовут? Откуда вы родом? Расскажите о своем детстве. Расскажите о своей семье. Расскажите о своем первом сексуальном опыте. Зачем вы пришли в Зону? Примерьте вот это кольцо. Да, просто наденьте на голову. Чувствуете что-нибудь? Не знаю, может быть, у вас появились какие-то новые воспоминания? Может быть, это даже чужие воспоминания? Ничего не чувствуете? А имя Андрей Демин вам что- нибудь говорит? Никогда не слышали о таком? Может быть, вы знаете, где он родился? Вы помните качели за гаражами? А двоюродную сестру Алену? Хорошо, вы помните, как папа вернулся из армии, когда вам было два года? Как он напугал вас и уколол своими усами? Что? Ваш отец никогда не служил? Что ж, сожалею. Тогда последний вопрос. Какое воспоминание вы считаете самым ярким в своей жизни? Ну, о чем вам бы непременно захотелось вспомнить перед смертью? Что? Понимаю. И с какой целью вы туда залезли? Хотели посмотреть на Деда Мороза? Ладно, тогда начинайте вспоминать свою елку. Прощайте. Кто там следующий?
— Очень хорошо… — задумчиво повторил мужчина. — Ты позаботился о том, чтобы наши гости не скучали в твое отсутствие?
— Да, Хозяин, — ответил Коршун. — Сейчас они играют в вашу игру «Пятое письмо» или «Доберись из пункта А в пункт Б самым сложным путем».
— Великолепно. Ты нарисовал на одном из писем маленькую собачку?
— Я сделал все, что вы просили.
— По-моему, это очень трогательный штрих. Этот молокосос Гарин обязан его оценить.
— Кстати, — сказал Коршун. — Что будет, когда они попадут в речной порт?
— А ты разве не помнишь? Мы ведь об этом уже говорили.
— Простите, Хозяин, никак не припомню.
— Это очень хорошо. Ты и не должен. Ты вспомнишь все, когда придет время. Что с девчонкой? Ты доставил ее на место?
— Доставил и снял двухминутное видео.
— По дороге у тебя не возникло проблем?
— Никаких. Только на обратном пути я встретил пару контролеров. Но они на меня даже не взглянули.
— Все верно. У них другая установка. Потрясающие все-таки создания! Обладают мощнейшими пси-способностями, но в бытовом плане тупы, как пробка. Ты захватил камеру? Нам нужно записать небольшое предисловие к твоему видеопосланию.
— Конечно. Что я должен говорить?
— Не напрягайся. Я буду говорить через тебя. Установи камеру так, чтобы было видно только твое лицо. Я пока что не очень фотогеничен. Все готово?
— Да, — ответил Коршун, потом посмотрел в объектив и заговорил изменившимся голосом: — Ну здравствуй, щенок! Если ты смотришь эту запись, значит, ты еще жив, а я уже нет. Не правда ли, банальное начало, мой мальчик? Ничего, я думаю, ты уже привык получать послания с того света. Если бы ты знал, какое потрясение ждет тебя впереди… Но к черту предисловия. Если совсем кратко, то я забрал у тебя кое-кто. Забрал и спрятал. Никто, кроме меня, не знает, где я это спрятал. Но ты можешь это узнать. Ты уже делал это. Просто протяни руку и узнай. Если, конечно, еще хочешь. — Он отключил запись, несколько раз моргнул и спросил: — Все закончилось, Хозяин?
— Да. Остались только формальности. Я иду на этот шаг с легким сердцем и уверенностью в завтрашнем дне. Ты принес «венец»?
— Да. Вот он.
— Давай! Давай его сюда! — Мужчина выхватил тяжелый обруч из рук Коршуна и нахлобучил себе на голову. — И чего, интересно, ты ждешь? Ты знаешь, что делать дальше!
— Да, Хозяин, я…
— Перестань стесняться! Доставай уже свой… что там у тебя?
Коршун достал из-под полы плаща длинный мясницкий нож.
— Ого! Серьезная штучка! Я думаю, все должно быть закончено в секунду.
Когда Коршун остановился над ним, мужчина поднял на него глаза и сказал:
— Не волнуйся. Ты все делаешь правильно.
Коршун взмахнул ножом. Мужчина неразборчиво пробулькал что-то еще, потом его глаза закатились.
— Давай сюда «венец»! — сказала пожилая женщина, чей седой «ежик» успел за два месяца отрасти до «дикобраза». — Скорее, скорее, не теряй времени! И не волнуйся, ты все делаешь правильно.
Последним пришел черед Ильи Сысоевича Рудного. Старик не мог говорить, но, когда Коршун надел на него «венец», губы Ильи Сысоевича зашевелились. «Не волнуйся, — сумел разобрать Коршун. — Ты все…»
Это действительно было все. Старик умер раньше, чем лезвие ножа коснулось его горла…
— Все делаешь правильно, — пробормотал Олег.
Он еще раз провел ладонью по шее и удивился, не обнаружив на пальцах следов крови. Гарин отключился в кресле, а очнулся на диванчике. Кто-то подложил ему под голову край диванной подушки. Столяров сидел в кресле, поглаживал цевье автомата, словно заснувшую на коленях кошку, и пристально смотрел на Олега. Бывшего наемника в комнате не было.
— Мы все там же? — спросил Гарин.
— Где же еще, — невесело сказал Михаил. — С припадочным вроде тебя далеко не уйдешь.
— Возвращаться из этих обмороков все труднее, — пожаловался Олег.
