Андрей Посняков - Кронштадт
Мастер Тьмы не боялся смерти, он сам давно уже стал ее ипостасью, жаждущим крови идолом, напрочь забывшим о том, что когда вел вполне человеческую жизнь. Если б не нанобешенство… если б не вышедшее из-под контроля Поле… Мастер помнил ту ночь, когда Поле наползло на лазарет и прожгло всех, кто там был, превратив их в своих послушных слуг. Пожалуй, это было единственное, что хорошо помнил Мастер. Все остальные воспоминания стерлись до полного забытья. Хозяин Чумного форта давно уже перестал быть человеком, превратившись в жестокого монстра, находившего развлечение лишь в воплощении своих мрачных изуверских фантазий. К примеру, любил забавляться над пленными – сдирал с них кожу для чучел, и, пока несчастные не умерли, бросал окровавленные тела в колодец жадной слепящей Тьмы.
А чучела… что ж, это было единственное его развлечение, единственный отдых.
Пройдя по краю колодца, Мастер ступил на узенький шаткий мостик и уже по нему перебрался в трехэтажное здание, что располагалось напротив причала. Там, в подвале, он создал музей. Да, музей! Именно так, на старинный манер, называл он это.
Спускаясь по лестнице, Мастер Тьмы улыбался, заранее предвкушая радость от созерцания уже готового и планирования еще не сделанного. И было не понятно, что слаще, – смотреть, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие от проделанной когда-то работы, или думать о ближайшем будущем, представляя, кого и как здесь еще можно разместить. Наверное, все-таки караул… караул мятежных кронштадтских матросов, что восстали против власти большевиков морозным мартом тысяча девятьсот двадцать первого года. Большевики в коллекции уже имелись. Вот они, стоят в углу: дюжий матрос в распахнутом на груди бушлате с красной ленточкой, рядом с ним – очкарик в кожанке и галифе, чуть дальше – красноармеец в шинели, в буденовке с большой красной звездой.
– Ну, что товарищ Троцкий, чую, скоро появятся у вас тут враги. Офицерье недобитое, да-с. А то ведь скучно. И полной картины нет.
Товарищем Троцким Мастер называл очкарика, и в самом деле неуловимо похожего на жестокого и беспринципного революционного вождя. Вообще революционеров в подвале было еще мало, автор только начал коллекцию, продуманно располагая экспозицию с самого начала. Вот здесь, в углу, будет стоять пулемет системы Максим, а вот тут…
Мастер задумался, осматривая подвал взглядом неудовлетворенного своей работой художника. Кого-то не хватало среди большевиков. Ну явно кого-то не хватало!.. Худенького подростка с пылающим взором, вот кого! Лучше всего – с веснушками, рыжего. Этакого обычного деревенского парня, комсомольца в обмотках и башмаках, в застиранной до дыр гимнастерке, делегата десятого съезда. Да-да! Это уже к месту, это будет здорово и прекрасно скажется на полноте всей картины.
Что ж, пора посылать нео в набег! А то засиделись без дела. Да и Поле подкормить бы надо, чтоб не очень уж волновалось.
В корабельной переговорной трубе, установленной тут же, у лестницы, вдруг послышался звон.
– Слушаю, – Мастер подошел ближе и наклонился. – Что за утопленница? Волной прибило? Так на что нам мертвяки? Ах, живая… так-так… А ну, приведите ее в чувство, живо! И тащите сюда. Только смотрите у меня, осторожней. Не поломайте.
В глубоко посаженных глазах нелюдя, черных, как сама Тьма, запрыгали искорки радости и довольства. Пусть не парень, пусть девчонка. Комсомолка, работница, делегатка. В сапогах, в короткой юбке и куртке из «чертовой кожи». С маузером в руке… И в красной косынке. Да-да, в косынке. Не забыть!
Потирая огромные ладони, Черный Мастер даже запел от предвкушаемого удовольствия. Замычал на старинный лад: «Нас бросала молодость на кронштадтский лед».
«Утопленница» ему не понравилась. Слишком уж невзрачная, тощая. И – блондинка. Брюнетка подошла бы к красной косынке куда лучше. Хотя волосы можно перекрасить… да-да, перекрасить, так…
– Сюда, – кивая на обитый железом стол, стоявший в дальнем углу зала, распорядился нелюдь.
Здоровущие нео, два длинноруких монстра с массивными надбровными дугами и тупым взором, осторожно положили девушку на стол.
– Хор-роша девка, кр-расивая, – осклабился один. – Кхарг бы от такой не отказался, не-ет. Кхарг бы ей вдул!
– Я вам вдую! – Черный Мастер грозно нахмурил брови. – Ишь, распустились тут от безделья. Смотрите, шкуру спущу.
