Андрей Николаев - Точка отсчета
— Чего это вы тут с утра шумели? — спросила она, — я даже проснулась.
— Так, обсуждали кое-какие проблемы современности, — нехотя ответил Седов, следя за мельканием файлов из Библиотеки конгресса США.
Ингрид тщательно прожевала ложку каши, глотнула кофе.
— Ты не очень-то откровенничай с Делануа. А то он, я чувствую, представляется тебе этаким Санта-Клаусом в отпуске. Он и раньше любил предстать добрым дядюшкой — расспрашивал так участливо, головой кивал. Втирался, одним словом. Я говорила Сайрусу, чтобы он не раскрывал перед ним карты, но он же был, как ребенок! Если кто-то не верил в его теорию, он был готов разъяснять часами. Вот и разъяснил этому… — она съела еще ложку, сморщилась, как от горького лекарства и отодвинула тарелку. — Конечно, О'Брайан был немного не от мира сего, но он был открыт перед каждым, кто хотел его слушать. Сайрусу и в голову не могло прийти, что его теорию можно интерпретировать как-то иначе, чем как активацию скрытых возможностей организма человека.
— И как же интерпретировал его теорию Делануа?
— Что он написал в докладе Совету Безопасности, я не знаю. Руководству института посоветовали сократить ассигнования, и наша группа оказалась на мели. О'Брайана вызывали в Совет. Он мало что потом рассказал, но мы поняли, что ему предложили прекратить исследования по проекту «Эволют». Сначала, мол, надо экспериментировать на животных, а уж потом на человеке, — Ингрид презрительно хмыкнула, — представляешь, что бы получилось, если бы мы подсадили анимата в крысу? Или в собаку? Да… А потом началась компания в СМИ.
— А он может размножаться? — спросил Седов.
— Анимат? М-м… не думаю. Кажется, Сайрус делал какие-то расчеты по его воспроизводству, но эти записи исчезли. После смерти О'Брайана мне пришлось начинать все почти с нуля. Господи, пять лет я жила этим, а теперь? Мы скрываемся, как преступники в компании человека, склонного, как бы это помягче выразиться, к неадекватным поступкам. Где он, кстати?
— Пошел на мельницу. В розыск нас пока не объявили — иначе бы уже передали в новостях.
— Это «Биотех», это Бриджес. Ему невыгодно, если нас возьмет полиция. Или СБ. Тогда все раскроется. Бриджес может купить кого угодно. Он ведь продолжил работу над «Эволютом» наплевав на запрет Совета Безопасности. Совет он, конечно, не купил, но проверять его компанию будут в последнюю очередь. Ты не представляешь, какими средствами и возможностями он располагает.
— Кто такой этот Бриджес?
— Президент «Биотехнолоджи инкорпорейтед».
Ингрид стала убирать со стола, а Седов, решительно выключив стереовизор, встал и потянулся, хрустнув суставами.
— Пойду, прогуляюсь, — сказал он, — не хочешь составить компанию? Погода отличная.
— Нет, я подготовлю вам программу назавтра. Они вправду усваивает то, что смотрит? Мне просто не верится — слишком уж быстро.
— Говорит, что усваивает, а там — кто его знает. Ты понимаешь, несмотря на знания, он все равно остается по уровню развития ребенком лет пяти-шести. Может быть, по мере его э-э… взросления он разовьется и в социальном, культурном и каком там еще плане, но пока — увы. Он даже врать не умеет.
— Что ж в этом плохого? Как бы мне хотелось с ним поговорить, — сказала Ингрид.
— Я спрошу его, — пообещал Седов, — может, и огласится.
Прохладный ветер гнал по каналу мелкую волну. Беззвучно крутились крылья мельницы над головой, и солнце светило так, что казалось, наступила весна.
На мостках, нависавших над каналом, сидел Делануа. Возле него стояло ведро, а в руках была удочка, и Седов подумал, что сто лет вот так не сидел с удочкой на берегу речки.
— А я ни разу не ловил рыбу, — вроде бы даже грустно сказал Мук.
— Значит, сейчас мы отберем удочку у этого Санта-Клауса и вволю порыбачим.
— А можно поймать без удочки.
— Я, конечно, умею плавать, но все же не как дельфин.
— Ты можешь плавать лучше, ты просто не знаешь как.
— Это что-то новое, — задумался Седов, — ладно, как-нибудь попробуем.
— А кто такой Санта-Клаус?
Глава 35
Дженни нырнула, и Лешка опустил голову под воду, чтобы видеть ее. Нет, плавала она, как рыба, но мало ли что…
Три дня назад, в прилив, в лагуну заплыла двухметровая акула. Это была мако, а они всегда непредсказуемые. Голодная была акула или нет, но она сразу устремилась к Дженни, которая, как сейчас, шла над самым дном с длинной бамбуковой острогой, и ничего не видела, кроме лангуста, которого хотела добыть. Лешка нырнул навстречу мако, отчаянно работая ластами, и с трех метров всадил ей в жабры заряд из «Ватервульфа».
