KnigaRead.com/

Элона Демидова - Отступник

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Элона Демидова, "Отступник" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Очень большая комната, с почти полностью сохранившейся потолочной лепниной, с тремя высокими окнами и картинами, развешанными по стенам, оставляла впечатление торжественной грусти по давно ушедшим временам. Посередине стоял круг из семи резных стульев с гнутыми ножками. На них расположились шесть человек.

Кислов рассматривал своих визави, переводил взгляд с Леонида Дрожжина на его сына Сашу, молодого, коротко стриженного шатена; потом на интеллигентного старичка с нерешительным выражением лица и седовласую женщину с печальным взглядом. Эта пара, так называемые «прощенные из людей», являлась на заседания Небесной Канцелярии всегда, не пропустив ни одного. Толку от «прощенных» было немного, но их присутствие с одинаковой готовностью терпели все. Они были похожи на два оставшихся во рту зуба мудрости, которые сами уж не могли жевать, но на которые навешивалась новая стальная челюсть.


― Ну, где этот колдун? — вождь скорчил недовольную гримасу.

― Сейчас подойдет, — успокоил его судья, а затем обратился к молодому человеку:

― За Олегом кого решили послать?

― Не волнуйся, отец, Каур напросилась в вестовые, — ответил тот, улыбнувшись.

Одна из дверей распахнулась, и в зал ворвался шаман. Одет он был во все те же рваные рыбацкие штаны и дополнил костюм майкой.

― Надо же, — скривился в саркастической ухмылке Кислов. — Сам Ян Заквасский пожаловал! А почему ты в таком виде приперся? Мог бы вообще голяком явиться.

― Из уважения к Небесной Канцелярии я по такой жаре надел майку. Но если ты разрешаешь, я в другой раз предстану перед тобой обнаженным, — парировал шаман. — Хотя нет, во-первых, здесь присутствует несравненная Ольга Михайловна, а, во-вторых, боюсь, если ты увидишь мою штуковину, то тебя перекосит от зависти.

― Ты себе льстишь, — голос вождя был нарочито добродушен, но зеленые глаза сверкнули холодной злобой.

―  Хочешь, померяемся? — развел руками Заквасский.

― Ян, хватит! — судья с укоризной наблюдал за этой сценой. — У нас на повестке серьезный вопрос, который будет иметь далеко идущие политические последствия. Так что меряться пока отложим.

― Вот тут, мой дорогой друг Лёня, ты совершенно не прав, — усевшись на стул, Заквасский закинул ногу за ногу. — Любая политика — это прежде всего закулисная, а иногда и прилюдная демонстрация альфа-, бета- и прочими самцами половых органов друг другу. Размер боеголовки имеет решающее значение. На том сверхдержавы и стояли. Так было, так есть и так будет вовек.

Участники заседания с разной степенью осуждения смотрели на шамана, и только Саша, отвернувшись, прикрыл ладонью рот и нос, пытаясь не засмеяться.

― Ян, — Леонид поднял ладонь, — пожалуйста, перестань.

― Я молчу, — Заквасский прижал указательный палец к губам. — Просто я сегодня забыл, что у нас ведь общество равных, и у всех все должно быть одинаковой длины, толщины, глубины и упругости.

― Скажи лучше, почему опять нет Инессы? — сказал вождь, закрывая балаган. — Она пропускает уже четвертое или пятое заседание. Это ведь ее гражданский долг, даже привилегия. Она одна из немногих, кто может заседать в Небесной Канцелярии.

― Моя возлюбленная жена, — ответил шаман, — очередной раз страдает мигренями. У нее вообще как речь заходит об исполнении долгов, все равно каких, гражданского или супружеского, начинает болеть голова.

Дрожжин закрыл лицо рукой, а его сын, не выдержав, прыснул со смеху.

― Ну ладно, — Кислов пропустил мимо ушей очередную шаманскую остроту. — Ее личное дело. Тогда начнем. Как все уже знают, в наш город прибежал просить убежища парень из Лакедемоновки, что располагается на самой западной точке полуострова, если кто забыл географию. Его дочка, что несказанно меня радует, самая настоящая нуклеарка, хотя и родилась не в нашей общине. Поэтому убежище для нее и для себя беглец получил. Так же мы захватили в плен его преследователей и теперь надо решить: что с ними делать? Мы можем их убить, либо отпустить на свободу, либо оставить в плену. Саша, мы тебя слушаем, — вождь указал на молодого шатена.

Такой порядок был принят уже достаточно давно: сначала говорил сын судьи, как самый молодой, потом «прощенные», следом за ними Дрожжин и Заквасский, и, наконец, завершал прения, подводил итог и выносил решение сам Кислов.

