Павел Корнев - Падший
К счастью, после бокала вина Лилиана вновь пришла в превосходное расположение духа и принялась расспрашивать меня об апартаментах.
— Пригласишь полюбоваться видом на озеро? — заулыбалась она, когда мы расплатились и направились на выход.
— Негоже невинной девице посещать жилье холостяка, — с усмешкой ответил я, но идея неожиданно захватила меня. Времени до вечернего приема оставалось предостаточно.
Хитрая лиса Лилиана рассмеялась.
— Может, завтра? Если будешь себя хорошо вести. Ты ведь будешь себя хорошо вести, Лео?
Ответить я не успел. Откуда-то сзади послышалось:
— Разрази меня гром! Лео, мои глаза не обманывают меня, это действительно ты?
Вздрогнув, я обернулся и увидел Альберта Брандта, спускавшегося с Елизаветой-Марией со второго этажа ресторана.
— Ты же собирался покинуть этот райский уголок? — припомнил поэт и пригладил песочного цвета бородку. — Так на кой черт ты… — Альберт слегка поклонился моей спутнице, приподняв при этом шляпу, и счел уместным смягчить выражение. — Ввел меня в заблуждение?
Елизавета-Мария в своем черном одеянии не произнесла ни слова, но я чувствовал, как через густую вуаль на меня глядят ее слепые глаза.
— Альберт, ты все перепутал. Я уезжал, но уже вернулся.
— А ведь не собирался?
— Обстоятельства изменились.
— И не зашел ко мне?
— Брось! — похлопал я поэта по плечу. — Я вернулся в шесть утра и все это время с высунутым языком бегал по городу, устраивая дела. Тебя собирался навестить во второй половине дня. Мы почти соседи.
— Отлично! Какие планы на вечер?
Лилиана улыбнулась и сообщила:
— Мы приглашены на прием в дом Максвелла.
— Просто чудесно! Тогда там и увидимся!
Альберт шагнул к барной стойке, но сразу развернулся обратно. Как мне показалось, на месте его удержала Елизавета-Мария, чьи пальчики несколько сильнее обычного стиснули руку супруга.
— Да, мы собираемся посетить термальные источники! — сообщил поэт. — Не желаете составить нам компанию?
— Прямо сейчас? — задумался я.
— Именно!
— У нас нет с собой купальных костюмов, — засомневалась Лилиана.
— У нас — тоже! — мягко рассмеялась Елизавета-Мария. — Чудесный повод пройтись по магазинам, не так ли?
Лили посмотрела на меня и спросила:
— Что скажешь, Лео? Я с удовольствием.
— Почему бы и нет? — пожал я плечами, взглянув на часы. — Времени у нас с избытком, если только вы не проторчите в магазинах до самого вечера.
— Мы постараемся, — улыбнулась Елизавета-Мария.
— Тогда решено! — оживился поэт.
И мы отправились за покупками.
Купальни с термальными источниками были обустроены на горном склоне неподалеку от обрывистого ущелья, по дну которого грохотала, перекатываясь на камнях, быстрая река. Я стоял на краю огороженной железным поручнем искусственной заводи, теплая вода срывалась с бортика и сплошной занавесью уносилась вниз. Ударялась об один каскад, переливалась на другой и так до тех пор, пока не стекала в ущелье.
Отсюда была видна лишь крыша электростанции, но по многочисленным открыткам я знал, что немного ниже по склону горы бурный поток исчезает в приземистом мощном строении, вращает валы генераторов и с пеной и брызгами вырывается наружу.
— Последнее детище Максвелла, — задумчиво произнес стоявший рядом Альберт Брандт и поежился из-за прохладного ветерка. — Брр… идем поплаваем.
— Идем.
На краю замощенной кафельной плиткой площадки вода не доходила и до середины щиколотки, но по мере продвижения к крытому бассейну ее уровень повышался. Одновременно росла и температура. Над водной гладью курился легкий дымок.
В теплое время года боковые панели ограждения убирали, и нам не пришлось подныривать под них, чтобы заплыть в бассейн. Там мы выбрались из общей ванны и зашагали к арендованной купальне.
В помещении воздух был влажным и теплым, но в мокром купальном костюме я даже несколько озяб. Мое полосатое одеяние, в отличие от купленного Альбертом, закрывало руки до локтей, но от этого не становилось ни на каплю теплей. Впрочем, я выбрал такой фасон лишь потому, что рукава скрывали все татуировки; наружу выглядывал только сложный узор из сплетенных в браслет крестов.
