Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис

Волков кинул:

— Точно так.

— А дом, как я полагаю, какого-то богатого еретика?

Генералу нравился этот умный и ещё молодой офицер, который может и карту нарисовать, и врагов посчитать и которому можно поставить сложную задачу. Волков был доволен своими людьми, ему одинаково нравились и храбрецы типа Неймана, и такие служаки, поборники дисциплины и порядка, как Карл Брюнхвальд, и такие умники, как Эрик Георг Дорфус.

— Да, дом принадлежит еретику Рейнхаусу, не знаю, кто он там: мельник или глава гильдии булочников — или пекарей, это уж и не важно. Главное, что сынок его известный в городе задира, а сам он еретик-богатей.

А умный офицер, чуть подумав, ещё и спросил у барона, будто подтверждая его мнение о своём уме:

— А не господин ли хранитель имущества будет руководить молодчиками-грабителями?

— Нет, — усмехнулся генерал такой проницательности, ведь майор был очень близок к истине.

— А когда намечается дело?

— Через ночь, то есть завтрашней ночью. Сейчас мальчишка доест, возьмите его себе в помощь, он неплохо знает улицы.

— Отлично, у меня будет время подготовиться.

— Когда будете набирать людей для дела, обещайте им по пять талеров.

— О, это достойная плата, — удивился Дорфус. — Думаю, охотников будет предостаточно.

Он ушёл за Ёганом, а генерал наконец решил и сам поесть: мысли, думы, планы, тревоги — всё это выматывало и о отбивало аппетит, но рано или поздно естество брало своё. И теперь он и вправду проголодался. И не удивительно, так как за делами и разговорами он и не заметил, как дежурный офицер в комнате лампы зажёг.

Не успели кашевары накрыть ему стол в дежурном помещении, как появился человек и сообщил, что к нему просится горожанин. Волков поморщился, подумав, что это опять пришли городские чиновники с просьбами или угрозами, но оказалось, что пришедший был… Гонзаго.

Вот уж радость так радость! Генерал даже отложил столовые приборы и готов был подождать, несмотря на аппетит и хорошо прожаренную курицу с чесноком и чёрным перцем. Он и не чаял увидеть бандита, думал, что тот уже за городской стеной или в городских подвалах в цепях сидит. А тут вот он. Правда, вид у ловкача поменялся. Раньше он ходил хоть и грязный, но, как говорят, «грудь нараспашку», что в дождь, что в холод, кичился своей статью и силой. Теперь же плащ да капюшон на голове, он его не снял, даже когда вошёл в дежурное помещение. И на усмешку генерала: «Я смотрю, ты теперь в капюшоне ходишь?», трубочист ответил серьёзно:

— Судейские в конце улицы людишек своих поставили, торчат там неотлучно, поневоле капюшон наденешь.

Тут генералу и есть расхотелось: что получалось, что чины судейские поставили тут, у него под носом, своих ищеек, и теперь всё знают, кто вошёл, кто вышел. И про мальчишку Ёгана, и про хранителя имущества герцога.

«Каковы же ублюдки!».

Волков взглянул на Гонзаго, а тот усмехался невесело: что? Удивлён, генерал? Вот так-то вот! А как ты думал

— И давно они там стоят? — спросил генерал, понимая, что нужно действовать. И действовать незамедлительно.

— Вчера не было, сегодня иду утром — стоят. Думал, уйдут, весь день кругами ходил, нет — торчат хитрецы, лишь поменялись. Вот и пришлось плащ брать и ждать, пока сумерки придут.

— Сядь-ка, — барон не брезговал сидеть с чумазым за одним столом, если тот надобен его планам. Даже если его офицеры будут при этом. Сейчас ему было не до церемоний. Он почувствовал, что скрытая вражда горожан перестаёт быть такой уж скрытой.

Генерал пока не задал трубочисту ни одного вопроса. Он думал: если теперь схватить Ёгана да порасспросить его с пристрастием, то можно будет узнать, что генерал и купец, который устраивал турнир, хорошо знакомы и много общались меж собой у купца дома. И уж если взять генерала, или, к примеру, его офицеров, у горожан кишка тонка, то усадить Сыча в тюрьму… Кто же им воспретит? Волков даже усмехнулся. Опять Сычу посидеть в холодной придётся. Ничего, Фердинанду Константину не привыкать, у злобных горцев в подвалах посидел, теперь ещё и у злобных горожан посидит. Да нет, конечно! Какие уж тут шутки, Сыча нужно было выручать.

