Илья Стальнов - На острие иглы
Глотая терпкое вино, я искоса поглядывал на аббата. Он поднес свой кубок к губам, пригубил вино, распробовал, поморщился, будто почуяв что-то неладное, потом проглотил содержимое одним махом.
Мы посидели еще несколько минут, перебрасываясь малозначительными фразами.
– Старость, – неожиданно вздохнул Карвен, поведя плечами так, что хрустнули суставы. – Когда-то я мог выпить сколько угодно, но годы вынуждают меня довольствоваться малым. Что-то я нехорошо чувствую себя.
– Вино не крепкое, но ударяет в голову.
– Пожалуй, что так. Доброй ночи. – Карвен задышал чаще, его лицо стало приобретать синюшный оттенок. И тут в его глазах появилось подозрение.
– Доброй ночи, Мудрый. Мне жаль, что так вышло. Прощай.
– Ты… – В эту секунду он понял все и дико уставился на меня, язык уже почти не слушался его. – Ты отравил меня?
Он попытался встать, уперевшись дрожащими руками о стол. Это усилие истощило его силы, и он упал, уронив голову в ладони, а потом повалился на пол.
– Мы встретимся в новом круге, Карвен. И ты не будешь держать на меня зла.
В соседнем помещении, как всегда, грелся у очага горбун и играли в «кости» монахи, которые должны были охранять Мудрого днем и ночью.
– Мудрый просил не беспокоить Он вздремнул и не хочет, чтобы его покой был нарушен кем-то
Старший телохранитель кивнул и вернулся к игре. Перед ним уже была груда монет – ему везло.
Теперь нельзя терять ни минуты. Я чуть не бегом спустился в подвал, ведущий в библиотеку. Вот и нужное место Я нажал на камень – открылся черный проход, из которого потянуло сыростью.
Я готовился основательно и не один раз обшарил эти мрачные, со склизкими стенами потайные ходы Сеть их была сильно разветвлена, и, в случае если враги возьмут монастырь с боем, чего пока никому не удавалось, братья могли бы продержаться здесь сколько угодно. Никто, кроме аббата, колдуна, а теперь и меня, не был знаком с расположением всех ходов-переходов.
Я задел лицом паутину и, выругавшись, стряхнул ее. Где-то внизу капала вода Я протиснулся в проход, справа была келья с узким окошком, около которого лежала истлевшая, человеческая рука. Видимо, этот человек в последний свой миг пытался выбраться, кулаками разбить камни, но не смог Кто он был-отшельник, пленник ли, – теперь уже не узнаешь.
Поднявшись по каменной спиральной лестнице, я добрался до нужного места Отодвинув заслонку, приник глазом к отверстию и смог с трехметровой высоты обозревать все, что происходит в комнате аббата. Тот, кто делал глазок, знал толк в своем деле Из комнаты заметить наблюдение было почти невозможно. Глазок скрывался в медном барельефе, изображавшем библейский сюжет.
Я чуть было не опоздал. Долкмен уже находился в комнате, где очутился благодаря тем же потайным ходам. Еще несколько минут назад он стоял на этой же площадке у этого же глазка и украдкой, с ощущением, что все-таки одержал верх, обманул всех, вышел победителем, наблюдал за мной и Карвеном, терпеливо подслушивая наш разговор и взирая на то, как белый порошок растворяется в вине.
Итальянец прошелся по комнате, прислушался к какому-то звуку, взял кубок, посмотрел в него, поставил на место и рассмеялся. Он нагнулся над распростертым телом Карвена, провел ладонью над его лицом, определяя, действительно ли тот мертв, нет ли дыхания.
– Загнулся все-таки, земляной червяк. – Он пнул тело ногой и рассмеялся.
Некоторое время он колдовал над обшитым медью, изумительно инкрустированным разными видами дерева и камня сундуком. Наконец сумел нашарить нужную пружину, и сбоку отъехала панель, за которой был небольшой тайник, где Карвен хранил самое ценное. Долкмен вынул лежащие там вещи: крупные и дорогие бриллианты, браслет со змеей и солнцем. Он кинул их на стол и снова запустил руку в нишу. Теперь ему удалось найти то, что искал. Он сжал в руке камень, и выражение его лица при этом было таким же, когда он рубился с турком. Неистовство и ожесточение были в каждой черточке его лица, в каждом изгибе его губ.
– Все-таки Черный Образ был у него!
Пора было начинать действовать. Момент пришел.
Я спустился по ступенькам, протиснулся в тесный проход. Впереди мерцал слабый свет. Дверь в комнату аббата Долкмен не закрыл, чтобы при возможности быстрее исчезнуть.
Как я уже говорил, годы странствий и скитаний развили во мне немало способностей, среди которых было умение почти бесшумно передвигаться. Я подобрался к открытой двери. С этой позиции я вновь мог видеть Мудрого. Он был теперь от меня всего лишь в нескольких шагах. Обернись назад, Долкмен вполне мог бы увидеть меня.
Итальянец подошел к столу, на котором догорала свеча, и поднес свою добычу к свету, чтобы повнимательнее рассмотреть ее.
