Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет
— Откуда такая уверенность? — презрительно скривил губы Касат.
— Лучше всего будет, если все вы соберете вещи и разойдетесь по домам, — не вдаваясь в долгие объяснения, сказал Граис.
— Я считал, что ты любишь свою родину, Граис, — с грустью в голосе произнес Касат.
— Родину? — Граис пристально посмотрел на Касата. — Это смотря что понимать под этим словом. Я лично понимаю под ним судьбу мальчишки-пастушка, которого встретил в лесу несколько дней назад, жизнь такой прекрасной девушки, — он повернулся к Фирону, — как Мида. Ей же матерью предстоит быть, детей воспитывать — вот что значит для нее счастье единственное. А здесь? Как сложится ее жизнь здесь? Под стрелами и копьями шалеев?
— Ты нас пытаешься разжалобить, Граис, — в голосе Касата прозвучали угрожающие интонации. — А вот я так скажу: если любишь родину, то не призывай сдаваться еще до начала битвы!
— Тот, кто любит свой народ, не посылает его на смерть.
— У меня такое впечатление, Граис, будто мы с тобой говорим об одном и том же, но на разных языках, а поэтому и не понимаем друг друга, — разочарованно произнес Касат.
— Возможно, — Граис приподнялся. — Я очень устал и хотел бы отдохнуть. Куда мне можно пройти?
Если Касат был прост и понятен Граису, то Грудвар озадачил его даже больше, чем в тюрьме. Тогда Граис подивился тому, как расчетливо и точно действовал бородач, словно все детали побега были ему заранее известны. Сейчас же Грудвар был единственным человеком в комнате, который слушал Граиса с неподдельным интересом. И, как чувствовал Граис, слова его находили у Грудвара понимание. Нетрудно было сообразить, что бородач не отличался широкой образованностью, однако живой и быстрый ум позволял ему легко схватывать и воспринимать совершенно новые для него идеи. Про себя ксенос отметил притом, что Грудвар пользовался еще и несомненным авторитетом среди вольных, такой союзник был бы ему весьма кстати.
Фирон, почти не принимавший участия в беседе, сидел ссутулившись, зажав руки между коленей. Он растерянно' переводил взгляд с одного говорившего на другого и жалко улыбался. Граис никак не мог понять, чем так сильно сумел привязать к себе далеко не глупого Фирона пустослов и демагог Касат, однако отчетливо осознавал, что Фирон разрывался между учителем и предводителем вольных. На его помощь рассчитывать не приходилось.
— Вот и отлично. — Касат сложил вместе ладони с широко расставленными пальцами. — У нас еще будет время поговорить. Ты ведь не собираешься покидать наш лагерь прямо сейчас?
— Мне некуда идти, — развел руками Граис— Поэтому сейчас я вынужден воспользоваться вашим гостеприимством.
— Пожалуйста. Конечно, тебе надо отдохнуть. Мида проводит тебя. — Касат посмотрел на Фирона, и тот сразу же вышел за дверь.
— Да пребудет с тобой милость Поднебесного, Граис из Сиптима, — сказал, прощаясь, Касат.
— Так же, как и с тобой, Касат из Сумия, — ответил Граис и направился к двери.
Он вышел из дома. Через некоторое время скрипнула дверь, послышались чьи-то шаги. Граис не сомневался — следом за ним идет Грудвар.
— Что произошло с Фироном? — спросил Граис, обернувшись к бородачу.
— А что с ним произошло? — сделал удивленное лицо бородач, хотя прекрасно понял, о чем его спрашивал Граис.
— Ты говорил, что и прежде знал Фирона, — сказал Граис.
— Верно, знал, — кивнул Грудвар.
— Прежде, насколько я помню, он не был таким скованным и замкнутым, как сегодня.
Грудвар, прищурившись, искоса глянул на Граиса.
— Ответь мне на один вопрос, — сказал он.
— Я слушаю тебя…
— Это правда, что пятнадцать лет назад Фирон, твой ученик, сдал тебя шалеям?
— Правда, — ответил Граис. — Но правда и то, что я сам его об этом попросил.
— Это действительно так? Ты не пытаешься сейчас оправдать Фирона?
— Мне нужно было встретиться с наместником, — сказал Граис. — А другого способа попасть к нему, кроме как позволить схватить себя, у меня тогда не было.
— Почему ты не сдался сам?
— В то время по Йеру бродило множество странствующих проповедников. Кое-кто из них называл себя моим именем. А мне нужно было, чтобы наместник не сомневался, что перед ним истинный Граис из Сиптима. Поэтому я и попросил Фирона указать шалеям место, где я ночевал.