Потом они с Дженни полдня тащили мако к противоположному скалистому берегу острова, который обрывался в океан — не оставлять же падаль в лагуне. Они сбросили мако в воду и Лешка, торопясь, отбуксировал ее на глубину, хотя Дженни, когда он выбрался на берег, сказала, что он дурак. Лешка обернулся. Акулу уже рвали на части сородичи, причем среди них были весьма крупные экземпляры. Лешка даже узнал одну тигровую, пока вода совсем не замутилась от крови и ошметков акульего мяса.
Потом они ели омара, запеченного в прокаленном песке, а потом, пока Дженни спала, Лешка отошел подальше и позвонил отцу. Коммуникатор Седова-старшего не работал и Лешка, не долго думая, позвонил тете Кристине, которая была дома и обрадовалась Лешке, но на отца была, кажется, немного обижена. Тетя Кристина дала Лешке номер и он, наконец, дозвонился и поговорил с отцом и с его новой подругой Ингрид. В общем-то, он узнал, что хотел, и Ингрид была тетка что надо, но следовало проверить ее слова на практике. Лешка не стал посвящать Дженни в то, что проводит эксперимент, и получилось все просто потрясно. Даже Дженни так сказала и потребовала объяснить, как это у них сегодня так здорово все получилось, а вчера, и позавчера было так себе. Лешка попытался передать ей слова Ингрид, но запутался и даже расстроился, но Дженни сказала, что все поняла. На вопрос, как это она поняла, если он сам ничего не понял, она сказала, что женщина всегда поймет, что хотела сказать другая женщина, даже если ее слова передал такой тормоз, как Лешка. Они немного поругались, потом помирились, выпили безалкогольного пива, и пошли смотреть закат на обрыв. Закаты на острове были такие, что оторваться было нельзя, и они еще ни одного не пропустили.
Сейчас Дженни, судя по всему, нацелилась на группера килограммов на шесть, и Лешка подумал, что это она напрасно. Острогой его шкуру не пробьешь, а если и пробьешь, то не удержишь такого здорового. Унесет острогу и ищи его потом по всей лагуне.
Дженни плыла, плавно шевеля ластами, отведя руку с острогой чуть назад — до группера оставалось не более пяти метров. На ней, кроме маски с трубкой и ласт, были только красные трусики и хотя вода приглушила цвет, то, что они красного, ее любимого цвета, можно было различить. Лешка полюбовался ее стройным телом и ощутил такой восторг, что ему захотелось заорать нечто неразборчивое, но во весь голос — ведь она любит его! Такая девчонка любит именно его, а не Джима Соренсена и не Сашку Круглова, хоть они и клеились к ней во время последнего семестра. Нет, он не заорал — под водой слышимость будь здоров, и группер мог испугаться, но он до боли стиснул рукоять «Ватервульфа» и тихонько взвыл от восторга — надо же было дать хоть какой-то выход эмоциям. Джиму он уже разъяснил, чья это девчонка, а если Сашка не отстанет — и он получит, хоть и здоровый, как слон. Дядя Юрген в прошлом году целый отпуск провел с Лешкой и Седовым-старшим и гонял Лешку так, что в глазах темнело. Отец только усмехался и подначивал: что скоро, мол, Лешке надоест синяки получать, но дядя Юрген говорил — ерунда! Если он настоящий мужик, то должен учиться драться. Ты знаешь, почему я до сих пор живой, спрашивал дядя Юрген, щуря прозрачные глаза. Потому, что всегда дерусь, как в последний раз в жизни. Хоть на задании, а хоть и в подворотне. А уж если я вижу, что меня хотят убить… Тут отец оборвал дядю Юргена, заявив, что свою людоедскую философию полковник Скарсгартен будет объяснять новобранцам, а не четырнадцатилетним мальчишкам. Может, оно и так, подумал тогда Лешка, но за Дженни он будет драться, как в последний раз.
Дженни стремительно выбросила руку с острогой, группер ударил хвостом и скрылся в голубой полутьме лагуны.
Вынырнув, Дженни выдула из трубки воду и сдвинула маску на лоб.
— Зараза какая, а? Нет, ты видел? Я его все равно достану!
— Сегодня уже не достанешь, — рассудительно сказал Лешка, — держи «Вульфа», а я подцеплю что-нибудь. А то опять на обед консервы придется есть.
Дженни, вздохнув, отдала ему острогу.
Лешка нырнул. Несколько минут назад он заметил зарывшегося в песок ската. Конечно, скат добыча так себе, но есть можно.
