Федор Березин - Создатель черного корабля
Помимо того, даже приняв за основу саму возможность целенаправленного научно-прикладного поиска в первобытной культуре, нужно допустить у первого поколения китобоев прямо таки интуицию чудесной степени. Пусть можно предположить, будто вообще все живое дохнет от яда, и кит при втыкании в него «пятихвостки» тут же переворачивается вверх брюхом, как обычная рыба, что с того? Ведь сразу возникает целое скопище новых проблем. Например, как эти тридцать, пятьдесят или более тонн мяса транспортировать на берег для разделки? Снова требуются мощные тросы. И даже пусть они имеются. Ведь весельной мощности даже десятков пирог – поначалу, кстати, сделанных даже не из шкуры китов, а все-таки из чего-то связанного с деревом – совершенно не хватит. Что же, тянуть веревки с самого берега? Расстояние до отравленного зверя может оказаться километр и более. Сколько поколений островитян должны плести канаты такой длины? Хуже того, даже с тросами ничего не получается. Количества единовременно живущих на обоих островах людей, если и хватит создать тягловое усилие для транспортировки по воде, то уж никак – для вытягивания кита на берег. Разумеется, допустима частичная разделка на мелководье. Может быть, поначалу так и могло происходить.
Однако чудесная интуиция охотников проявилась сполна. Ведь действительно, кто мог догадаться загодя, что кит, пораженный совсем микроскопическим, по его меркам, количеством яда цианеи, не просто умрет, корчась в муках, а вначале сойдет с ума? Что с того, спросят некомпетентные? Есть ли разница в употреблении мяса кита сумасшедшего, или кита простого? Однако фокус вовсе не в этом. Он в результирующей того самого безумия. Видите ли, последствием психического сдвига у морских млекопитающих является выброс на берег. Точнее, поскольку никто не приставлял к нему психиатра, именно его выбрасывание на пляжные валуны будет свидетельствовать о полном сумасшествии. Можно сделать разные предположения. Вполне допустимо, покончить самоубийством кита заставляет непереносимая боль. А то, что он во всех случаях оказывается именно на предусмотренном китобоями пляже, достигается несколькими попаданиями не туда. То есть поначалу кит бросается куда ни попади. Но везде его встречают скалы, перепрыгнуть которые он не в состоянии. И в конце-концов, он с разгона попадает на пляж. Наверняка, нестерпимая боль досаждает ему и тут, и он бы рад броситься на берег еще и еще, однако сил бороться с неослабленной гидросферой гравитацией у него все-таки не хватает.
Но тем не менее, что-то в этом процессе есть и от колдовства, правда? Ведь кит почему-то не улепетывает в совсем недалеко раскинутый океан. Может, не зря, перед сезоном появления «мясных гор», колдуны очень долго и тщательно ворожат. Кроме того, то, каким образом жрецы охотятся на гигантскую медузу – а именно они это делают – и как они получают и хранят добытые из нее отравляющие токсины остается тайной передаваемой поколениями. Вдруг здесь, действительно, апробируется волшебство?
Уж Стату Косакри было бы от чего ухмыльнуться. Действительно, как устроенный таким образом мир может появиться спонтанно? Акт творения налицо.
12. Метатель
Кит был действительно достаточно вялый. А может, вот-вот готовящиеся вынырнуть из глубины Огненные Рыбы, решили помочь Хабе Везучему Пальцу скорее стать «допущенным к охоте»? Так оно наверное и было, ибо кит совсем не среагировал на приближающуюся пирогу. Вероятно этот кит был из тех, никогда не бывавших тут новичков, которые принимают обклеенное кожей их сородичей плавательное средство за своего родственника? Или пятеро юношей действительно подплыли очень тихо, как самые настоящие «допущенные»? Может ли кит не слышать, как к нему подбирается смерть? После танца загодя исполненного «допущенными», после сложных заклинаний старшего колдуна, после жертвенного кровопускания, после того как он проведет по телу смертельным отрезком щупальца и упадет корчась, с пеной у рта, надолго проваливаясь в Ночь, после всего этого – да. Но ведь сейчас они действовали на свой страх и риск. Ведь только теперь, когда весла коснулись моря, стало ясно, в какую историю их всех впутал баламут Хабе. Что если он не попадет в кита «хвостаткой»? Вдруг они неправильно заправили помещенные на концах акульи зубы? Или неполная «девятихвостка» не так полетит, и не сработает? Что если они просто спугнут кита и он уйдет от земли прочь? Разве племя погладит их по головке за такое дело? Уж тогда им припомнится все. Что будет, когда колдун Ржачеек узнает о припрятанной «хвостатке»? И ладно, она ведь просто подобрана и не отдана хозяину, но ведь потом Везучий Палец умудрился стащить у Ждущего Длинной Ночи кусочек медузьего зелья. Так что… Может племя Самой Длиной земли и не останется без мяса после ухода прочь этого заблудившегося кита, но то будет уже совсем не китовое мясо. Понятно дело, пятерка худосочных малолеток не сможет заменить упитанное животное. Ну что ж, «допущенным к дележу» придется делить порции более внимательно. Племя должно жить!
