Дмитрий Матяш - Изоляция
Я встал подле него, по наитию пробил себя по нагрудным карманам (знал же, что сигарет там нет), шмыгнул носом.
— Эксцесс, Салман, — объяснил, будто речь шла об отсыревшем патроне. — Иногда такое случается. Извини, — он выдавил совсем уж несвойственную ему эмоциональную отрыжку. — Не определилась гниль по наруже.
— Не определилась, говоришь? А ты хоть пробовал ее определить-то, а?
Я сгреб на плече его куртку в охапку, рванул на себя, повернул Призрака к себе лицом. Как и предполагал — на невозмутимом, бесстрастном лице не проскользнула и складочка возмущения или непонимания. Будто в расписании, с которым он тщательно ознакомился, все уже было предопределено: в семь тридцать одну Салман перестанет себя сдерживать, в семь тридцать две — схватит за рукав…
— Или с умыслом толкнул меня в медвежью яму — кто выйдет, тот и чемпион? А? Только не катай мне тут по мозгам, типа не знал, то-се. Целку не корчь. Ты же дел с непроверенными не ведешь. Хочешь сказать, лоханулся? Не знал, может, что краем е*анутые они после контузии?
— Не дури, Глеб, — выпустив в сторону дым, сказал он. — Хотел бы я твоей смерти — давно б отпели. Я ж не такой. Как у «Дельфина» — я люблю людей. Так что… остынь и не наваливайся на меня. Опасно для твоей и без того изрядно попорченной жизни.
— Угрожаешь? — Я только сильнее скрутил ему воротник. — А я ведь могу и забыть о твоей неприкосновенности. Не думаешь об этом?
Нож привычно появился у меня в руке, лезвие коснулось шеи Призрака.
Ат, блин! Реально непробиваемый, чертила. Вздохнул только, будто снова нарвался в ЖЭКе на очередное объявление о невыдаче справок. Нож у шеи, ох, как муха села, сейчас прогоним.
— Не хочу показаться хвастуном, но… — он поднял согнутую в локте руку. Как прилежный ученик, уверенный в зазубренных формулах. — Ты не сможешь, Салман. Не успеешь забыть о моей неприкосновенности. Смотри.
Я взглянул на руку, в которой он держал подожженную сигарету. Сигареты там не было, ее снес почти беззвучный и совсем неощутимый поток ветра, словно сплюнул кто.
— Видишь, Окуляр никогда не промахивается.
Окуляр… Окуляр, Окуляр… Хрена мать! Да это ж снайпер из той кучки еще одних контуженых, что засели на Пятничанах. Наслышан-наслышан. Своего рода такая же легендарная личность, как сам Призрак. Ходили слухи, будто на международных соревнованиях снайперских пар подразделений специального назначения Окуляр так отжег, что его закадрили какие-то забугорные спецслужбы. По крайней мере такие слухи ходили. Пропадал Окуляр года два, затем вернулся родственников наведать, а отсюда уже не выпустили — карантин. Так и остался, на нашу же голову.
— Да не ищи ты его, — сказал Призрак, видя как я шастаю очами по крышам высоток. — Это не снайпер, если ты его видишь. Верно, Салман? Убери нож, спишу эту выходку на рецидив твоей интоксикации. — Выдохнул. — Ну ладно, если хочешь, будем считать, тебе удалось меня застремать.
Я отпустил его, убрал нож. С Окуляром шутить, конечно, глупость, но ведь и не собирался же я в реале калечить Призрака. Думается, он и вправду просчитался. Но о том, что хватился за нож, я не жалел. Пусть знает, что мы тут перед ним терпилой мычать не будем. Если что, и по роже стукнем, не посмотрим, что знаменитость. Поди и сам поймет, что заслуженно.
С другой стороны, не могло не тешить другое: передо мной словно раскрылись таинства секретного рецепта чудо-щей — теперь я понимал, почему информатора, с его-то рискованным родом деятельности, никак не грохнут. Знач, прав был Калмык — под снайперами Призрак ходит. Симбиоз у них. И осветил эту часть своей секретной, темной жизни, надо заметить, он без малейшей заминки. Не опасаясь, что я в «Неваде» по пьяни смогу поделить эту инфу с Калмыком и Варягом. Или еще с кем.
Неужто грохнет после всего? Впору бы призадуматься над сим вопросом собственного бытия. Но вовремя понимаю, что тут бояться — по нужде из дома не выходить. От снайпера, который тебя наметил, нет спасения, не так ли? Хотел бы — уже грохнул, в этом Призрак прав. А раз не хочет, то и напрягаться особо смысла нет.
— Ты, кажется, вот это потерял.
Он протянул мне раскрытую ладонь, на которой лежал злосчастный ключ. На золотистом черенке засохла красная капля. Я спустил воздух ноздрями, поджал губы. От одного лишь вида ключа у меня ковырнуло в боку. Будто Пернат снова ножом своим.
— Это из-за него меня пырнули, — объясняю, не спеша прикасаться к чертовой отмычке.
— Знаю, — ответил Призрак, причмокнул. — Хотя на самом деле это вторичная причина. Игнатьев и Пернат вас с Никитиным заранее проиграли. Дьяк до последнего сомневался, потом все ж за командира стал. Ключ твой для Перната был дополнительным стимулом.
