Александр Прокопович - Крымский Ковчег
Лис покрутил автомат, разобрал, собрал, снова разобрал. Автомат был не просто хорош. Это был не серийный продукт – то ли опытная партия, то ли, что уж почти нереально, ручная сборка. «Тавор» не самый распространенный автомат, потому как дорогой, но тот экземпляр, который Лис держал в руках, был чем-то фантастическим. Легкий, сидящий в руках так, будто кто-то снял лично с него мерку и только потом принялся за рукоять автомата. Они провели в тире всего час, но и этого было достаточно, чтобы восхититься. Лис мысленно пообещал себе, если выживет, оставить оружие себе.
До подъема в их казарме-гостинице оставался еще час. Лис встал по старой привычке в пять. Он всегда просыпался раньше, чтобы заполучить себе время, вырванное из общего пользования, персональное время Лиса.
Бесшумно выбрался в коридор. Он легко мог бы стать танцором, он умел двигаться в своем особом ритме. Коридор – шесть одинаковых дверей, Лис выбрал безошибочно одну. Человека, который мог попасть в их команду или по ошибке, или с чьим-то умыслом.
Гюрза не шевельнулся ни когда Лис вошел в комнату, ни когда тот, не торопясь, одну за другой, перебрал все его вещи. Несмотря на скудный свет фонаря, то, что смог рассмотреть Лис, убедило его: хозяин комнаты просто не мог быть тем Гюрзой, о котором он столько слышал. Наушники и плеер лежали не там и не так. Гюрза не зря называл себя джазофреником – он засыпал под Петерсона, а просыпался под Гарднера.
Наушники в трех метрах от кровати. Аккуратно смотан провод. Так не бросить и с этого места не достать. Да и сами наушники – выпендрежные, но не для меломана. Настоящий Гюрза на такие даже не глянул бы.
Кажется, дверь оставалось прикрытой, но Лис почувствовал: в комнате появился кто-то еще. Кто-то, кому плевать на Лиса – не заметить того на фоне окна было просто невозможно.
Лис шагнул в тень, одновременно вытащив «глок» и по-прежнему не видя никого. Словно тень двинулась от Гюрзы в его сторону, чтобы тут же исчезнуть – была и нет. Так и не спрятав пистолет, Лис придвинулся к двери и в этот момент почувствовал, что теперь он в комнате снова один. Лис не удивился, не обнаружив пульса у Гюрзы. Тихо вышел. Пусть того, кто выдавал себя за Гюрзу, найдет кто-то другой.
Теперь было уже неважно, настоящий Гюрза или нет. Мучило другое – впервые Лис столкнулся с противником, в схватке с которым у него не было ни одного шанса. Противник мог убить только Гюрзу, мог выбрать Лиса, а мог и не побрезговать обоими. С Лисом случалось всякое – его боялись, подставляли, но не бывало так, чтобы им пренебрегли. Убийца просто не принял его в расчет. Так сам Лис не обращал внимания на муравья, забравшегося на цевье автомата. Можно смахнуть, а можно просто не заметить.
Перед тем как выйти из комнаты, Лис переложил наушники поближе к постели.
У себя в номере он не стал ложиться, перебирал распечатки. Ждал.
За завтраком они даже не успели хватиться Гюрзы, в столовой их уже дожидался военврач. Доложил сухо: сердце не выдержало, странно, что только сейчас, – Гюрза любил не только джаз и мало в чем себе отказывал… Ни допроса, ни следствия, ни даже водки – не чокаясь.
С такой профессией – и всего лишь инфаркт. О чем еще мечтать наемнику, как не умереть в своей постели?
Через четыре часа они начали своё движение в Москву.
Глава двадцать первая
Время дождя
Ходить по воде в России не так и сложно. Как минимум три месяца в году.
Учебник практического величияМосты – худшее, что есть в Москве. Тягучая, темная вода делит город на части, и мосты – это скорее ловушки, лишь обещание пути, который не одолеть. Антон всегда прокладывал маршрут так, чтобы обойти ловушки, но сегодня, видно, день такой – все против него.
Стрельцов ступил на мост – ничего. Уже года два никто из торговцев даже не пытался пройти по мосту. Закрыл глаза, прислушался – ничего. Вообще ничего – ни шума приближающихся авто, ни чуть заметной дрожи, которая есть у любой махины, висящей в воздухе…
Очень не хотелось двигаться с места, отсюда еще можно было в два прыжка вернуться к близлежащим улочкам, затеряться во дворах. Пройти дальше и случись что – только прыгать в воду и гадать, что ждет под темной гладью.
