Михаил Михеев - Крепость
Сквозь туман донесся негромкий шум двигателя. Над морем в тихую погоду звук разносится далеко, поэтому определить расстояние до неизвестного корабля молодой офицер не сумел, да и не очень-то старался, если честно. Не все ли равно кто, главное, свои. А то, что корабль рискнул идти в этих водах, несмотря на туман, говорило, что его капитан бывал здесь ранее неоднократно и хорошо знал гидрографию района. Судя по тому, что на втором миноносце тоже никто не почесался, Тадзири пришел к аналогичному выводу. Игути даже пожалел, что расстояние велико, и перекрикиваться неудобно, а то можно было бы поспорить с ним, кого из «купцов» занесло к ним на этот раз. Разумеется, военному моряку положено смотреть на моряков гражданских свысока, и волноваться по поводу, с кем имеет дело, а тем более спорить по этому поводу вроде как бы и невместно, но скучно ведь!
Между тем звук усиливался — судя по всему, корабль приближался, даже не пытаясь снизить ход. Интересно, они на штурмана надеются или Аматерасу молятся, чтоб на камни не вынесло, лениво подумал Игути. Лучше бы, конечно, первое — если транспорт каким-то образом затонет на фарватере, проблем он там доставит массу…
Время шло, корабль приближался, но туман по-прежнему не давал определить, что это за судно. Даже размеры оставались для японцев тайной за семью печатями — контуры скрадывались, расплывались и представляли собой непонятной формы пятно. Лейтенант даже слегка забеспокоился, что лихие морячки не заметят хрупкие миноносцы и от великого ума протаранят один из них. Чем кончится такое столкновение, объяснять не приходилось — любой транспорт в десять, двадцать, а то и более раз превосходит миноносец размерами и попросту раздавит небронированного скорохода. Булькнешь прежде, чем успеешь испугаться, корпус не рассчитан на подобные испытания. Не зря ведь британцы шутят, что у миноносцев борта просвечивают — прочность, а с нею вместе и безопасность команды здесь принесены в жертву скорости. Конечно, вероятность столкновения невелика, но все же есть, и легкое ощущение опасности щекочет нервы…
Туман начал рассеиваться внезапно. Просто несильный ветер вдруг разорвал его в клочья, и они стали быстро оседать. Солнце ударило во всю мощь своих лучей — и перед глазами удивленного открывшимся зрелищем Игути предстал самый, наверное, необычный корабль, который ему доводилось видеть за свою жизнь.
Единственное, что с уверенностью мог сказать о нем лейтенант, так это его назначение. Корабль был, несомненно, боевым. И еще он был огромен — не меньше, чем «Микаса», это уж точно. Увы, оценить его размеры более определенно мешала странная окраска, мешающая глазу зацепиться за что-то конкретное. Но даже сейчас Игути мог поспорить на свои погоны, что это не японский корабль. У броненосцев и крейсеров Страны восходящего солнца были иные силуэты, более низкие и массивные. Однако и русским он принадлежать не мог — как и положено любому уважающему себя офицеру, лейтенант Игути прилежно зубрил справочники, в которых имелись, помимо характеристик, и силуэты кораблей вероятного противника. Любой русский корабль он бы опознал, даже если это броненосец Черноморского флота, запертого в своей луже и неспособного даже теоретически добраться сюда и угрожать Японии. Силуэта явившегося в Дальний монстра лейтенант не знал и флага не видел. Может, британский? Эти всюду ходят как у себя дома, им плевать, что тут кто-то воюет. Союзнички… Игути непроизвольно скрипнул зубами — британцев он не любил. Хотя очень может статься, что корабль японский, просто куплен недавно, и до таких мелких рыбок, как они, еще не успели довести информацию. Это, кстати, было обидно, и в голове командира «Хато» немедленно родился коварный план, как заставить надутых шишек из первого отряда уважать миноносников. Вот прямо сейчас взять да и сыграть минную атаку. Не стрелять, разумеется, но пугнуть, а затем посмотреть, как они там, на своих высоких мостиках, обделаются со страху. Кстати, если это британцы, то получится даже еще лучше. А главное, и обвинить его будет не в чем — он просто строго выполнит приказ, а что кто-то там из-за этого с визгом прыгнет за борт, уже, как любят говорить янки, не его проблема.
