Степан Кулик - Операция «Прикрытие»
— Еще лучше. Отдохнешь… — Хохлов только теперь понял, кто с ним рядом. — Небось у денщика служба-то нелегкая.
— И не говори… — вздохнул тот, наливая по третьей. — Зато верная. Куда он, туда и я. А подполковника СС, небось, в окопы не отправят.
— Тоже верно.
Выпили, закусили, закурили.
— Тут ты прав, Пауль. Твой офицер, видать, большая шишка.
— А то… — согласился денщик. — Сейчас — особенно важно рядом быть.
— В смысле.
— Его отсюда в любом случае эвакуируют. Вот и я, если рядом окажусь — уцелею. А тут такая пакость… — У немца даже слезы на глаза навернулись.
— Перестань, — Хохлов легонько хлопнул его по плечу. — Ты не забыл, с кем разговариваешь? Сейчас мы твою проблему — чик и все.
— Ты… ты серьезно?
— Нет, шучу. Снимай штаны, страдалец… Небось, не сложнее, чем роды принимать…
* * *Минут через пятнадцать довольно улыбающийся Пауль вполне комфортно сидел на стуле. Правда, соблюдая при этом некую осторожность и скупость движений, а еще — время от времени недоверчиво посматривая под себя. Но все это уже относилось скорее к вымышленным страхам, чем к реальной боли.
— Спасибо, Йоган, — в который раз восторженно повторял немец. — Ты настоящий волшебник.
Вовремя сообразив, что имя Иосиф фашисту может не очень понравиться, Хохлов назвался Иоганном.
— Ты меня просто спас. О майн Гот, как же хорошо! Твои пациенты, наверно, души в тебе не чают…
— Это как понимать? — удивился Хохлов, рассеянно слушая пациента и думая о том, что не приведи господь, кто-то об этой «операции» узнает. Засмеют…
— Рука у тебя легкая. Это ж не первый чирей в моей жизни… Но так быстро и совсем без боли меня еще ни разу не резали. Вот я и говорю…
— А чтоб ты знал… — Хохлов скорчил самодовольную мину. — Животные гораздо чувствительнее человека. Просто они ругаться не умеют, вот и кажутся нам бесчувственными.
— Наверно… — равнодушно пожал плечами Пауль, который хоть и вырос на ферме, но особой любви к живности не испытывал. Напоить, накормить, почистить. А потом — подоить или зарезать, вот и весь нехитрый набор действий в общении с животными, которым он руководствовался с детства и до призыва в армию. — Вот… я тут… тебе… — он полез рукой в нагрудный карман.
— Погоди, — удержал его Хохлов. — Хочешь отблагодарить?
— Да. Хочу.
— Тогда помоги мне… — военврач сделал вид, что ему неловко просить, и он, как бы в нерешительности, умолк.
— Говори, — ободряюще кивнул унтершарфюрер. — Я твой должник. Сделаю все, что в моих силах.
— Возьми меня с собой.
Просьба была столь неожиданной, что Пауль даже не удивился, а только переспросил:
— Куда?..
— Ну ты говорил, что если тревога… Так я бы с вами подъехал…
— Йоган, ты что, пьян? Куда подъехал?!
— Домой… — теперь удивленно таращился на собеседника Хохлов. — Куда же еще?
— А откуда ты знаешь: куда мы ехать будем? — притворно пригрозил пальцем Пауль.
— Так другой дороги нет. Только вниз, к реке. Нет, если нельзя… — он развел руками. — Я все понимаю и не настаиваю. Но Ядвига точно не поверит, что меня к кошке вызывали. Ночью… Несмотря на паек. Как минимум неделю зудеть будет. А вот если б я с военной машины слез — она б и расспрашивать поостереглась. Живой — и ладно.
— Ах, вот ты о чем! — улыбнулся Пауль. — Жены боишься?
— Опасаюсь… — кивнул Хохлов. — Очень уж у нее голос противный становится, когда меня пилить начинает. Вся в тещу. Хуже чем телега несмазанная. Аж голова трещит. Хоть из дому беги.
— Ну это решаемо, — Пауль ободряюще похлопал врача по плечу. — Утром лично отвезу тебя на мотоцикле. А если дома еще пара литров дезинфицирующего раствора найдется, то и пайка в коляску можно больше чем на неделю положить. Смекаешь? Думаю, фрау Ядвига останется довольна. Я бы прямо сейчас это проделал, но господин полковник запретил кому бы то ни было покидать территорию монастыря в темное время суток. Так что придется ждать утра.
— Это если тревоги не будет. А если будет?
— Тогда извини, Йоган… Придется пешком.
— Но вы-то все равно на машинах? — с пьяным упрямством продолжал Хохлов. — Или на танках?
— Были б танки, я бы тебя на броню посадил… — Хорошо продезинфицированный немец тоже порядком утратил бдительность и пытался объяснить врачу, что это не его вина. — В грузовике нет места. Там поеду я и господин подполковник. А в вездеходе — охрана.
