Денис Бурмистров - Черный выход
Мужик повернулся, сжимая размочаленную папиросу желтыми зубами, зыркнул из-под кустистых бровей, и его губы разошлись в улыбке.
– А, Гошка-картошка! – прогудел он. – Здорово.
– Сегодня кто дежурит по нашему этажу, дядь Саш? – Чесноков пожал широкую, как воткнутая в снег лопата, ладонь.
– А чего? – хитро прищурился дворник. – Опять пришел порядки нарушать?
– Дядь Саш! – возмутился Гоша. – Да когда ж я…
– Мелких кто на полдня из палат увел?
– Дядь Саш, я их в кино водил, – оправдывался Чесноков. – Чего им в четырех стенах тухнуть? Причем уводил под свою ответственность, а вы меня знаете, я ни разу не подводил.
– Твоя ответственность вон, – дворник хотел щелкнуть Гошу по сизому носу, но тот вовремя увернулся. – Распухла и посинела. Знаешь как Марь Егоровну тут разносило, когда она пустую палату увидела? Ты ей лучше не попадайся в ближайшее время.
– Я потому и спрашиваю, кто дежурит, – обезоруживающе улыбнулся Чесноков. – Дядь Саш, мне действительно надо. По делу.
Дворник вынул папиросу изо рта, затушил, поплевав на уголек, и отнес к урне возле крыльца. Оттуда пробасил:
– Владимировна сегодня дежурит. Только смотри, без нарушений распорядка!
– Без вопросов, дядь Саш, – обрадовался Гоша.
– С тобой? – Дворник кивнул на Игоря и Семена.
– Да. Мы быстро.
– Надежные?
– Друзья, – с чувством ответил Чесноков, бросая взгляд на парней.
– Тогда можно, – разрешил дядя Саша и отошел в сторону, словно валун откатился от входа.
Когда металлическая дверь с отключенным магнитным замком захлопнулась за их спинами, Игорь понял, что они зашли в интернат с черного хода. Тут не было посетителей, не было очередей на прием, а лишь приоткрытая дверь с табличкой «Дежурные покои», рядом стрелка с указателем «Реанимация», створки широкого грузового лифта и лестница вверх, перегороженная решетчатой дверью с обычным кнопочным кодом.
– Как-то мы легко прошли, – несколько разочарованно произнес Семен, и его слова отдались эхом. – Я думал, тут посерьезней охрана.
– Кого охранять-то? – удивился Гоша. – Детей? Здесь же не тюрьма, не изолятор.
– А решетки для красоты? – хмыкнул Старцев.
– Ты не путай, – Гоша скинул капюшон и поправил волосы. – Мы идем в интернат, считай в обычную больницу. Ну пусть не совсем обычную. Решетки для безопасности… Ну и как средство от всяких инцидентов.
– Это от каких же?
– Чтобы из окон не прыгали. Мало ли какая блажь подростку в голову придет. А, к примеру, в «зомбарий» этим входом не попасть, там охраняемый вход через главный корпус Института. И уж поверь, охраняют там как положено.
Гоша подошел к двери, ведущей на лестницу, и принялся нажимать кнопки на кодовом замке.
– К слову, дядя Саша тоже не просто дворник, он тут лучше всякой охраны.
– А кто он, если не просто дворник? – спросил Игорь.
– Не то бывший чекист, не то бывший рэкс. Но очень непростой дяденька.
– Проверял? – с улыбкой спросил Семен.
Чесноков лишь развел руками, мол, было дело.
Замок звонко щелкнул, дверь открылась, и Гоша сделал приглашающий жест, первым начав подъем по ступенькам.
Здесь уже чувствовались своеобразные запахи, присущие большому количеству живущих вместе людей, приправленные легкими оттенками каких-то медикаментов и хлорки. Здесь же, на лестнице, друзьям встретился и первый воспитанник специнтерната.
– Привет, Максим! – приветливо воскликнул Гоша. – Как дела?
Парнишка лет семи, одетый в вытянутые спортивные штаны, олимпийку и тапочки на шерстяной носок, сидел на широком подоконнике и копался в телефоне. При звуке голоса он поднял голову, увидел Чеснокова, заулыбался и кивнул несколько раз, помахав рукой. Из его горла вырвался тоненький, похожий на свист звук.
– Вот и молодец, – Гоша, проходя мимо, хлопнул его по плечу. – Смотри не простудись.
Когда друзья поднялись еще на полпролета, он вполголоса пояснил:
– У мальчишки с рождения с голосовыми связками проблемы. В ультразвуковом диапазоне общается.
Поднялись на второй этаж. На массивной, обитой плотным кожзамом двери висела табличка «Младшая группа».
– Здесь детишки до четырнадцати лет, – Гоша щелкнул ногтем по двери. – Мало кто рождается сразу в тяжелой стадии болезни, в основном меняются с возрастом. Впрочем, бывают исключения. Нам выше.
На следующем этаже дверь выглядела помассивнее, с поперечными рейками и тяжелой металлической ручкой. На косяке был прикреплен звонок, под которым кто-то дописал черным маркером: «А надо ли?»
