Павел Корнев - Дивизионный комиссар
— Говори, — разрешил Филин.
— Господин Марон, — сняв шляпу, произнес я, — речь о вашем внуке Леопольде. Он ведет себя неправильно…
— Что ты знаешь о правилах, легавый? — Адам приоткрыл веки, и взгляд его темных, совершенно не стариковских глаз обжег ничуть не хуже огня.
— По любым правилам нельзя убивать случайных людей, нельзя втягивать посторонних в свои разборки. Если Леопольд хотел отправить послание Белому Кулаку, официантку убивать не стоило. Девчонка не заслужила такой участи.
Подручные Марона многозначительно переглянулись, но старик лишь презрительно скривил тонкие губы:
— Легавый говорит об этике?
— О благоразумии. Ваш внук ведет себя неблагоразумно.
— Не тебе его судить!
— Судить его будут другие, — согласился я. — Только, боюсь, до суда дело не дойдет. Поймите, никто не допустит войну банд накануне выборов. Полиция в стороне не останется, и все закончится очень-очень скверно.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю. Если Леопольд не остановится, ему же будет хуже.
— Ты! — Адам Марон разжал ссохшуюся клешню и ткнул в меня изогнутым указательным пальцем с пожелтевшим ногтем. Выпавший из его ладони осколок прозрачного камушка скатился по впалой груди и повис на цепочке. — Убирайся отсюда немедленно или пожалеешь! — захрипел старик. — Мой внук волен делать все, что ему заблагорассудится, и всякие легавые ему не указ! Убирайся!
Он закашлялся и вновь стиснул показавшийся смутно знакомым медальон.
— Уходите, — попросил Филин. Койл молча указал на дверь.
Я пожал плечами, вышел к дожидавшимся окончания разговора гангстерам и, нахлобучив на голову шляпу, заявил:
— Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас участвует в авантюре Леопольда; уверен, вы просто выжидаете, как разрешится ситуация. Так я скажу: ничем хорошим она не разрешится. Пока еще есть возможность вернуть все на круги своя, но как только начнется война, пути назад уже не будет. Прикормленные полицейские враз перестанут закрывать глаза на грязные делишки, судьи позабудут об оправдательных приговорах, а прокуроры начнут запрашивать максимальные сроки. Вас, правда, это волновать не должно, для большинства все закончится дорогой в морг. Мое почтение!
И, с шумом захлопнув за собой дверь, я зашагал по коридору. Вызвал лифт, вернулся мыслями к разговору и вдруг вспомнил о выпавшем из руки Адама Марона медальоне. Пораженный неожиданной догадкой, вытянул из-под ворота сорочки собственную цепочку и уставился на осколок прозрачного камушка, нацепленный рядом с нательным крестом.
Амулеты выглядели, будто братья-близнецы!
Вчера Кай Дворкин сказал, что Марк Наговски и Адам Марон знали друг друга чуть ли не с детства; похоже, так оно и было — ведь неспроста же они носили одинаковые медальоны! Что бы это ни значило…
Нестерпимо захотелось избавиться от вещицы, которая связывала меня со старым гангстером — с этой мерзкой, дряхлой развалиной, и, расстегнув цепочку, я снял с нее оправленный в серебро камень. Подумал, подумал, да и спрятал его в карман.
Позже решу…
Забравшись на переднее сиденье автомобиля, я выкинул в окно только-только начатую сигарету и попросил Артура:
— Трогай.
Парень пробудил заточенную в двигатель сущность и уточнил:
— Куда?
Итогами встречи он благоразумно интересоваться не стал. Да по мне и видно, чем все закончилось.
— Отвези домой, — попросил я и, закрыв глаза, начал фразу за фразой восстанавливать в памяти разговор с Адамом Мароном.
Могли я как-то повлиять на него или упрямый старик все решил заранее?
Мог или нет?
Впрочем, какая теперь разница?
Я шумно выдохнул, помассировал виски и напомнил Левину:
— Зайдешь со мной, нож дам.
— Как скажете, — кивнул парень.
Выбравшись из остановившегося у парадного автомобиля, я дождался захлопнувшего дверцу Артура и уже вместе с ним поднялся на свой этаж. Отпер дверь, переступил через порог и недоуменно поморщился, уловив какой-то неприятный запах.
Уж не потекло ли в самом деле хранилище? — мелькнула мысль, но сразу вспомнился ночной ремонт, и я пригласил в квартиру Левина:
— Заходи.
— Виктор! — окликнула меня хлопотавшая на кухне Анна. Выглянула в прихожую и удивилась. — Ты не один? У нас будут гости за ужином?
— Здравствуйте, — смущенно пробормотал Артур, передавая мне прихваченное с собой досье на «Синдикат». — Нет, я уже ухожу.
— Именно, — подтвердил я и кинул папку на тумбочку.
— Хорошо, — несколько озадаченно кивнула девушка и вернулась на кухню.