Через миг его идея, без сомнения нужная и интересная, была развеяна в пыль. Как сказал бы поэт, мелкую и блестящую. Корабль принял чуть влево, и лейтенант смог, наконец, разглядеть его флаг. Белый, с косым синим крестом. Этого просто не, могло быть, однако мнением Игути по данному поводу никто не поинтересовался. По борту русского корабля пробежала цепочка вспышек, и почти сразу «Цубамэ» скрылся среди взлетевших вокруг фонтанов воды. Среди них лейтенант еще успел рассмотреть две вспышки прямых попаданий, и лишь потом, сливаясь с громом разрывов, до него донесся ослабленный расстоянием звук выстрелов. Навскидку, било не меньше десятка орудий калибром четыре-шесть дюймов. А когда брызги опали, глазам японских моряков предстало жалкое зрелище. «Цубамэ» лежал на борту, подставив солнцу обросшее ракушками днище. А потом он начал быстро погружаться, и вскоре на воде остались лишь головы матросов, которых не затянуло водоворотом. Их, правда, оказалось совсем немного…
Только после этого выпавший, наконец, в реальность лейтенант начал отдавать приказы. Однако развернуть миноносец, хотя он и считается маневренным, и даже просто заставить его сдвинуться с места дело не такое простое, как может показаться на первый взгляд. Полтораста тонн — это полтораста тонн, которые обладают инерцией и мгновенно не разгоняются. В особенности если давление пара в котлах невелико. Миноносец, которому положено быть охотником, сам превратился в дичь, и его командир, имеющий опыт атак, оказался беспомощным, когда речь пошла о том, чтобы выжить под ударом многократно превосходящего противника. Он замешкался, хотя, конечно, это уже ничего не меняло. Правда, с пятнадцати кабельтовых, на которые приблизился к тому моменту русский корабль, промахнуться по лежащему в дрейфе миноносцу хотя и сложно, но можно. Возможно, сыграло роль, что атакующий разворачивался, а это не прибавляет точности. В результате в миноносец попало всего три снаряда, но и этого оказалось более чем достаточно. Практически одновременно сдетонировали две мины из трех, и половина корабля просто исчезла в ослепительной вспышке взрыва. Из тридцати человек экипажа уцелело двое, причем одним из них оказался сам Игути, которого взрывной волной отбросило почти на полсотни метров. Тем не менее он не только остался жив, но и не потерял сознания, благодаря чему выплыл и сумел, держась за удачно подвернувшийся деревянный обломок, благополучно доплыть до берега.
Игути прожил долгую и достойную боевого офицера жизнь. Он воевал за свою страну в двух войнах и, будучи уже контр-адмиралом, погиб на мостике своего линкора в неравном бою с двумя американскими. Ему нечего было стыдиться, и никто не назвал бы его трусом, но тот бой, когда он потерял свой первый корабль, Игути до конца жизни вспоминал с содроганием. Ощущение бессилия при виде накатывающегося на него громадного, неуязвимого чудовища, ставшего в тот миг для лейтенанта воплощением самой России. Может быть, именно поэтому он и оставался всю жизнь последовательным противником любых конфликтов с этой страной, которая всегда побеждает. И, по непроверенным данным, именно он пустил впоследствии расхожую шутку о том, что самая древняя европейская традиция — раз в сто лет собираться всем скопом, чтобы дружно получить от России по морде. Впрочем, это уже совсем другая история.
Вряд ли тех, кто находился на попавших под горячую руку миноносцах, успокоил бы тот факт, что для находящихся на «Рюрике» встреча тоже оказалась в определенном смысле неожиданной. Между тем именно так все и обстояло. И Эссен, и Бахирев, и все остальные офицеры прекрасно понимали: стратегически важный порт японцы без охраны не оставят. И даже когда «Рюрик» угодил в полосу тумана, их это не смутило. Это в России еще могли положиться на авось, но не в данном случае. Тем не менее Эссен рассчитывал, что корабли охранения будут располагаться еще на дальних подступах, и, когда не обнаружил их, решил, что проскочил мимо японских кораблей незамеченным, тем более приближались к Дальнему они еще в кромешной темноте. Потом туман, в котором они рискнули двигаться, лишь положившись на исключительное мастерство Бахирева, облазившего в свое время эти места вдоль и поперек. И Михаил Коронатович в очередной раз доказал, что не забыл еще штурманское дело, оставшись виртуозом старой школы. «Рюрик» дошел почти до самого порта, и вдруг — туман рассеивается, и почти что перед самым носом обнаруживаются японские миноносцы. Хорошо еще, артиллеристы крейсера были наготове и смогли уничтожить их практически сразу. А теперь им предстояло самое интересное — объяснить японцам, что они в корне не правы, считая себя в безопасности. И контроль над морем, которым они, теоретически, обладают, отнюдь не панацея от хорошо вооруженного, а главное, наглого и решительного неприятеля. Проще говоря, сейчас перед ними был порт Дальний, забитый кораблями, и адмирал Эссен намерен был сделать все, чтобы ни один из них не вышел больше в море, а сам порт раз и навсегда перестал бы хоть сколько-то подходить на роль главной перевалочной базы японских вооруженных сил на побережье.