— Понятно, — кивнул Грудвар. — Теперь я, наверное, смогу объяснить тебе поведение Фирона. Он прожил пятнадцать лет, нося клеймо предателя. Вольные тоже далеко не сразу поверили ему. С твоим возвращением он связывал надежду на воскрешение своего доброго имени. А вместо этого… — Грудвар замолчал, потом как бы неохотно продолжил: — Если бы сегодня Фирон выступил в твою поддержку, это выглядело бы как предательство по отношению к вольным.
— Я бы не хотел, чтобы так получилось, — сказал после небольшой паузы Граис— Но поступить иначе я тоже не могу… По-видимому, рассчитывать на Фирона мне теперь не приходится…
— Тебе нужна помощь? — быстро спросил Грудвар.
— Пока нет, — ответил Граис— Но всегда неплохо иметь человека, на которого можно положиться.
— Если бы ты кое-что объяснил мне… — не закончив фразы, Грудвар умолк, ожидая, что скажет Граис.
Граис посмотрел на бородача с некоторой долей недоумения. Грудвар смутился и отвел взгляд в сторону, — хитрость была не самой сильной его стороной.
— И что же ты хочешь узнать? — спросил Граис.
— Да я и сам толком не знаю, — дернул плечом Грудвар. — Да только, когда ты разговаривал с Касатом… ты словно бы и не сомневался в том, что все будет точно так, как ты скажешь.
— А известно ли тебе, друг мой Грудвар, — улыбнулся Граис, — что во многом знании сокрыто много печали?
Бородач задумчиво почесал затылок.
— Да у меня и так в жизни радостей не много, — сказал он, тщательно обдумав и взвесив слова Граиса. — Так что терять-то мне вроде нечего.
— Не думал я, что снова обзаведусь учеником, — Граис оценивающе посмотрел на Грудвара и решительно добавил: — А впрочем, почему бы и нет…
— Граис!
Они оба обернулись — в нескольких шагах от них стояла Мида.
Девушка смотрела настороженно, но уже не так испуганно, как тогда в Халлате, в своем доме. Больше того, Граису показалось, что какое-то любопытство сквозило в ее взгляде.
— Она тебя проводит, — заторопился Грудвар, — она знает здесь все хозяйство.
И бородач быстро исчез.
— Идем за мной.
Мида развернулась и направилась вперед. Обогнув стоящую на пути скалу, они оказались около трех маленьких строений, возведенных, судя по их виду, наспех и совсем недавно. Мида подошла к крайнему домику, выглядевшему поприличнее остальных, и открыла дверь.
— Тюфяк с соломой и одеяло, — тихо сказала она. — Воду я принесу.
Девушка хотела было уйти, но, взглянув на Граиса, остановилась в нерешительности.
— Я буду здесь один? — спросил Граис.
— Здесь живут дозорные — сегодня их смена — они охраняют вход в лагерь.
Граис неторопливо опустился на тюфяк, вытянул ноги.
— Я завтра уйду отсюда, — как бы разговаривая сам с собой, произнес Граис. — Я об этом сказал Касату.
— Почему? — спросила Мида. Она стояла у порога и с интересом рассматривала Граиса. — И как ты будешь один? Тебя поймают и убьют.
— Ты раньше так не говорила, — теперь уже Граису пришла очередь удивляться. — А уйду я потому, что борьба вольных приведет к трагедии: кахимцы перебьют весь Йер. Так уже было много раз, поверь мне.
Она молчала, но не уходила, потом присела на корточки и стала водить пальцем по грязным камням.
— Я слышала ваш разговор, — вдруг сказала она. — Касат перед тобой трепетал.
Она произнесла это с каким-то тайным злорадством — Граис даже пододвинулся чуть ближе к двери.
— Он командир, — начал говорить Граис, — он преследует свои цели — ради этого он и сидит в этих горах. Но вот Фирон…
— О Фироне не надо говорить. — Мида вдруг поднялась, стряхнула грязь с ладоней и вышла за порог. — Воду я принесу. — И закрыла дверь.
Глава 12
ИНТРИГИ СИРХА
— Я погиб!.. Погиб безвозвратно!..
Судебный вершитель Меллении Мистелий Глат с сумасшедшим блеском в глазах метался от столика до края бассейна. Два раза он чудом не упал в воду.
Преподобный Сирх, наблюдавший за ним со стороны, с интересом ожидал, когда же наконец коротышка оступится и упадет в бассейн. То и дело Мистелий Глат в отчаянии вскидывал вверх руки, и тогда полы его мантии взлетали, словно крылья безобразной и неуклюжей птицы.
— Я червь, извивающийся во прахе!.. Я гниль смердящая!.. Нет мне спасения во веки вечные!..
Сирх подивился тому, что даже свое отчаяние Мистелий Глат умудрялся облачать в пышную, красочную форму.
— Успокойся, уважаемый Мистелий, — Сирх шагнул к судебному вершителю и приподнял руку в умиротворяющем жесте. — Не стоит до такой степени предаваться унынию. Лучше отведай красного тирианского вина! Его лишь вчера доставили из-за моря!