– Проклятие, – выдавил он и сжал камень в кулаке. Вслед за этим последовали выражения, которые я вряд ли решусь повторить в приличном и достойном обществе.
Я выступил из тьмы и насмешливо воскликнул:
– Ты прав, брат. Это не Черный Образ. Ты попался на тот же крючок, на который сам хотел поймать Лагута.
– Я?! Да… – Глаза его готовы были выкатиться из орбит. – Я убью тебя! Плевал я на твоей Жезл1 Мы будем вместе гореть в аду!
Рука его охватила рукоять длинного кинжала толедской стали, который он постоянно носил с собой. Ярость его была так велика, что в этот миг он готов был отдать свою жизнь за наслаждение увидеть мой труп
Брат Долкмен, быстрый и опасный, как дикая кошка, бросился на меня Как ни проворен я был, мне стало ясно, что я не успею отразить его удар. Я даже не успевал выхватить свой нож. Единственное, что я мог еще сделать, – отступить назад и хлестнуть его по лицу полой длинного плаща, который так хорошо скрывал в темноте мою фигуру.
Долкмен отпрянул, и лезвие его кинжала рассекло воздух. Потерял он всего лишь секунду, но ее хватило на то, чтобы нож Магистра Хаункаса, с ручкой, отделанной драгоценными камнями, где изумрудная змея обвивала рубиновое красное солнце, вошел ему в живот.
Нечеловеческий рев огласил комнату. Долкмен, всесильный Мудрый, сеятель зла, как карты тасовавший графов и королей, один из истинных властителей мира, протянул руки, пытаясь схватить меня, сделал два шага и рухнул всей массой на каменный пол.
Едва его горло исторгло последний стон, ветер, упругий, вещественный, будто сотканный не из воздуха, а из морской воды, прошел по помещению, прошелестел по углам, поиграл с огоньком свечи. Раздался треск и грохот. Бронзовый герб ордена, висящий под потолком, раскололся надвое и упал. Душа Мудрого металась по помещению, стараясь, прежде чем устремиться на большой круг, найти и покарать обидчика, но Долкмену это не удалось – ведь мертвым не дано власти над живыми.
Я обернулся и увидел, что Карвен, оставшийся до этого неподвижным, пытается приподняться.
– Магистр… – выдавил он.
Я склонился над ним, помог ему присесть, влил ему в рот из фляги, которую всегда таскал с собой, живительного эликсира.
Карвен и не думал умирать. Вместо яда я всыпал ему в кубок порошок, который, не нанося вреда здоровью, обездвиживает тело, и всякий смотрящий на него посчитает, что сей человек умер. За день до этого Орзак весьма умело предложил Долкмену заключить союз и заявил, что чувствует – Хаункас собирается что-то предпринять против аббата. Пересказывать придуманную нами сказку долго и ни к чему, но Долкмен был одурачен и убежден, что я решился-таки разделаться с аббатом. Еще Орзак сказал ему, что Черный Образ находится у Карвена, и хранит он его в своем сундуке. Так хитрость итальянца обратилась против него. И так я победил Долкмена«
Да, я победил двух Мудрых! Я смог сделать это! Ликование и восторг охватили меня. Я опять оказался умнее и сильнее их. О, как восхитительно было ощущение рушащихся под твоими ударами стен, ощущение силы!
Карвен пришел в себя и тер виски, согнувшись на коротком неудобном ложе И сейчас я видел, что он действительно стар. Аббат откинулся на спинку стула, вперив в меня холодный взгляд:
– Ты убил его, Магистр… Зачем? – он говорил с трудом, язык еле ворочался.
– После всего происшедшего тебе все еще не хватает свидетельств его вины?
– Хватает. Но Мудрый должен быть осужден пред Камнем Золотой Звезды.
– Конечно, – кивнул я. – Но я оборонялся.
– Ты все подстроил так, чтобы прикончить его.
– Ты можешь думать, как тебе угодно.
– Теперь остался я один. Я и камень. Это тяжело.
– Нет, нас осталось двое.
– Нас будет двое. Если тебе удастся пройти через Первые Врата.
– Нас будет двое… Когда я пройду через Первые Врата.
– Ты самоуверен. Может быть, тебе это удастся и ты получишь свое имя. Но ты не имел права убивать Мудрого.
– Ты так считаешь? – я улыбнулся снисходительно. – Нет, я имел право. Ты же знаешь, Мудрый, что Кармагор – это я!
Карвен нахмурился, и взгляд его уперся в пол Неуместное чувство гордости переполняло меня. Мне казалось, что во мне играет мощь, готовая перелиться через край. И эта роль противна мне. Ну а если… Нет, это просто невозможно!… Но новая мысль все глубже проникала в меня, подобно отравленной стреле, и яд будто струился по моим жилам. Может, действительно есть резон в служении Тьме? Может, это и есть истинное чувство освобождения? Может, действительно мне суждено стать Кармагором?! А вся прошлая жизнь, – жизнь добропорядочного христианина, добродетельного лекаря была лишь маской. И в час Черной Луны Фриц Эрлих станет Кармагором, властелином мира и вершителем судеб человеческих.