— Хенрик! — крикнул генерал и, не дождавшись мгновенного появления своего первого оруженосца, повторил, повышая тон: — Хенрик!

Но вместо него появился фон Готт.

— Хенрик на конюшне, господин генерал, — сказал он, — может, я вам могу помочь.

— Можете, — сразу отозвался Волков. — Берите двух людей из кавалеристов и скачите к Сычу. Помните, где он живёт?

— Помню, — кивал оруженосец.

— Скажите ему, чтобы собирал вещички и что есть духу летел на своём муле к ближайшим воротам. Пусть убирается из города побыстрее. А вы его проводите до городских ворот, чтобы с ним ничего не приключилось.

— Господин генерал, — фон Готт сомневался. — Можем и не успеть до закрытия ворот.

— Могут и не успеть, — подтвердил Гонзаго. — Хотя если постараться… На «выход» ворота ещё час работают после заката.

— Тогда привезёте его сюда, — закончил генерал. — Поспешите, фон Готт. Поспешите.

Фон Готт быстро ушёл, а генерал тут же стал отдавать приказания оставшемуся при нём Хенрику.

— Друг мой, коней не седлайте, идите пешком, дойдите до конца улицы…, — он оборачивается к трубочисту. — Где стоят эти судейские?

— Тут недалеко, — отвечал тот. — На площади, у выхода на Старую улицу; стоят так, чтобы видеть ворота вашего двора.

— Пойдите взгляните на них, только постарайтесь не привлекать к себе внимания, — продолжал генерал.

— А как же мне их узнать? — интересовался первый оруженосец. — Одно дело, когда они плетутся за тобой с улицы на улицу, другое — вот так взять и понять, что какие-то люди, стоящие на улице, следят за кем-то.

— Они сейчас в плащах с капюшонами. А когда солнце, так в шляпах «на глаза», — отвечал трубочист весьма нехотя, видно, ему не нравилось, что генерал посылал своего человека проверить его слова. Вид его так и говорил: хотите проверить — воля ваша.

— Так сейчас дождь и холод, — разумно предположил Хенрик.

На что Гонзаго лишь пожал плечами: я-то всегда их узнаю; и произнёс после этого:

— Они бездельничают, ничем не занимаются. Иногда стоят вместе, иной раз и порознь, — он пожал плечами: — Не знаю, не такие уж они и ловкие, чтобы их не заметить.

Глава 29

В общем, Хенрик ушёл поглядеть на людей, про которых говорил трубочист, а барон ещё острее почувствовал всю серьёзность момента, а главное — что остаётся у него совсем мало времени. Городские власти не зря пошли на такой шаг, они уже не стеснялись дать ему понять, что следят за ним, то есть показали ему, что он их враг, а значит, ещё немного — и они начнут в открытую ему противодействовать. Ему нужно было спешить, и он заговорил:

— Виг Черепаха сделал своё дело?

— Всё получилось. Уж досталось этому Рейнхаусу. Ребята обозлились на него малость, им пришлось ждать его до утра. Пока он там забавлялся со своей девкой да отсыпался, они ждали его на улице, а ночью-то лужи замерзали, вот они уж ему всё припомнили, и слуга его тоже получил изрядно. Сломали ему и ногу, и руку. Кажись, правую. Ну и башку отбили малость, и по хребту дали.

— Вы сказали, что это ему за судью? — вспомнил генерал, так как это было важно. При этом он полез в кошелёк, чтобы достать оттуда серебро.

— Конечно, конечно, — заверил его бандит. — Всё как уговаривались. Мы про всё помним.

Он забрал у генерала серебро и не постеснялся сразу его пересчитать. И когда убедился, что деньги выданы верно, стал уже собираться, но генерал его остановил жестом: э, нет, дорогой друг, мы ещё не поговорили о главном. И после спросил у трубочиста:

— Ну а как прошло дело с храмом?

Если раньше Гонзаго — наверное, по причине своего непростого ремесла — говорил тихо, то теперь он вообще перешёл на шёпот.

— Уж и не знаю, чего вы хотели тем делом добиться, но шум после него получился знатный.