— В нем в натуре какая-то ценность для «догов»? — Я нехотя беру ключ, прячу его обратно в нычку под воротником. — Пернат обещал в патронах купаться. Хоть ты-то скажешь, от какой он, херова мать, двери?
Призрак вытащил из полупустой пачки «Мальборо» две сигареты, одну из них протянул мне, чиркнул зажигалкой.
— Все дело в вере, Салман. В том, во что и кому ты веришь. Ты ведь поверил Жеке, верно? Потому что он показался тебе правильным человеком. Достойным того, чтоб отплатить ему за сохраненную жизнь. Ты поверил в то, что этот кусок железа не даст тебе пищи и боеприпасов. Ты поверил в то, что начатое Жекой дело — справедливо, не так ли? И это верно, чутье не подвело тебя. Ты ни в чем не ошибся. Только этот ключ для тебя, он как… картина в стиле сюрреализма. Вроде бы у всех глаза одинаковые, но лишь ценитель в цветной мазне увидит шедевр. — Пыхтя дорогие сигареты, мы укутали себя сизым дымом. — Если я даже скажу тебе от чего он, ты все равно не сможешь использовать его. «Догам» разве что толкнешь, но… — Призрак сощурился от скользящей по глазам едкой струи дыма. — Я потому и дела с тобой все еще веду, что не полностью ты душу свою просрал. Что-то осталось в тебе, что помнит о чести. Да и сам себя презирать станешь, если «догам» отдашь его за пригоршню патронов. Разве не так?
Я сбил пепел, затянулся.
— Да я бы этим сволочам хлеба кусень не подал бы, если б от голода дохли, — говорю, вспомнив лицо Гремучего. — Пусть и за весь их хваленый арсенал.
— Воодушевляет, — ответил Призрак. — А чтобы открыть дверь, тебе понадобится найти ценителя искусства. И тут уж, Глеб, поступай как знаешь. Считаешь нужным — ищи, нет — выбрось этот ключ к чертовой матери и живи своей жизнью. Долг этот самый скостить тебе все равно некому, так что судья тебе собственная совесть. Вот только если «догам» сдашь, надеть мантию может кто-то другой… Надеюсь, ты меня правильно понимаешь.
Странно было ощущать себя под прицелом Окуляра. Стало быть, каждый раз, что я общался с Призраком, остаток моей жизни зависел от положения пальца на спусковом крючке. Правда, сейчас я думал совершенно о другом.
— Ну а ты что подскажешь? — спрашиваю.
— А что я? Моя позиция в этом вопросе нейтральна, меня устраивает тот порядок вещей, что существует. Будет другой, я приму другой. Жека хотел перемен, как пел Цой, он искал способ и нашел его. Закономерно, что кто-то, вроде Перната, выкупил на этом малину. Если «догам» нормально преподнести расклад, то реально можно неплохо заработать. Так что, решай сам, Глеб, к какому берегу тебе плыть. Или же забей и оставайся на своей глубине.
Докурили мы молча, каждый думая о чем-то своем. Или об общем, что больше походило на правду.
— Ладно, — стрельнув окурком, сказал Призрак, — пошли, разберемся с твоим стукачом.
— А он это… точно еще никому не слился? Сутки прошли.
— Салманыч, епта, за кого ты меня принимаешь? Его пасут спецом для тебя, как бычка. А ты мне тут заряжаешь: «слился, сх*ился». Я же и обидеться могу.
— Ладно-ладно, обидчивый ты наш, — изобразить улыбку после всего, что со мной приключилось, было непросто.
— Пошли, безбожник.
Шагать тротуарами с Призраком плечо к плечу не вышло. С ним ведь под открытым небом обычно не больше одной минуты палишься. Потом у него таймер срабатывает. Как для вампира восход солнца. Он просто уходит, а преследовать Призрака дело нелепое и, как открылось, весьма рисковое.
Он остановил меня у лежащего на боку «ЛАЗа» с развороченной передней частью — фугасный снаряд угодил точно в водительское место.
— Встретимся на территории пожарки, возле ЦУМа, в пятнадцать тридцать. Заначься там где-нибудь. И не опаздывай.
Эк, ненавижу я его за эти шифровки! Но не выбирать. Развернувшись, я двинул по направлению улицы Палиев Яр, а Призрак, по собственной традиции, свернул в совершенно ином направлении. Куда? Да кто ж его знает? Кто может просчитать Призрака?
Умение чувствовать приближение напасти приходит с опытом. Поначалу ты просто не обращаешь на некоторые детали никакого внимания. Ну, подумаешь, увязался сзади парниша? И что? Нас же тут, в Виннице, до хрена таких, шнырей. Мало ли кому с тобой по пути. Не обратил внимания, а если и обратил, то не придал должного значения. Потом — раз, попутчик исчез. Думаешь, вот и ладненько, спокойнее теперь будет. Не догоняешь просто, что пасут тебя, пробивают на осторожность. Не свернул с пути, когда за тобой хвост тащился, значит, либо глупый, либо наивный. На силы свои рассчитываешь. А потом — бац! — за поворотом тебя уже человек десять, в шеренгу выстроившись, ждут. Со стволами, цепями, битами. Лошок пожаловал, что он нам принес? Даже если у тебя нет патронов и оружия, жопа у тебя всегда при себе. Мужикам, которые давно баб не видели, как раз будет впору.
