Николай Полунин - Цербер
— Господи… Да как же я? Зачем? И ты…
Она зажала рот обеими руками.
Михаил страшно смотрел на нее, прижав палец к губам. Отнял, показал на стены кухни и потолок и опять приложил. Кивнул с немым вопросом.
Помедлив, она кивнула в ответ.
Глава 48
Это были, безусловно, самые страшные сутки в его жизни. Его привезли в какую-то квартиру, где было очень мало мебели — стол, два стула, неопрятные диваны. Половину пути он провел на полу машины, а на голове у него стояли спортивные туфли первого молодого человека с золотыми зубами. Туфли были очень грязные.
Сначала спрашивал молодой человек, который в машине был впереди. Двое других по очереди ходили на кухню пить воду.
Их интересовало, давно ли Зиновий Самуэлевич живет в том доме, что может сказать о других жильцах. Затем вопрос за вопросом повторялся о каком-то конкретном мужчине, с которым Зиновий Самуэлевич якобы дружески поздоровался непосредственно перед тем, как его забрали.
Он отвечал, что никогда не жил там и оказался случайно. Молодой человек повысил голос и стал говорить ужасные вещи, от которых в голове Зиновия Самуэлевича опять все перемешалось. Основными чувствами его были страх, безысходность и тупое оцепенение.
Его ударили. Боль была адской. Он свалился со стула. Так его никто никогда не бил.
Через некоторое время, еще лежа на полу, он услышал, как главный молодой человек что-то сердито говорит молодому человеку с зубами, а тот оправдывается. У них в руках был паспорт Зиновия Самуэлевича, который они вытащили у него из кармана. Документ Зиновий Самуэлевич всегда носил с собой.
На ночь его бросили в грязную ржавую ванну, связав руки и ноги и с кляпом во рту. Он лежал в полной темноте. Его стянули так туго, что он не мог шевельнуть хотя бы головой, чтобы стучаться в бок ванны, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание.
Страшная ночь. Он думал, что умрет. Стало плохо с сердцем. Зиновий Самуэлевич плакал и молился, вспоминал маму и Женю, а потом только Женю.
Прошло очень много времени. Он не знал, сколько. Дважды он обмочил брюки. В первый раз терпел, сколько мог, а во второй ему было все равно.
Но свет зажегся, и его вытащили и даже развязали. Жестокая боль в сведенном теле, в застывших суставах не давала разогнуться. Ему налили водки, и это помогло, он смог хотя бы сидеть.
Молодой человек на этот раз был более любезным. Он сказал, что Зиновия Самуэлевича перепутали с опасным бандитом и убийцей-рецидивистом, главарем и преступным авторитетом. Еще, возможно, связанным с иностранными разведками. Теперь все выяснилось, и Зиновию Самуэлевичу обижаться на секретную спецслужбу не надо. Его отпустят прямо сейчас, доставят на то же место, где взяли. Но сперва он должен выполнить одно чрезвычайно важное и секретное задание.
«Вы сами бандиты! — выкрикнул ему Зиновий Самуэлевич. — Я вам ничего не должен! Дайте мне только выйти, и я сам пойду, куда следует! Я к первому же милиционеру…»
«Может быть, — сказал ему в ответ молодой человек, — но, как и обижаться, кричать громко сейчас не надо. Привлекать внимание нежелательно».
Зиновий Самуэлевич и сам больше не кричал, потому что один из стоявших сзади неожиданно и очень сильно тряхнул его, а второй в это время ударил по затылку, и Зиновий Самуэлевич прикусил себе язык.
Что касается «пойти, куда следует» и «первого милиционера», то этого делать тоже не рекомендуется, так как неизбежно отразится на здоровье и даже самой жизни известных ему Эсфири Иосифовны и Евгении Яковлевны. Сейчас при них находятся… наши сотрудники, сказал молодой человек, в чем можно убедиться.
Тут молодой человек достал из нагрудного кармана мобильный телефон и протянул Зиновию Самуэлевичу, добавив, что мог бы набрать и сам, но предоставляет это сделать ему. Он даже назвал номер. Номер был правильный, Зиновия Самуэлевича.
«Женя, ты только не волнуйся! — сказал Зиновий Самуэлевич дрогнувшим голосом. — У меня все в порядке, меня тут забрали, я не знаю, за что…»
«Зиночка, — не слушая его и, кажется, плача, кричала Женя, — сделай, я тебя умоляю, что они от тебя хотят. У нас тоже все в порядке, мы тут связанные, и они обещают убить, если мы поднимем шум! Они очень страшные, слышишь, Зина!..»