Табличка гласила, что перед друзьями вход в среднюю группу.
– Здесь лежат подростки, – вновь прокомментировал Чесноков. – Обычно после нескольких лет наблюдений становится ясно, удастся ли заблокировать ход болезни или нет. Потому с этого этажа выхода два – либо домой всю жизнь на «колесах», либо выше, в «зомбарий», на опыты.
– Ничего себе перспективы, – мрачно сказал Старцев.
– А ты думал, – полным оптимизма голосом ответил Гоша. – Тут все по-взрослому.
Он вдавил кнопку звонка, и за дверью раздался резкий дребезжащий звук.
Ждать пришлось недолго – раздались приближающиеся шаги, щелкнул засов, и дверь приоткрылась.
– Здравствуйте, Софья Владимировна! – радостно воскликнул Гоша. – Соскучились?
– Не успели, Чесноков, не успели, – ответила невысокая пожилая женщина в длинном врачебном халате и с волосами, убранными под шапочку. Она напомнила Игорю строгую учительницу из какого-то старого черно-белого фильма – прямая, несмотря на возраст, осанка, внимательный взгляд сквозь стекла очков и профессиональная невозмутимость присутствовали.
– Ну как же так, Софья Владимировна, – притворно расстроился Гоша, разведя руками. – А я вот очень по вам соскучился!
Губы врача чуть дрогнули от сдерживаемой улыбки, она склонила голову и прямо посмотрела на Игоря и Семена.
– Кого привел?
– Это друзья, Софья Владимировна, – поспешно откликнулся Чесноков. – Они со мной.
– Посещения только в отведенные дни, – отрезала врач.
– Ну, Софья Владимировна, – загундел Гоша. – Ну чего вы? Всегда ж можно было…
Софья Владимировна нахмурила брови, сверля Чеснокова взглядом.
– Это можно было пока ты воспитанников самовольно не уводил, – сказала она. – А теперь все, Чесноков, нет тебе веры.
– Ну, Софья Владимировна…
– А то мы как раз сомиков новых в аквариуме завели, а ну как ты их тоже утащишь?
– Да я же сам тот аквариум сюда принес! – У Гоши сделался вид как у нашкодившего ученика, старающегося загладить вину перед директором. – На фига мне ваши сомики?
– А на фига ты четырех детей в кино без разрешения водил? – парировала врач.
– Ну а кто их еще в кино сводит? – перешел в наступление Чесноков. – Там фильм шел, они его давно уже ждали. Софья Владимировна, вы же меня знаете. Я ради наших в лепешку разобьюсь! Я же как лучше хотел!
– Ну а чего разрешения не спросил?
– Не получается у меня с Марией Егоровной общий язык найти, – сокрушенно вздохнул Гоша. – Она считает, что я плохо влияю на молодых. Вы же меня с детства знаете, Софья Владимировна, вы бы ей сказали, что я хороший. Я даже записку оставил в палате, что ребята со мной, номер своего мобильного там указал. Она же даже не позвонила!
– Скажи спасибо, что она до Разуваева не дошла, – вздохнула врач. – А то бы досталось тебе на орехи.
Чесноков пристыженно опустил голову, покусывая губы. Софья Владимировна, поняв, что воспитательный эффект достигнут, смягчилась и уже другим, теплым голосом сказала:
– На будущее, Гоша, сделай выводы. Мы же тут не простых больных содержим, ты же знаешь. А вдруг у кого из ребят кризис случится или приступ? И помочь вокруг некому… Ладно, вижу, что понял. Ты просто так пришел? А то скоро процедуры.
– Нам нужно к Каму попасть, – сказал Гоша. – Мы ненадолго.
Софья Владимировна еще раз обвела друзей взглядом, ответила:
– Если только ненадолго. У Кама в последнюю неделю обострение.
И их впустили в отделение, указав оставить верхнюю одежду у стойки дежурного врача.
Здесь было тепло и чисто, даже по-своему уютно. Неширокий коридор с несколькими поворотами и тамбурными дверями, которые могли запереться разом с удаленного пульта. Повсюду стекло и пластик, изредка разбавленные деревянными панелями и цветочными горшками. Персонала почти не видно, лишь пару раз мимо друзей прошли занятые своими мыслями люди в форме Института.
Гоша исполнял роль гида, с жаром рассказывая и показывая.
– Вон там когда-то был испытательный стенд, – указал он жестом на плотно закрытую дверь с холодным зеркальным глазком. – После одного инцидента его перенесли на пятый этаж.
– Что за инцидент? – спросил Фомин.
– Дифференты как-то по-особенному влияют на внеземные объекты, – ответил Чесноков. – Не все – некоторые… Ну как объяснить… Допустим, у одного в руках «пустышка» схлопнулась, у другого «обруч» цвет поменял, у третьего «зуда» запоет. А один раз что-то такое произошло, что полстены как языком слизало и лаборант погиб. Решили перенести в более безопасное место от греха… Во, а там, в конце коридора, была «мозгоправка». Там нас пытались лечить операциями на мозге.
