Евгений Прошкин - Смертники
Сталкеры — кто с разбитым черепом, кто с порванным горлом — лежали в коридоре так плотно, словно их было не два десятка, а вся сотня. Вероятно, те, кто стоял у бойниц, тоже спустились сюда, по крайней мере большинство. Нетрудно было представить, как контролеры сгоняют их в тесный проход, где возникает свора фантомных собак, и сталкеры в панике начинают стрелять… Хотя могло быть и не так, а как — то иначе. Могло быть как угодно. Когда ты влезаешь человеку в мозги, у тебя появляется тысяча способов его уничтожить.
Гарин не знал, сколько контролеров осталось на улице, их потери тоже были большими, однако мутанты все еще продолжали бить по базе, доводя штурм до логического завершения. Очередной разряд, чуть ослабленный бетонными стенами, ударил Олега в спину. На этот раз он не стал сопротивляться, лишь перенес центр тяжести, чтобы не упасть. Горячий упругий вал прокатился мимо и ушел дальше, как морская волна.
На контролеров Олег даже не злился, лишь испытывал раздражение, словно от плохой погоды. Воли и силы у этих мутантов было хоть отбавляй, а вот с разумом дело обстояло неважно. В сущности, это были такие же твари, как зомби, собаки или даже тушканы. Они жили и выживали в Зоне как могли. Они не выбирали врага сознательно, не рисовали стратегических карт, они просто атаковали то, что попадало в поле зрения. И если мутанты вдруг умудрились провести такую сложную многоэтапную операцию, то упрекать в этом нужно было не их. Во всех выкрутасах природы всегда был виноват только человек.
Гарин вошел в кубрик, сильно опустевший после строительства баррикады. Его собственную койку почему — то не тронули. Олег грустно посмотрел на постер с Анджелиной Джоли и решил его не снимать. Вот только фотографию Марины он оставить не смог, забрал ее из тумбочки и сунул во внутренний карман.
В торговом зале за несколько часов мало что изменилось. Разве что один из диванов вернули в угол, где он стоял прежде. Сидя на этом диване, Шифт держался за голову и маятником раскачивался из стороны в сторону. При этом он не то подвывал, не то тихо напевал что — то заунывное. Рядом, не зная, что делать, топтались Порох и еще какой — то мужчина.
— Только сейчас накрыло, прямо на наших глазах, — обеспокоенно сообщил Порох. — Растрясти не можем. Батон вколол ему Двойной антишок, и хоть бы хны.
Незнакомый сталкер показал два использованных шприц — тюбика, как будто Гарин требовал от него доказательств.
— Олег, это у тебя «венец», или у меня глюки? — спросил он.
— Откуда ты меня знаешь?
— Да ты что? У нас шконки через два прохода стоят. Стояли, — поправился он. — А звать меня Батон.
Сталкеру Батону было под тридцать, и у него росла клокастая рыжая борода, которую он не любил брить, — вот все, что Олег мог сказать, глядя на этого человека.
— Извини, я как — то не запомнил… Что с Шифтом делать будем? Донести сумеем?
— Донести — это конечно, — ответил Порох. — А с крыши — то как его спустить? У нас люльки спасательной нет. — Он показал за диван, там лежала бухта обычного каната. — И главное, нет времени на возню.
— У тебя «венец», — напомнил Батон. — Может, как — то с его помощью откачаем… я слышал, он лечит.
— Чаще калечит, — отозвался Олег.
— А ведь точно, — кивнул Порох. — Парню в таком состоянии терять нечего. Бросить его тут гадам на съедение совесть не позволит, а на себе тащить тоже невозможно. Давай попробуй как — нибудь. Надень, что ли, «венец» на него, я не знаю…
— Это плохая идея, — предупредил Гарин.
— Чего ты боишься? Либо поможет, либо нет. Хуже — то не станет.
Понимая, что совершает ошибку, Олег снял артефакт. Стоны и свист в сознании сразу оборвались. Гарин уже и забыл, что можно не слышать пси — поля, что только так и должен существовать нормальный человек.
Порох взял Шифта за руки и отнял его ладони от ушей. Батон схватил его за плечи, чтобы он не раскачивался. Олег медленно опустил «венец» Шифту на голову. Как только кольцо коснулось волос, сталкер дернулся с такой силой, что чуть не свалил Батона с ног. Из носа у Шифта хлынула кровь, мгновенно залив весь комбинезон. Сталкер не обращал на это внимания. Он поочередно оглядел всех троих и хрипло проговорил:
— Мне не жаль уходить из этого мира. Бэллум омниум контра омнэс. А за Марину я уже отомстил.
С этими словами он прижал ладонь к сердцу, к тому самому месту, куда Гарин спрятал фотографию девушки, и откинул голову назад.