Я же прошел в спальню, распахнул шкаф и, вытащив с нижней полки потрепанный кожаный чехол со своим старым ножом, вернулся к Левину.
— Пользуйся, — протянул его Артуру.
Тот выдвинул клинок, на зеркальных поверхностях которого темнели редкие царапины, спрятал его обратно и поблагодарил меня:
— Спасибо!
— Да не за что, выдадут табельный — вернешь.
— Хорошо. — И Артур шагнул за порог. — Я вам сегодня больше не нужен буду? — спросил он уже из коридора. — Просто бак немного подтекает, хотел машину на ночь в мастерскую загнать.
— Подъезжай как обычно, с утра.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
Я запер за ним дверь, расстегнул пиджак и только тут вспомнил о снятом с цепочки амулете. Повертел безделушку в пальцах, потом усмехнулся и выложил ее в шкаф к уже стоявшей там урне с прахом. Самое место.
— Дорогой, ты долго? — позвала меня Анна.
— Иду! Сейчас!
Избавившись от оружия, я переоделся в домашнее и отправился на кухню. Там принюхался к идущему от плиты аппетитному аромату и, не сумев скрыть удивления, улыбнулся:
— И что у нас на ужин?
— Рагу. — Анна обернулась от кастрюли. — Удивлен?
— Очень неожиданно.
— Захотелось уюта.
Я уселся за стол и поинтересовался:
— Ну и как тебе личный автомобиль?
— Просто сказка! — рассмеялась девушка. — Привезли, увезли. Про подземку и такси можно забыть, как про страшный сон!
— Отлично, — искренне порадовался я за подругу, которой по работе частенько приходилось мотаться по всему городу, и с досадой посмотрел на затрезвонивший телефонный аппарат.
— Не бери, — насупилась Анна. — В кои-то веки вместе поужинать собрались…
— Никуда не поеду, — пообещал я и, поднявшись из-за стола, ответил на звонок: — Грай на проводе. Говорите.
Молча выслушал сообщение, а когда внимательно наблюдавшая за мной Анна встревоженно шепнула: «Что-то случилось?» — отрицательно мотнул головой, прикрыл динамик ладонью и попросил:
— Ерунда. Достань пока бутылку пива из хранилища. Там, слева стоит.
Девушка вытерла ладони о передник, распахнула стальную дверцу и решительно запустила голую руку в заполненное безвременьем нутро хранилища.
— Оставайтесь на линии, — почувствовав, как обмерло все внутри, попросил я, отпустил трубку болтаться на проводе и взял со стола разделочный нож.
Шаг к подруге, и толстый клинок с хрустом вонзился в основание ее затылка. Девушка сдавленно охнула и покачнулась, а я опрометью кинулся в прихожую.
Там локтем рассадил зеркало, и, когда Анна выскочила с кухни, в руке у меня был зажат длинный узкий осколок. Стекляшка полоснула по лицу, и рассеченная кожа начала закручиваться, загибаясь в обе стороны от бескровного пореза. В следующий миг я резким тычком вогнал осколок зеркала в неестественно выпученный глаз и отпрянул назад, поспешно разрывая дистанцию.
Хлынула бурая жидкость, едко запахло алхимическими реагентами; я рванул в спальню, но только распахнул дверцу шкафа, как сокрушительный удар в спину отшвырнул меня прочь.
Голова мотнулась, зубы звонко клацнули, ребра обожгла резкая вспышка боли. Миг спустя я врезался в кровать, крутанулся и свалился на пол с другой ее стороны. Не без труда поднялся на колени, сплюнул кровь из прикушенного языка и уставился на принявшую обличье Анны сущность. Облаченное в искусственную плоть порождение Вечности. Гомункулуса, которого не сумел почуять даже с расстояния в пару шагов.
Вставшее в дверях существо выдернуло из окровавленной глазницы осколок стекла, мельком глянуло на него и небрежно отшвырнуло в сторону. Изуродовавший щеку порез уже затянулся, и на коже алела лишь тонкая нить рубца.
Зеркало — плохая замена служебному клинку с качественным алхимическим покрытием. До которого, к слову сказать, мне теперь уже не добраться.
Хотя…
— Смирись, дорогой, — голосом Анны произнес гомункулус. — Смирись, и ты просто заснешь…
Сплюнув на новенькую простыню красную слюну, я вытащил из-под кровати карабин и спустил курок. Винтовочная пуля прошила гомункулуса насквозь, но тот устоял на ногах, только отшатнулся назад — и все.
Ступив на кровать, я выстрелил второй раз, и обретшее плоть порождение Вечности вышвырнуло в коридор. Следующая пуля угодила в бедро и сбила тварь с ног; она бестолково завозилась на полу, подарив мне тем самым прекрасную возможность поймать на мушку окровавленную голову и метким выстрелом отправить гомункулуса в нокаут.