Наконец Антон услышал – ветер, поднялся от воды прикоснулся – мягко, будто снял пробу: найдешь чем ответить? Стрельцов пошел. Не выдержал, перешел на трусцу, что-то почувствовал за спиной, побежал, глотая воздух до боли в горле, старался держаться ближе к середине моста – слишком много случалось с теми, кто неосторожно оказывался рядом с перилами.
Мост плавной дугой поднимался вверх, с тем чтобы снова опуститься, только Антон все шел и шел в гору, пока до него наконец не дошло, что уже давно пора бы ему оказаться на вершине бетонной дуги и начать спуск вниз. Только остановившись, он понял – мост перестал быть неподвижной, застывшей между берегами громадиной. Он двигался. Выгибался вверх. Антон снова двинулся вперед, и вот он уже не шел – карабкался по склону. Глянул назад – падать будет далеко и больно, а угол подъема уже превысил сорок пять градусов и продолжал увеличиваться. Волей-неволей пришлось подойти к перилам. Стрельцов еле успел вцепиться в них, когда мост рванул вверх, разом набрав еще градусов десять, и остановился. Металл и бетон тоже могут стонать. Антон еле удержался, впившись в поручни, казалось, сам звук взвывшего моста способен переломать кости…
И внезапно – тишина. Инстинктивно потряс головой – уши будто забили ватой. Нет, все в порядке, просто действительно тихо, спокойно, не считая того, что он висит метрах в пятистах над рекой.
Нужно не так много, чтобы превратить ограду моста в лестницу – всего-то повернуть ее градусов на шестьдесят. Вот по этому «штормтрапу» Антон и добрался до края. Теперь у моста появился край. Мосты – они же куда-то ведут, этот вел в небо. Одна его сторона оторвалась от берега реки и теперь торчала снизу вверх, вместо моста получился гигантский трамплин для экстремалов…
Чемпион мира по прыжкам в длину не допрыгнул бы до берега. Даже если бы ему помогал чемпион по толканию ядра. Можно было прыгнуть вниз. Расстояние не самое обнадеживающее, но светлые силуэты, скользящие под темной водой, убеждали, что дело вовсе даже не в том, насколько удачным окажется прыжок. В этих водах можно по-разному умереть – выжить нельзя.
Антон начал осторожно спускаться, отодвинулся подальше от края. В существование гигантских кальмаров в Москве-реке он не верил, но какие-то твари под мостами точно водились, и у них были огромные щупальца. Неслучайно выживали те, кто шел посредине мостовой, потому-то и смогли рассказать.
Шорох. Серый асфальт моста покрывался редкими темными точками. Дождь. Набирал мощь, нарастал. Правда, шорох издавали не капли, разбиваясь об асфальт, а десятки резиновых подошв, красные комбинезоны – контрактники молча движутся навстречу. Около сотни – достаточно, чтобы перегородить весь мост. Пугаться контрактников Антон не привык. До сих пор это были единственные обитатели Москвы, которые могли быть равнодушными, но никогда враждебными.
Даже когда Стрельцов понял, что у этих людей в руках, он не испугался, но сделал шаг назад, потом еще один.
На него шли контрактники с АК. Автомат Калашникова – не усмотреть какой модификации, да и без разницы. Вероятно, кому-то очень захотелось проверить, что Антон Стрельцов умеет делать лучше – летать с моста или ловить пули.
Красные комбинезоны шли толпой: не строем, автоматы держали так, будто и невдомек им, для чего нужны эти штуковины. Так же и встали – нелепо, слишком далеко: если стреляешь в первый раз из «калашникова» и с пяти метров не попадешь. Тот, кто их послал, явно никогда не имел дела с новобранцами из Среднеазиатских республик. Некоторые, казалось, целились чуть ли не соседу в затылок. Это даже не был залп. Так – что-то беспорядочное и нелепое. Одна пуля взрыла асфальт рядом, остальные ушли в молоко.
Вероятно, в этом месте в книге судьбы Антона Стрельцова расплылась большая клякса, за которой было не различить финала…
Стрельцов не успел ни обрадоваться, ни обмочиться. Слишком нереальным казалось все происходящее. Обычно выстрелы здорово приводят в чувство. Стрельцов закрыл глаза и сделал как раз то, чего не стоит делать под дулами автомата. Глубокое дыхание и полная сосредоточенность. Дзадзен. Есть только ты, и ничего вокруг тебя. Стрельцов не видел, как контрактники учли ошибку. Как шли вперед, чтобы следующий залп – наверняка.
Дождь все усиливался. Крупные капли падали – взрывались водяными бомбочками. Если бы Антон сейчас открыл глаза, он все равно ничего не увидел бы. Пелена дождя скрыла даже человека в красном, который остался лежать на асфальте – попал под дружеский огонь. Не умеют контрактники воевать. Чьей-то семье повезло, они получат сегодня большие деньги.