Олег так и остался стоять с «венцом» в руках. Порох пощупал Шифту пульс и прерывисто вздохнул.
— Что он сказал? — не понял Батон. — Это латынь?
— Война всех против всех, — пояснил Гарин.
— Откуда он знал это? Он не мог!.. А ты откуда знаешь?
— Не помню. Где — то вычитал. Давно, еще в детстве.
— Да ты — то ладно. А он — то?.. — оторопел Порох. — Шифт почти неграмотный был, дубина стоеросовая. Прости меня, Господи, конечно.
— Закройте ему глаза, и хватит тут торчать, — вместо ответа сказал Олег. — Держитесь ближе ко мне. Я попробую… что — нибудь попробую сделать, — буркнул он, снова надевая «венец».
Двигаясь осторожно, как по льду, Гарин повел сталкеров между неоновыми сполохами. По дороге Порох накинул на плечо три автомата, Батон подобрал несколько рюкзаков и два подсумка с рожками — на первое время должно было хватить.
— Я уже не надеялся! — встретил их наверху Столяров. — Что так долго?
— Канат нести неудобно, за все углы цепляется, — соврал Порох.
Олег и Батон виновато промолчали.
— Я тут еще немного подчистил, — сказал Михаил. — Но больше сил нет. Они меня по всей крыше извозили, как тряпку.
— Туда! — бросил Порох, указывая на широкие буквы чудом сохранившейся вывески.
Привязать канат к стойке было минутным делом. Второй конец сбросили вниз — длины хватило с лихвой. Высота оказалась не запредельной, возможно, кто — то и рискнул бы прыгнуть — если бы только не асфальт. С вывихом в Зоне далеко не уковыляешь.
Через минуту четверо сталкеров были уже на улице, между главным входом и автобусом, таким родным и таким бесполезным в городе без пассажиров.
— Сначала рвем к «Светлячку». — Порох показал на разоренный магазин, стоявший на противоположном углу площади. — И дальше дворами.
— Куда ты собрался? — спросил Столяров.
— А какие у нас варианты? Скоро стемнеет, кровососы выползут на ужин. Найдем какую — нибудь квартиру с мебелью, переночуем, а завтра будем решать. Хотя решать, братцы, нечего. На эту базу я уже не вернусь.
— Аналогично, — высказался Батон.
— Ну тогда погнали, — согласился Михаил. — Олег, и сними уже эту дребедень с башки! А то зависимость разовьется, — добавил он не то в шутку, не то всерьез. — Надеюсь, хотя бы до завтра «венец» нам не понадобится.
— Надеюсь, что уже никогда, — ответил Гарин.
Первым желанием Олега было выкинуть артефакт к черту, размахнуться изо всех сил и отправить его куда — нибудь подальше в темнеющее небо. Однако несколько недобитых контролеров, маячивших во дворе, не позволили Гарину этого сделать. Сегодня погибло много сталкеров, но для Зоны это был всего лишь еще один день, вероятно, не худший и не лучший. Не первый и далеко не последний.
Глава семнадцатая
Вода была холодней холодной. Ту, что лилась из крана, еще можно было терпеть, а эта обжигала и сковывала ледяными тисками. Когда она поднималась до лодыжек, ты переставал чувствовать пальцы. Когда набиралась до колен, у тебя немели лодыжки. Когда достигала паха, ты понимал, что детей у тебя не будет уже никогда. Не то чтобы ты хотел детей или думал о них, просто… Складывалось впечатление, что в здании действуют две автономные системы холодного водоснабжения: обычная, для питья, и специальная, берущая воду из особо глубоких подземных источников, для пыток.
В мокром карцере нет времени. Оно остается снаружи, по ту сторону влагонепроницаемых стен. Сюда ему не просочиться. Ты не можешь сказать, сколько ты уже здесь, минуту или час. И то, и другое кажется тебе вечностью. Приходится считать: Амударья восемнадцать, Амударья девятнадцать, Амударья двадцать…
Американцы отсчитывают секунды при помощи Миссисипи, тебе повезло меньше, ведь Днепр и Днестр коротковаты в смысле количества слогов, но твой инструктор по плаванию был родом из Средней Азии, и он научил тебя перед каждым числом вставлять Амударью. Еще он учил всегда закалывать плавки булавкой, потому что судорога может скрутить икры где угодно, даже в бассейне.
С икрами Дизель давно распрощался, но живот еще чувствовал. Судороги живота трудней всего перенести на ногах, потому что хочется согнуться, а как тут согнешься, когда воды по ноздри? Даже ртом не вдохнешь, потому что для этого пришлось бы встать на цыпочки, а ног нет, давно нет. Как нет ни плавок, ни булавки. А жаль. Плевать на судороги, ты воткнул бы ее себе в глаз и постарался бы достать до мозга. Амударья сорок четыре!
