Игорь Ревва - Испытательный срок
— Мне и так неплохо. — Катя даже не шевельнулась.
Пальцы Махвата медленно ползли по ее маске. Затем опустились ниже, коснулись кожи на шее. И Катя ощутила тепло его ладони.
— Мне жаль тебя, — прошептал Махват. — Цитадель-На-Шести-Островах не уничтожить. Ты погибнешь зря. Начни хотя бы с Сада. Если останешься жива, примешься за Цитадель. Хорошо?
— Я не буду ничего обещать, — ответила Катя.
— Не надо. — Шепот Махвата звучал так, словно губы его шевелились возле самого уха Кати. Она как будто даже на миг ощутила его горячее дыхание.
— Не надо ничего обещать, — повторил Махват. — Просто попытайся...
Рука его коснулась Катиного плеча, ладонь осторожно погладила ее руку...
— Мне вспоминается Кремль, — улыбнулась Катя.
— Да? — Махват в ответ тоже улыбнулся — одними глазами.
— Да. — Катя смотрела ему прямо в лицо. — Кремль. И гоблинский маг, с которым я жила долгое время. Рассказать, какой он был отвратительный?
Махват вздрогнул и отдернул руку.
— Не нужно, — сухо обронил он. — Я ухожу. Спи...
* * *
Колобок успокоился довольно быстро. Он почему-то сразу поверил в то, что с остальными все в порядке.
— Пока в порядке, — холодно добавил Махват. — Но вам не следует пытаться даже думать попасть в Сад Черных Сердец.
Колобок молчал. Он понимал, что Махват хочет запугать его. Но приемы, которыми тот пользовался, были какими-то наивными, рассчитанными непонятно на кого.
— Самое лучшее, что вам следует сделать, — продолжал Махват, — это вернуться обратно. Особенно тебе. Пока ты прохлаждаешься здесь, в Срединном Мире... Впрочем, смотри сам!..
Махват усмехнулся, уставился в глаза Колобку, и перед тем явилась картина Санкт-Петербурга. Колобок похолодел. То, что это именно Санкт-Петербург, он, непонятно почему, догадался сам. Но узнать город было невозможно — его просто не было. Ровное поле, усыпанное мельчайшим мусором. Кровавые волны вязли у берегов. И над всем царил густой желтовато-зеленый туман...
— Нет... — прошептал Колобок.
— Пока нет, — согласился Махват. — Но скоро может быть так. Если ты не вспомнишь, зачем вообще оказался в Москве...
Колобок подавленно молчал.
— Вы все умрете, — спокойно сказал Махват. — И ты умрешь первый. Но учти, что, произнося слово «умрешь», я имею в виду совсем не то, что подразумеваешь под этим словом ты и остальные. Помнишь Сергея Ватолина? Смотри!..
И перед глазами Колобка предстала еще одна ужасающая картина. Нечто окровавленное, истерзанное, пронзенное раскаленным железом билось в агонии, истекая кровью. Видение было коротким, длилось оно едва ли дольше секунды. Но этого было достаточно, чтобы пробудить в Колобке ненависть.
— Освободи его, — потребовал он.
— Я?! — изумился Махват. — Это невозможно! Он принадлежит Симмаархаалу Нэгу, а не мне. Уверяю тебя, если бы он принадлежал мне, ему было бы намного хуже. — Махват криво усмехнулся.
И в этот момент Колобок потерял над собой контроль. Свист его меча прорезал воздух. Лезвие пронеслось буквально в миллиметре от лица Махвата. Который сразу же исчез, словно его и не было.
— Сука! — выкрикнул Колобок.
У него на один короткий миг закружилась голова, словно он стоял на краю бездны. Колобок едва не упал, сделал шаг, выронил меч и споткнулся обо что-то.
— Офигел? — Вскочивший на ноги Коновалов схватил Колобка за плечи. — Сбрендил, да?.. Эй... Эй! Что с тобой?!
— Нормально... — прошептал Колобок, оглядываясь по сторонам. — Все нормально...
Все взгляды были устремлены на Колобка. И поэтому все невольно вздрогнули, когда совсем рядом совершенно незнакомый, чистый и звонкий голос громко произнес:
— Что с тобой случилось?..
И сразу же за этими словами прозвучал возглас, полный изумления.
Все обернулись на звук и замолкли, пораженные увиденным.
— Обалдеть... — прошептал Коновалов. — Это... Эллина... Это ты?!
Эллина изменилась неузнаваемо. И не только голос, внешность тоже стала совершенно иной. Бесследно исчезли болезненная худоба и сутулость, кожа лица приобрела здоровый цвет, волосы сделались длиннее и гуще.
Эллина обежала взглядом изумленные лица команды и принялась ощупывать свое лицо.
— Не может быть, — пробормотала она. И в голосе ее — чистом и звонком — с трудом угадывались интонации прежней Эллины.