― Мне кажется, — сказал Саша, став предельно сосредоточенным, — что не имеет уже особого значения, что мы с ними сделаем, а подумать надо о другом: раз один отряд сумел добраться до Таганрога, то и для других это не составит проблемы. Поэтому нам следует готовиться к будущим встречам. И эти встречи, судя по взглядам наших соседей, наверняка не будут мирными. А пленным предлагаю дать свободу выбора уйти или остаться. По крайней мере, вы нас учили, что людям надо предоставлять выбор.

«Прощенные» были весьма испуганы перспективой новых посещений города отрядами воинственных захватчиков.

― Но ведь у нас нет как таковой тюрьмы, где их содержать? Ведь и в подвале они не могут все время находиться... Но, может быть, не совсем разумно и отпускать этих пленных? Какую еще напасть они приведут, если их отпустить? — высказалась Ольга Михайловна.

Седовласый старичок с аккуратно стриженной бородкой решительно высказался против кровопролития.

Следующим должен был говорить Заквасский, но шаман уступил свою очередь судье.

― Вот, мой сын полагает, что война неизбежна, что она произойдет в любом случае. У меня в этом тоже нет сомнения, — Дрожжин прокашлялся и заговорил как обычно, мягко и спокойно: — Да, Саша, ты прав, с самого детства мы учили вас, что, по возможности, каждому разумному существу нужно давать выбор. Но также мы рассказывали вам о таком понятии, как необходимость. Существует необходимость быть жестоким к одним во имя милосердия к другим. Эти двое знают, где мы живем, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: глупо давать врагу возможность подготовиться и точно спланировать нападение. Поэтому я решительно не согласен с вариантом, что пленные когда-нибудь покинут Запретную зону. Уничтожение юноши и девушки, конечно, очень печальная, но жестокая необходимость во имя сохранения жизней наших детей.

― Но... ведь вы хотите навязать нам убийство, — старичок поправил очки. — Тогда мы становимся палачами. А я не хочу быть палачом...

Вождь невольно поморщился, слушая пожилого интеллигента.

― Я, Павел Федорович, готов лично взять на себя эту кровь, — речь судьи, ровная, почти убаюкивающая, входила в жесткий диссонанс со смыслом. — Однажды я не побоялся взять на себя подобную ответственность и готов нести этот груз снова. Я не хочу допускать и тени возможности, что наши дети станут рабами безумцев, что построили в Лакедемоновке пародию на древнюю Спарту.

― То есть, — сказал Кислов, — твой вердикт — убить.

― Именно так, — кивнул Дрожжин.

― Понятно, — Кислов перевел взгляд на шамана. — Ну а каково твое мнение. Ян?

― Для нашей общины, — начал шаман, — настали великие времена. Я бы сказал, благословенные времена. С чего я это взял? Когда я находился в море, со мной приключился...

― Ян, — судья впервые повысил голос, — давай ты не будешь сейчас юродствовать!

― Да ладно, Лёня, — Заквасский развел руки. — Ведь в мире все взаимосвязано. И мой понос, и будущая война суть явления одного порядка. На вопрос, что делать с этой парой глупых созданий? Я говорю вам: отпустить. Зачем нам брать на себя их смерти? Зачем держать в себе дерьмо, если его можно выплеснуть на землю, и через год, перебродив, оно превратится в удобрение, которое поможет вырастить что-то полезное или даже необходимое нашему племени. Они вернутся в свой деревенский Лакедемон и расскажут о нас, о том, что мы живем, а они — выживают, о том, что у нас рождаются дети, а у них дети умирают, а тех, что выжили — убивают, о том, что недовольные их законами могут получить приют у нас, как получил беглец. Я думаю, что правители будут сопротивляться и цепляться за прежнее, но жители выберут нас. Их общество просто рассыплется от внутренних противоречий. Теперь о войне и жизнях... — шаман повернулся в сторону Дрожжина. — Вот, что я тебе скажу, Лёня: в сраных конституциях прошлой эпохи словоблуды любили писать о том, что важнее человеческой жизни ничего нет. Верили они собственным опусам или нет, это уже другой вопрос. Но так думать — фатальное заблуждение. Жизнь человека, обремененная лишь заботой о хлебе насущном и примитивных удовольствиях, мало чем отличается от жизни животных. Но ведь мы не жалеем свинью? Мы ее режем и жарим на костре. Важнейшее достояние — это человеческий дух, его сила, а не человеческая жизнь с ее страхами. И если мы будем холить собственные тушки, обзаведемся жирком, то рано или поздно попадем на бойню. Так уже было двадцать один год назад. Поэтому жалеть свои жизни сейчас — это потерять все в будущем: и жизнь, и свободу, и дух, и силу. Этих двоих нужно отпустить и готовиться к войне, — шаман оглядел присутствующих насмешливым взглядом и добавил:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*