Сергей Вольнов - Звёздный Меч
– На, чел, жри. Да смотри не подавись народным куском, грязный реставрат, – говорит вертухай, ставящий у входа контейнер-термос. Когда они приносят кормёжку, то заслоняют люк целой толпой, чтобы я не убежал, не дай-то дхорр. Амулеты всякие выставляют, бормочут заклинания, охранные пассы выделывают. Будто я собственной персоной дхорр какой-нибудь, а не всего лишь «грязный чел». Аж воздух сгущается, чернеет и дрожит от сумасшедшей концентрации магической энергии. Самый смелый делает шаг и ставит термос.
Борясь со страхом, вымещает злобу на мне… Уроды. Слабого унизить – это каждый мудак может. Именно мудаки и обожают унижать. Я же и встаю-то с трудом, куда мне бегать… Да-а, не думал, что дела мои настолько плохи. Далековато меня засунула к дхорру в задницу моя особая форма клаустрофобии, боязнь ограничения свободы выхода. Серьёзная психическая хвороба, оказывается.
Серьёзнее, чем я предполагал. Самое гнусное, что я не могу спать. Вырубаюсь, конечно, но это не сон, а какая-то… временная смерть, что ли. Во всяком случае, нечто смертеподобное. С Номи там я не встречаюсь. Но пока ещё – настырно возвращаюсь, обратно в явь. Явь тюрмы, которая для меня кошмарнее самого скрученного кошмарного сна.
Зато мутотень спит, похоже, на полный вперёд, и в ус не дует. Не колышет её факт, что я тут подыхаю. И Фея опять пропала… Странная она. Вроде помогает изо всех сил, а когда нужна позарез, бац, и исчезает… Неясно, кто она вообще такая.
Ревмаги сваливают, закупорив меня в моей крохотной каморке, спецодиночке номер Шесть (простое совпадение или издевательская ухмылка судьбы?). Ползу на локтях, поближе к контейнеру. Аппетита, ясный пень, никакого, но сдаваться без боя я не намерен. Бой – это только на вражеском спаме «мальчик» значит, а на ридний мови – состояние души каждого Эго, не желающего сдаваться на милость Социо.
Пожрал. Не подавился. «Кто б тут трындел про кусок, оторванный у народа! – мысленно комментирую. – Нашли тоже паныча, гниды псевдодемократические. На себя посмотрите, слуги народные. Рожи лоснятся.»
Ползу в свой угол. Ложусь на спину и закрываю глаза. Даст Выр, засну вдруг…
– …Ма-альчик мой, наконец-то!!! – кричит она и так отчаянно вцепляется в мой затылок, в мои волосы, в мои плечи, словно меня норовит унести прочь ураган. Что недалеко от истины… Тайфун с женским именем Смерть едва не унёс меня. – Солли, мальчик мой дорогой, милый, ненаглядный, ласковый, родной, где же ты был?..
Она шепчет и рыдает, прижимая меня к своей фантастически-роскошной груди, обнимая, оплетая, оберегая, приклеивая, примагничивая, приторочивая, прикрывая, привязывая, притискивая, прицепляя, прихватывая, приваривая, притирая, приговаривая, приращивая, поглощая, впитывая, всасывая, обволакивая… всё, что угодно, только бы НЕ ОТДАТЬ ТАЙФУНУ с женским именем. ОНА борется за меня с женщиной, и, похоже, побеждает первая.
Ведь в начале всегда – девочка. Женщина заявляется позднее.
Неискушённость девственности, живущей иллюзиями и надеждами, затмевается горьким, как долго сдерживаемые слёзы, осознанием того, что надежды никогда не оправдываются, а иллюзии рассеиваются, оставляя вместо себя вселенскую пустоту одиночества.
…и просыпаюсь я с уверенностью, что теперь-то уж – наверняка выживу. Тело моё из тюрмы ещё не убежало, но разум с помощью Моей Девочки наконец-то сумел. Для того, чтобы я перестал задыхаться от безысходности, глоток Свободы был жизненно необходим изнурённой Душе…
Номи прорвалась, прорвалась ко мне моя фантастическая подружка, сумела мне помочь глотнуть Надежды На Освобождение…
А телу помогут выбраться…
– Доброго базара, товарищ. Заставил ты нас поволноваться, что да то да.
[[Ха-ай, майжэ-земляк! Нащадок окупантив щиро витае нащадка загнобленого народу!]]
…конечно же, Деструктор и Кибертанк. Существа, заимевшие такие крутые позывные прозвища, разве останутся в сторонке, когда дхоррова дочка Смерть норовит забрать их братана?!
Ург материализуется прямо в камере, а присутствие Ганнибала ощущается за пределами, но весьма неподалёку…
Камера вздрагивает, раздаётся грохот. Сыплются обломки кирпича вперемешку со сгустками охранной субстанции и клочками ирреальной пыли, оставшимися от магической энергии… В стене слева от меня появляется трещина.