В бассейне было многолюдно, со всех сторон летели брызги, гулко разносились над водой крики и веселые возгласы, поэтому я с облегчением откинул занавесь огороженной дощатыми стенками купальни и скрылся внутри. Шагнул в просторную ванну, постоял на верхней ступеньке, привыкая к горячей воде, потом медленно присел и погрузился по шею. Через отверстия в полу били теплые струи, излишки воды через сток уходили в общий бассейн.
— Хорошо! — блаженно выдохнул Альберт. — Не хуже, чем в столичных термах.
— Не хуже, — согласился я, усаживаясь на мраморный выступ, опоясывавший ванну по периметру. — Только мы сваримся, дожидаясь наших дам.
— У тебя все серьезно? — спросил поэт.
Ответить я не успел, занавесь качнулась, и к нам присоединились Лилиана и Елизавета-Мария. Их купальные костюмы состояли из коротких платьиц с оборками и штанишек до колен, руки и щиколотки оставались открытыми.
Лили помогла спутнице спуститься по ступеням, и девушки с визгом и хохотом плюхнулись в воду. Немного побарахтались и, по нашему примеру, расположились на мраморном выступе, наслаждаясь упругим напором бивших со дна струй.
— Настоящее чудо света, — блаженно жмурясь, проговорила Лилиана. — Правда, Лео?
— Так и есть, — ответил я, хотя близость вплотную придвинувшейся спутницы волновала куда больше купания. Сейчас я бы дорого заплатил за четверть часа наедине с подругой, но правил приличия мы нарушать не стали, благочинно сидели на своих местах и вели светскую беседу. И все же я дал себе зарок как-нибудь побывать в купальнях в компании одной только Лили.
Несколько раз мы выбирались в общий бассейн, где вода была не столь горяча, и даже выходили подышать свежим воздухом на улицу, потом утомились и отправились переодеваться. Альберт и Елизавета-Мария остались посетить здешний буфет, мы с Лилианой вернулись в город вдвоем.
Когда меня завезли домой, я выбрался из коляски и указал на окруженный деревьями особняк.
— Вот здесь теперь и живу.
— Заеду за тобой в шесть, — напомнила Лили.
— Буду ждать! — пообещал я, но во двор проходить не стал и, когда коляска скрылась на соседней улице, отправился на телеграф. Выслал Рамону телеграмму со списком потенциальных подозреваемых и лишь после этого вернулся домой. Атмосфера курортного города действовала расслабляюще, и все же не стоило забывать, что совсем недавно кто-то пытался меня убить.
На вечерний прием я надел темно-синий костюм, пошитый специально для подобных случаев. Но для начала побрился, поменял белье и вставил в манжеты чистой сорочки золотые запонки. Затем погляделся в старое пыльное зеркало, зачесал волосы и остался собственным отражением целиком и полностью доволен.
Впрочем, надолго душевного спокойствия не хватило, поскольку Лили прикатила вместе с родителями и на вечерний прием мы отправились вчетвером. Меня это нисколько не порадовало. Мать Лилианы, подозреваю, тоже в восторг не пришла. А что было на уме у Джорджа, честно говоря, не имел ни малейшего понятия. Сам по себе он казался человеком простым и радушным, но в компании супруги будто становился более значительным и проницательным. И меня это немного даже пугало.
К моему немалому удивлению, дом Максвелла располагался вовсе не в центре города, а в непосредственной близости от кольца электрической конки, причем с внешней ее стороны. Столь странное расположение было, вероятно, выбрано из-за близости к последнему детищу великого ученого: отсюда открывался вид на мрачную громаду электростанции. Во всем остальном место вечернего приема моим ожиданиям вполне соответствовало; кованая ограда опоясывала просторный парк, посреди него возвышался трехэтажный особняк с лепниной на фасаде.
Впрочем, о богатстве великого ученого это обстоятельство не говорило. Имение было передано ему по личному распоряжению императора Климента сразу после восхождения правителя на престол. Некоторые даже полагали подарок лишь поводом для почетной ссылки.
На аллее от самых ворот и до площади перед домом выстроилась длинная вереница экипажей. Кучера объезжали круглую мраморную чашу фонтана, высаживали гостей и уезжали дожидаться окончания приема где-нибудь на соседних улочках.
Я первым выбрался из коляски и подал руку Лилиане, потом намеренно замешкался, желая отстать от родителей своей спутницы. Для этого даже повод искать не пришлось: перед установленной у входа каменной плитой толпились многочисленные зеваки. Но лишь успел прочитать: «В этом доме провел последние годы жизни великий ученый Джеймс Клерк Максвелл…» — и Лили дернула меня за руку.