Однако пока все было еще не так плохо. Хабе Везучий Палец еще не метнул «хвостатку», еще не промахнулся, и вообще-то скорее всего и не собирался промахиваться. Ведь в конце-концов, его имя и не предусматривало такую штуку как промах.
Кит вел себя спокойно – вдруг он, и правда, спал? Или все-таки умер? Но тогда он, наверное, перевернулся бы брюхом кверху? Хотя сейчас, в прорезях тумана, вообще-то было не разобрать. Фонтаны он не пускал. Может все-таки, над водой торчал вспученный живот? Акул не было, но зато птицы уже появились, и нарезали круги. Может, они предчувствовали скорое пиршество, а значит и удачный бросок Везучего Пальца?
Сам Хабе командовал процессом. Не его дело было сейчас работать веслами. Он давал команды жестами. И в общем все вели себя как настоящие «допущенные к охоте». И гребли они абсолютно бесшумно. По крайней мере, так казалось. Но говорят, что киты слышат то, что не может уловить маленькое ухо человека.
И вот везучий Хабе поднял руку. Кит совсем близко; наверное, они оказались на дистанции броска. Но выглядел кит странно. Хотя кто из находящихся в лодке подплывал к живому киту так близко как сейчас, и мог сказать точно? Вдруг, на расстоянии вытянутой руки он действительно представляется вот такой мертвой глыбой? То ли дело будет, когда в кожу воткнутся акульи зубы. Уйти бы прочь благополучно!
Но кит все равно был какой-то не такой. Отсюда, с малого расстояния, стало хорошо видно то, во что вначале не верилось. У него все-таки наличествовали усы. Несколько длинных, черных прутьев торчали прямо из выступающей спины. Может, этот заблудившийся кит так долго плавал не ныряя, что оброс кустиками? Но и на обычные ветки это тоже похоже не было. Вообще-то это походило на…
Сейчас нельзя было обменяться мнениями, да и скорее всего, никакие догадки не смутили бы желающего стать «допущенным к охоте» Хабе. Ведь он уже раскрутил «семихвостку» и изготовился к броску.
Однако тут, прямо на спине кита, открылся небольшой, сравнительно с его размерами, рот. Или может, это была большая-пребольшая ноздря? Кит оказывался действительно неправильным. Но ведь им теперь требовалась победа любой ценой, и надо было идти до конца. Уже не получалось, не оставалось времени разобраться, что конкретно полезло наружу прямо из этой образовавшейся на голове ноздри.
Хабе Везучий Палец метнул вперед покалеченную «девятихвостку»…
13. Звездный Переход и пришельцы оттуда
Вообще-то это были не совсем киты. Настоящие киты – где-то с десяток видов – считались теперь существами мифическими. Все они были истреблены еще в период угольных пароходов. Хотя не исключено, в неких спорных акваториях они еще и встречались; какие-нибудь особо мелкие, не нуждающиеся в дальней миграции особи. Так что сюда, к Осевому Пику, прибывали на побывку все-таки не совсем киты. Нечто весьма сходное, не исключено, генетически близкое, однако может и совершенно не родственное, эдакое следствие адаптации другого вида к одной и той же среде. У разных народов это животное и звалось по-разному. В Южном полушарии, а значит и здесь, в стране Ротора-Статора, его звали черверыл. Может, лучше бы их назвали червенос? Или даже слоно-кит? Такое стало бы даже предпочтительней. Однако слон живность еще более редкая, чем вымершие с помощью пневмо-пушки киты-горбачи. На мелких островах четвероногий гигант с бивнями встречается редко, а именно всяческими островными туземцами чаще всего и наблюдается океан. В принципе, не в названии дело. Все понимают, червеносый кит отличается от нормального кита не только тем, что еще существует не исключительно в виде чучел и окаменелостей, а и тем, что имеет хобот. Древние биологи до-индустриальной эры считали его поэтому актом кровосмешения двух видов. То есть получалось – для зачатия червеноса, то ли слоновья самка должна была отплыть от берега куда подальше, то ли кит самец обязался уподобиться мигрирующему по рекам лососю, и покинув родимое море броситься путешествовать в верховья уходящих вглубь Эйрарбии или даже Мерактропии рек. Естественно, пол участвующих в процессе животных можно комбинировать в другой вариации.