— А в кузове?
— С ума сошел?! К грузу даже приближаться запрещено! Оберштурмбанфюрер прикажет нас с тобой расстрелять, даже не слушая объяснений.
Похоже, угроза эта была не надуманная, для отговорки, — поскольку денщик впервые назвал своего офицера не армейским званием, а как и положено в войсках СС.
— Я же не в грузовик прошусь, — небрежно, как от мухи, отмахнулся Хохлов. — А в вездеход. К охране… Что у них на скамейке не найдется места, где можно еще одного человека приткнуть?
— Гм… О вездеходе я как-то не подумал, — успокоился Пауль. Потом посмотрел на флягу со спиртом. — Там еще осталось что-то?
Хохлов потряс посудой, прислушиваясь.
— Примерно половина.
— Хорошо… Если с нами не увяжется лейтенант, сделаю. Шарфюрер Фалькбрух — мой друг… Он не откажет. Вот ему шнапс и отдашь, я предупрежу. Но у дома останавливаться не будем. На ходу спрыгнешь. Подходит?
— Еще как! Вот спасибо, уважил… Ну что — примем по паре капель? За новорожденных?
— Нет, хватит, — решительно отстранил флягу от своего стакана Пауль. — Во-первых, мы и так уже накапались под завязку. А во-вторых, тебе нечем будет проезд оплатить. Ха-ха-ха…
— Так, может, еще и не будет тревоги? Чего продукту пропадать? — Хохлов сделал повторную попытку наполнить стаканы.
— Увы… — мотнул головой Пауль. — Я не первый год состою денщиком при господине Штейнглице. С Абвера… А у него чутье, как у лучшей ищейки. И если он до сих пор не ложится, — Пауль дернул подбородком вверх и влево, видимо, где-то там располагался кабинет оберштурмбанфюрера, — значит, вскоре что-то произойдет. А судя по тому, что господин подполковник не требует сигару и любимый арманьяк — это «что-то» он предвидел и готов действовать.
«Будем надеяться… — подумал Хохлов. — Иначе группа уйдет, и мне придется пробираться к своим самостоятельно. Глупо и бессмысленно получится».
Глава семнадцатая
Как только чуть забрезжило, капитан Малышев безжалостно растолкал недавно сменившегося с поста Колесникова.
— Сергей, потом доспишь. Слушай сюда. Ты остаешься с Олей. Ждите связи с «Призраком-один». Уверен, майор Корнеев вскоре объявится. А мы со старшиной проветримся чуток. Полюбопытствуем, с какого боку фрицам сподручнее свинью подложить.
— Есть оставаться на связи. А что докладывать, если «первый» затребует уточнить обстановку?
— Вообще-то ефрейтор Семеняк уже должен добраться к ним. Но если не смог… Доложишь все, что знаешь, и запросишь дополнительный сеанс связи. Скажем, в пять тридцать и, повторно, в шесть ровно. Думаю, мы со старшиной к тому времени должны управиться… О, едва не забыл спросить!.. Сергей, а ты «юнкерс» в воздух поднять сумеешь? Или лучше не рисковать и взять в плен немецкого летчика?
— Я так понимаю, командир, что речь идет о вчерашней находке Кузьмича? — уточнил пилот. Пару секунд помолчал, словно обдумывал ответ, подбирая нужные слова, а потом твердо ответил:
— Нет, капитан, летать на «тетушке Ю» мне не приходилось… Но в кабине этого типа самолета сидел и с системой управления знаком. Если это именно «пятьдесят второй». Так что, думаю, вырулить на старт и взлететь… с минимальной загрузкой, сумею. Нам бы только за линию фронта дотянуть, а там — разберемся. В крайнем случае на пузо плюхнемся… Транспортник не бомбовоз, не детонирует. А что касаемо захвата немецкого пилота, то вряд ли из этого что толковое получится.
— Почему?
— Сейчас хоть и не сорок первый, и спеси у фашистов поубавилось, но все-таки воспитанники Геринга не пехотные серые шинели. Эти птенцы сотрудничать не станут. Скинет чуток газ при взлете, самолет носом клюнет, лопасти покорежит и все — уже никто никуда не летит. А уследить за его действиями, чтобы упредить саботаж, не получится. Или еще каким-то способом самолет выведет из строя, так что мы и понять не сумеем. Я, к примеру, свой бомбовоз одной спичкой так заблокирую, что десяток техников не поймет, в чем загвоздка. Ясное дело… — поправился пилот, — кроме тех, кто знает самолет лучше меня… Так что с фрицем риска будет куда больше, чем доверить штурвал мне.
— Тебе виднее. Значит, дорогой товарищ капитан, придется самому нас отсюда вывозить…
— Я постараюсь, товарищ капитан, — в тон Малышеву ответил Колесников. — Со всем прилежанием.