Похотливец боязливо попятился. Мастер, конечно, шутил. Но это была очень недобрая шутка.
– Разденьте ее, – с глубокомысленным видом художника, задумавшего очередной «Черный квадрат» или «Девочку на шаре», нелюдь повернулся к инструментам, любовно разложенным на небольшой полочке возле стола.
– Кхарг бы от такой не оказался, да? – насмешливо поглядев на пристыженного Мастером напарника, ухмыльнулся второй дикарь. – А Нырг еще подумал бы, да. Титек-то у нее почти что и нет.
– Х-ха! Нырг! А это что – не титьки, а? Вон, потрогай. Упр-ругие!
– Прочь пошли! – рявкнул Мастер. – И будьте готовы бросить останки Полю, пока еще шевелятся. А то я вас самих брошу, х-ха!
Парни быстро ретировались, и монстр наконец-то выбрал подходящий для дела реберный нож, каким в глубокую старину обычно пользовались работники моргов. Выбрал и повернулся, раздумывая, где именно сделать первый надрез.
Лекса очнулась в ледяной воде, пыталась выбраться, выплыть… А потом снова потеряла сознание и пришла в себя черт-те где. Она лежала на чем-то жутко неудобном, холодном, – причем лежала голой. Сверху, прямо в глаза, из длинной жужжащей лампы падали лучи странного белесого света, а над самой девушкой склонился кошмарнейший монстр со сверкающим ножом в правой лапе.
Сейчас ведь зарежет, зараза!
Закричав, Алексия резко, без замаха ударила монстра в шею собранными в пучок кончиками пальцев.
Чудовище на миг замерло от изумления, но тут же пришло в себя и, грозно рыча, схватило попытавшуюся улизнуть девушку за запястье. Вырываясь, Лекса ударила монстра в грудь и даже хотела укусить, однако…
Нелюдь вдруг замер, застыл неподвижно. Темные глаза его вспыхнули, а хватка неожиданно ослабла.
На левой руке юной пленницы Мастер увидел изящный золотой браслетик в виде змейки с загадочно мерцающим рубиновым глазом. Вызванные браслетом воспоминания внезапно прорвали мозг Мастера Тьмы, хлынули напролом, сминая сознание… Значит, черное Поле стерло их не полностью, и эта девочка, она… А кто же тогда он сам?
Не-е-е-е-ет!
Вырвавшись из лап повалившегося на пол монстра, Лекса взмыла по узкой лестнице, стремясь поскорее выбраться из пахнущего смертью подвала. На втором этаже пленница растерялась: повсюду были люди! Вполне обычные люди, вполне приятные с виду, только в цветных старинных одеждах, длиннополых и довольно забавных. Никто из них не двигался. Все замерли, застыли в различных позах, словно в старой детской игре «замри – отомри».
Ах, нет же, не все!
– Кхарг, ты видишь?
– Однако вижу, да! Мастер ее отпустил?
– Не отпустил, чурка ты безмозглая! Она сбежала… Лови!
Увернувшись от внезапно выскочивших монстров с широченными плечищами и несоразмерно длинными руками, Алексия со всех ног помчалась меж застывших людей-манекенов. Помчалась, сама не зная, куда. Где-то должен быть выход. Наверняка там, где лестница. Но туда нельзя, там монстры…
Прячась среди одетых в старинные костюмы фигур, девушка лихорадочно соображала, что делать. Потеряв жертву, монстры остановились с крайне озадаченным видом, переглянулись:
– Кхарг пойдет налево, Нырг – направо. Ага?
– Ага!
Сговорившись, монстры рассредоточились и, не торопясь, пошли по залу, тщательно заглядывая за все чучела-манекены. Алексия, не будь дура, тут же воспользовалась передышкой. Стянув с манекена старинный, в блестках, плащ, накинула на себя, надела на голову смешную треугольную шляпу. Застыла… И, убедившись, что монстры на нее не смотрят, сделала несколько шагов к лестнице. Потом – осторожно – еще. Осталось уже совсем немножко…
– Кхарг, а это кто там у лестницы?
– Это? Великий Мастер говорил, что это – Пятнадцатилетний капитан.
– Нырг знает пятнадцатилетнего капитана. Он темненький. А этот – светлый. Никакой это не… Постой, постой… Ага! Ах ты ж, зар-раза! Лови!
Замявшаяся было погоня вспыхнула с новой силой. Швырнув тяжелый плащ в голову едва не схватившего ее преследователя, Алексия прорвалась к лестнице и вскоре уже выскочила на улицу.
В свете серебристой луны, висевшей в бархатно-черном, усыпанном холодными звездами небе, все вокруг казалось нереальным: расплывающиеся в темноте стены форта, обширный овальный двор, какие-то строения…
– Вот она! Хватай! Эй вы, там, помогайте!