Сама Эллина чувствовала, что переменилась. Она после долгих лет вдруг ощутила себя здоровой и полной сил, способной горы свернуть. И это ощущение наполнило ее радостью. Ей захотелось рассмеяться, захохотать — во весь голос, не опасаясь боли в горле. Но единственное, на что она отважилась, — широкая улыбка.
— А ты говоришь — не может быть! — усмехнулся Коновалов.
— Да я и сама не верю... — пробормотала Эллина. — А что, я сильно изменилась?
— Не без того, — согласился Колобок. Он уже окончательно пришел в себя и теперь смотрел на Эллину с плохо скрываемым восхищением. — На человека даже стала похожа немножко.
— Ну тебя, — смутилась Эллина. — Катя! Я... правда?..
— Правда, — ответила Катя.
— Махват... он просто предложил... он ничего не потребовал взамен. То есть потребовал, но я не согласилась. Тогда он предложил это просто так... и я, наверное, согласилась... то есть он сказал, что мне нужно просто очень сильно этого захотеть... то есть, фактически, все-таки согласилась... — Она опять смущенно улыбнулась.
— А я отказалась, — улыбнулась в ответ Катя.
Эллина посмотрела на ее лицо — искусственная половина его матово светилась в полумраке комнаты. И радостная улыбка на губах Эллины увяла.
— Я думала, это сон, — прошептала Эллина.
— Нет, это Преисподняя, — возразила Катя.
25. ЗАЛ МИРА
Мне раньше часто такой сон снился. Не, серьезно!
То есть сны-то мне вообще очень редко снятся, но когда снится что-то, то обычно такое вот. Типа как я просыпаюсь, а она — рядом. Мархаэоль типа...
Я тогда и имени ее не знал еще. После Твери я вообще сам не свой ходил, Гнусь подтвердить мог бы, если б жив был, бедняга. И часто просыпаешься так вот, а ее нету. Обидно типа. Сразу же в морду кому-нибудь дать охота. И все такое...
А сегодня я глаза открыл — думаю, сон. Она рядом, лежит тихонечко, я подумал, что спит типа. Осторожно так рукой ее за плечо трогаю — ткань платья тонюсенькая, тело под пальцами теплеет. Осторожно так прикасаюсь, типа чтобы не разбудить.
Но она не спала, сразу глаза открыла, улыбнулась. Блин! Мне улыбнулась! Смотрит на меня — желтые глаза, будто огонь переливается, будто металл расплавленный. Та баба, которая на меня в Театре Колесниц уставилась, так смотреть не может, как Мархаэоль. Та просто демон была, магией своей типа привлекала. А эта...
Эта — совсем другое дело. Она так смотрит, что умереть ради нее готов.
И вот что мне странно — я себя не вполне понимаю типа. Ведь сколько у меня баб было — не сосчитать. Ну, не то чтобы очень уж много, откровенно говоря, но бывало, несколько раз... Не, не в этом дело-то, не о том я...
Мне когда женщину хотелось, всегда себе находил. Чего-то они во мне такое чувствовали — одна из них сама мне как-то сказала. Но никогда ни с кем мне не было на душе так... блин! не знаю, как и сказать! Не то чтобы спокойно, а... ровно, что ли?.. Не, не знаю я!..
Я ведь к Мархаэоль еще, можно сказать, и пальцем-то не прикоснулся. То есть прикасался, конечно, но всегда с этакой опаской. Потому что и правда боязно — обидеть ее по-настоящему боюсь. Как будто в руках у меня какая-то хрупкая типа вещь находится, чуть не так чего сделаешь — вдребезги разлетится, не соберешь потом. И все такое. И сейчас вот, как проснулся я, смотрю в глаза ее — те же чувства в душе гуляют.
— Нам пора уходить, — шепчет.
— Куда? — спрашиваю.
— Ко мне, — отвечает, — в Харамишат. Там будет спокойнее...
Хмыкнул я этак недоверчиво — ага, спокойнее. Это в Преисподней-то! Не, нормально, да?
— Мне спокойнее, — поясняет. — За тебя.
Молчу. Чего тут скажешь?
Она легко так садится, потом встает, идет к дверям.
— Ты, — говорит, — друзьям своим скажи, что сейчас уходим. Они в соседней комнате... должны быть...
Говорит она, а в глазах ее что-то опять мелькает, беспокойство какое-то. Как будто она то ли типа сомневается, что нам уйти удастся, то ли за ребят переживает.
Мне тоже неспокойно стало, поднимаюсь я, спрашиваю:
— Куда ты сама-то?
— К брату, — отвечает. — Проститься надо. И поговорить.
Киваю. Понятное дело типа.
— В коридоре слуги, — продолжает Мархаэоль, — они отведут вас в Зал Мира. Это комната так называется, ты сразу узнаешь, там должно быть шесть дверей. Никуда сами не заходите, потому что только одна из них ведет в Харамишат.
— А остальные? — спрашиваю.
— В другие провинции Саакбарада. А одна из них — на Остров. Так что ждите меня, чтобы потом мне не пришлось тебя разыскивать по всему миру...
Сказала и вышла. Я постоял немного, тоже в коридор вышел.