Все ли понятно ему теперь, спросил молодой человек, отбирая телефон, и дрожащий Зиновий Самуэлевич вынужден был сказать, что теперь ему понятно все. Ему все понятно с ними, сучьими выблюдками, а нэ гид эйр а миг…
Молодой человек улыбнулся и сказал, что задание будет совсем простым, но ответственным. Зиновию Самуэлевичу поручается передать письмо тому самому высокому светловолосому мужчине, о котором шла речь. Квартира такая-то. После этого Зиновий Самуэлевич поступает в его распоряжение, следующее задание даст он. Зиновию Самуэлевичу даже разрешили просушить брюки.
И вот он стоит перед добротной черной дверью, в одной руке сжимая простой почтовый конверт без надписи, а другой держась за сердце.
«Еще один из их шайки. Или из другой шайки. Группировки. Такая же бандитская сволочь. Что он может мне приказать? Идти по ларькам шарпать? Мурло. Да чтоб ему сгореть!» — подумал вдруг Зиновий Самуэлевич привычными словами и даже отступил на шаг от нахлынувшего изумления.
Как он мог забыть! Вот где надо было воспользоваться! Там, в плену!
Он, правда, не припоминал вот прямо так, навскидку, имелось ли в той квартире, а попросту говоря — бандитской хазе, что-нибудь бумажное. Но наверняка что-то было. Обои в конце концов какие-то… Почему вовремя не пришло в голову? Старый осел.
Зиновий Самуэлевич одернул себя. Дома Женя и мама под дулами бандитов. Они мучаются, связанные, им страшно. И он больше не будет таким идиотом. Он покажет этой мафиозной кодле, он их не боится. У него есть свое оружие.
Зиновий Самуэлевич нажал кнопку.
Глава 49
Никуда они не пошли. Вечер был испорчен сразу и бесповоротно.
Павел хорошо постарался, в квартире можно было почти свободно ходить и нашлось, на чем сидеть. Под предлогом еще одной чашечки кофе Михаил усадил его и блистающую Елену Евгеньевну рядышком. И проговорил четыре часа.
Он рассказал им о своих последних годах все… почти все. Он не убеждал и не пугал. Он просто перечислял, вспоминая, предыдущие факты, предоставляя делать выводы им самим.
Ему было необходимо, чтобы они поверили ему. Особенно Лена, ведь для Бати какая-то часть уже не была новостью. Поверили под нажимом голых фактов, как после им придется верить его голым словам. Факт незыблем, логика непостоянна.
Ему были нужны эти двое, потому что он резонно сомневался, сможет ли полагаться на двух других. Что их будет еще двое, он уже знал. Ты знаешь, сказали ему. Это было верно.
Солнце прошло свой путь над городом, нырнуло за крыши, ночь улеглась и сгустилась, а он все говорил. Кончив, зажег свет — лампу, прилаженную Павлом, — несмотря на отсутствие штор, которые были сорваны.
— А почему, Миша? Я хочу сказать, почему все-таки я должна тебе верить? Посмотри на меня и ответь. Почему?
— Вы двое — самые близкие мне в этом Мире, — сказал он, впервые употребив вслух слово «мир» с большой буквы. — Паша — давно, хоть и потерялись мы на какое-то время. Ты, моя хорошая, — совсем недавно. Так уж получилось. Мне будет очень горько без вас, — сказал он чистую правду. — Я хочу, чтобы вы остались со мной.
Он смотрел им прямо в глаза крайними своими головами. Третья, чуть выше двух других, была, как всегда, настороже.
Черные антрацитовые глаза Павла, Паши, Бати, друга, командира, замечательного мужика с судьбой, изломанной, как само его тело.
Требовательные Еленины глаза. Чуть раскосые и милые, милые…
— Чтобы вы остались живы, — солгал он.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Вначале существовал лишь вечный, безграничный, темный Хаос. В нем заключался источник жизни. Все возникло из безграничного Хаоса…
Из Хаоса возникли Миры.
Миров бесконечное множество, все они обитаемы, нет безжизненных Миров.
Законы каждого из Миров свои, они действуют только внутри этого Мира. Одно и то же явление может считаться собственной противоположностью в двух соседних Мирах, и это правильно, потому что каждый Мир должен жить по своим законам, иначе вновь придет время Хаоса.
Обитатели Миров могут догадываться о существовании друг друга, равно как и о самом множестве Миров. Они могут строить свои предположения, выдвигать гипотезы и создавать целые философские системы, сообразуясь с собственными логикой, разумом или верой, хотя и за этими понятиями в каждом из Миров может стоять свое.
Но они никогда не будут знать точно.
Глава 1
— Полшестого, мальчики, — совсем по-домашнему сказала Елена Евгеньевна и повела плечами. — Засиделись мы.