В неё просовывается многопалая ручища-манипулятор, которая без промедленья принимается расширять отверстие. Появляется гибкий отросток, увенчанный глазом видеодатчика, мембрана-веко опускается и подымается: это значит, подмигнул мне мужик, рождённый под одним солнцем со мною…
Рядом с глазом Гана появляется бородатая «варяжско-греческая» физиономия «нащадка» скандинавских конунгов и славянских царей. Обеспокоенно оглядывает меня, констатирует: – Живой, слава богу, – и Кэп Йо целиком влезает в мою камеру. Ург уже закатал мне рукав и вкалывает какую-то стимулирующую дрянь. Истощённое тело требует поддержки. Разум и душа её уже получили – по высшему разряду!
– Быстро вы, – счастливый как наутро после первой ночи с моей первой женщиной Лоис Радченко, шепчу я. Ург ворчливо отвечает: – Ждали в готовности номер-раз, по уровню враждебности среды «Полное Банкротство»… Только-только Чоко тебя нащупала…
– Сразу и зафугачились, – заканчивает сообщение Киберпанк. – Биг Босс, висю в режиме ожидания команд.
– Выходим через мою камеру, она и без того разворочена, – капитан, как ему и положено, в любой ситуёвине Капитан!
– И? – Ург более чем лаконичен.
– И-ищем принца. Экранировку ревмаги ещё не сняли?
– Нет. Шебуршатся ещё. Надеются. – Отвечает Ург.
– Вы мне только нищак дайте, братки, – хватаясь за лапы Деструктора, с трудом встаю, – я им надежду-то и вышибу…
– Ну, погнали шухеру наводить! Кровишша с экрана потоком, звон мечей, раздробленные челюсти, кишки под сапогами, изнасилованные женщины, расчленённые дети! Я торчу! – искренне радуется Киберпанк. Наш суборужейник иногда, право слово – изверг извергом! В самом что ни на есть прямом, натуралистичном смысле. Вылитый я. Хрен о нас скажешь, что мы – Ихние СВЕТлости. Бандюги какие-то с большой космической дороги, ей-ей.
Но «шухер», хочешь не хочешь, таки наводить пришлось. Ревмаги опомнились и навалились как оглашенные. Везёт кому-то – втихаря вЫкопает дырку в земле и тикает из замка шито-крыто, незаметно для вертухаев. Мне ж из тюрм – суждено исключительно с боем прорываться. Совпадая с позывным прозвищем. И с родовой фамилией.
Ничего-ничего, дхоррюки клятые, вы у меня допрыгались! Я превратился в пса, раздобывшего кость. Лютого псину с костью в пасти. У которого, известное дело, её никто отобрать не сумеет. Меня – не остановить. Разве что – убить.
Трофейный нищак я добываю у первого же кретина, попытавшегося преградить мне путь. Вгоняю ему в глотку зубы вместе с дёснами, вырываю из рук падающего тела лучемёт, и не успевает организм со стуком упасть, как я уже превращаю в разрезанное пополам туловище второго красногвардейца, краем левого глаза отмечая, чем там занимаются тем временем Десс и Биг Босс. Понятно, за них беспокоиться не варто. Мужики своё ремесло знают досконально. Наёмники бывшие, ясный пень. (Без комментариев.)
И я всецело отдаюсь расчистке своего участка фронта. На Киберпанка я даже не смотрю. Гана разве что направленным ядерным взрывом угробить можно. Кстати, мы вообще можем залезть к нему в «подсумок», и в ус не дуть, покуда он красных шинковать будет. Слон в посудной лавке – ничто по сравненью с ним. Более адекватно – тяжёлый танк в супермаркете, утюжащий проходы между стеллажами вместе с самими стеллажами! Но гордость не позволяет – нас же папы не пальцами проектировали. Это уже потом чужие дяди поприделывали к нашим природным процессорам кучу убойного железа…
Раздробив полрожи ещё одному краснозвёздному солдату ударом кулака и повалив его на пол, перешагиваю – и нарываюсь на оголтелое сопротивление… ё-моё, ну и свирепая же сука эта краснопузая! Вражина шипит «Реставрат гнойный!» и проводит сложнейшую связку, из пяти ударов я пропускаю три. Отлетев к стенке, врезаюсь вдобавок затылком, и самые что ни на есть кровавые звёзды хороводятся у меня перед глазами. Сквозь пелену проглядываю с трудом, как она заносит меч, с явным намерением лишить меня содержащегося под черепом главного отличия разума от просто жизни. Не-ет, мне нравятся мои мозги, я их тебе не отда-ам…
Опрокидываюсь на спину, опершись локтями, выбрасываю вверх сомкнутые ступни пружинно распрямляющихся ног, и что было оставшихся сил врубаю пятками революционерке в подбородок… Вскакивая, отмечаю – постарался на славу. Её голова практически оторвалась, и я хриплю трупу, опрокинувшемуся на спину:
– Я тебя тоже люблю, дхоррица. Однако извини, не некрофил я, и не до такой степени реставрат, я простой извер…
Но закончить признание мне не позволяет её соратница, коварно подкравшаяся сзади. Класс владения приёмами кнай-до не менее высок, чем у первой ведьмы, но ведь и я не по теоретическим курсам единоборствам обучался! Наёмники, освояки, солдаты и пираты бывшими не становятся, ясный пень, даже уходя в «отставку». (Без комментариев.) Отразив первую серию, перехожу в наступление и вынуждаю фурию закокониться в глухую оборону. Из полудюжины моих ударов она пропускает половину, но всё ещё держится на ногах.
