"Фантастика 2025-143". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Слышь, мужик, ты это… Не шуткуй.

— Какие уж тут шутки, — с самым серьёзным видом сказал я, поигрывая шанцевым инструментом. — Ну что, извинения или на два метра под землю?

Он сглотнул, затравленно посмотрел на оробевшую Евдокию, и пролепетал:

— Дуся, ты это… Прости меня, а?

Я покосился на Евдокию, та молчала, её явно обуревали самые противоречивые чувства.

— Простишь его?

Она закивала, так и не в силах вымолвить ни слова.

— Прощает она тебя, — пояснил я Семенцову.

Поставил лопату на место, присел рядом с ним на корточки, он испуганно отшатнулся, но я его успокоил:

— Не бойся, не буду я тебя бить. Дай-ка нос твой гляну, я же врач всё-таки.

Он убрал ладонь, я осторожно потрогал пальцами носовую перегородку. Ни разу не хирург-травматолог, но навыки кое-какие всё же имею. Переносица была искривлена.

— Придётся потерпеть, — сказал я. — Можешь орать, но дёргаться не рекомендую.

И я резким движением вправил носовую перегородку.

— А-а-а!

Я едва не оглох от этого вопля. Блин, дверь-то открытая, соседи наверняка услышали и теперь бог знает что подумают. Ещё прибегут на помощь, чего доброго.

— Сука-а-а-а… Больно как!

— Зато нос снова ровный, — удовлетворённо констатировал я. — А теперь нужно остановить кровь.

— У меня лёд в морозильнике есть, в ванночке кубиками, — сказала Евдокия.

— Это потом, отёк снимать, а кровь мы сейчас остановим… Да не дёргайся ты, самое страшное уже позади.

Я незаметно активировал браслет и приложил ладонь к носу недавнего соперника. Минута — и сосуды сужены, кровь перестала течь, а у меня после исцеления лишь лёгкая слабость. Плюсом ещё усталость от недавней бойни, и шишка небольшая на лбу вздулась, так что холодный компресс с ледовыми кубиками в целлофане нам понадобился обоим. Так и сидели на диване, пока Евдокия замывала в сенях кровь.

На шум и в самом соседи заглянули, через забор пообщались с Евдокией. Та ответила, что это командировочный молотком себе по пальцу попал, вот и орал. Такое объяснение, похоже, соседку удовлетворило.

— Ну вы как?

Она зашла в комнату, посмотрела на нас, прижимавших компрессы к носу и лбу, вздохнула.

— Вот пришёл ты, Семенцов, на свою и нашу голову… Сейчас в крови весь домой вернёшься, и твоя мать прибежит ругаться, я её знаю.

— Не прибежит, — буркнул тот. — Скажу, что в овраг упал, и носом об корягу ударился.

— Думаешь, поверит?

— Ты в любом случае не при делах, я ей сказал, что Федьку Кудряшова пошёл проведать. Вот типа на обратном пути в потёмках в овраг и свалился… Ладно, пойду уже.

— Крепдешин только забери, я его на лавку в сенях положила, — сказала Евдокия.

— Себе оставь, на кой он мне?

Евдокий, чуть поколебавшись, кивнула:

— Ладно… А мать не спросит, на кой ты с крепдешином к Федьке попёрся?

— Она и не видела, как я свёрток брал, я ей его не показывал.

Проводив бывшего супруга, Евдокия села рядом со мной, убрала мою руку с полиэтиленовым пакетом, в котором плавали подтаявшие кубики льда.

— Не такая уж и большая шишка, вообще чуть заметная, — сказала она. — До свадьбы заживёт.

— Твоей или моей?

Она грустно улыбнулась, и мне стало невесело. Вот почему всё так в жизни несправедливо устроено? Алё, небесная канцелярия, я вас спрашиваю!

[1] В оригинале фраза звучит следующим образом: «Всё есть яд, и ничто не лишено ядовитости; одна лишь доза делает яд незаметным»

[2] Итальянское красное сухое вино

[3] ЛТП — лечебно-трудовой профилакторий. Вид лечебно-исправительного учреждения, предназначенного для тех, кто по решению суда направлялся на принудительное лечение от наркомании и алкоголизма. 1 июля 1994 года вступил в законную силу указ президента РФ Бориса Ельцина, ликвидировавший лечебно-трудовые профилактории в России.

Глава 8

Это происшествие обошлось-таки без последствий, хотя в голову лезли разные мысли. Ночь прошла в тревожных думах, как-то нам обоим было не до постельных утех. Но минул день, другой, на третий Евдокия узнала, что бывший всё же умотал на юга, и дышать сразу стало как-то легче, что ли.

Себя я оценивал трезво. Когда надо — могу и в рыло съездить, но в целом я человек неконфликтный, привык решать возникшие разногласия мирным путём, и события, подобные тому, что произошло в прошлый четверг, могут на какое-то время выбить меня из колеи.

Впрочем, внешне я никак это не демонстрировал. Тем более в глазах Евдокии, похоже, я стал если не героем, то где-то рядом. Иной раз теперь она посматривала на меня чуть ли не с восхищением, что одновременно меня и смущало, и удовлетворяло моё ЧСВ[1]. Непроизвольно расправлялись плечи, задирался подбородок, и порой я вёл себя с Евдокией словно мачо из какого-нибудь дешёвого болливудского фильма, что меня самого неимоверно раздражало. Однако инстинкты альфа-самца то и дело выпирали из меня на всеобщее обозрение. Даже Ряжская как-то поинтересовалась, чего это я такой довольный в последнее время, на что я ответил, мол, счастлив оказывать людям помощь. Ничего другого в тот момент в голову не пришло.

А между тем из головы никак не выходила презрительно брошенная в сторону Евдокии её бывшим муженьком фраза:

«Ты ж никому не нужна, ты пустоцвет».

На Руси так исстари называли женщин, неспособных к зачатию. Вот и Евдокия из таких. Только когда-то была способна, а из-за одного подонка лишилась счастья иметь детей. Узнать бы, какой точно у неё диагноз, да спросить неудобно.

В какой-то момент меня осенило. А ведь по идее её амбулаторная карта должна быть в регистратуре нашей амбулатории, как и карты других жителей Куракино. Во всяком случае тех, что лечились.

Я не ошибся в своих предположениях. И в карте за подписью врача-гинеколога областной больницы имени Бурденко Якова Буровского (помню-помню эту фамилию, даже пересекались в Облздраве с ним пару раз) было написано, что имело место травматическое кровоизлияние в брюшную полость, с развитием впоследствии гнойного перитонита. Была проведена противовоспалительная терапия, однако купировать развитие спаечного процесса в малом тазу не удалось. Всё это привело к появлению спаек (синехей), сделавших непроходимыми маточные трубы.

Так-так-так… То есть яичники на месте, матка на месте, а у нас всего-навсего спайки, приведшие к бесплодию. В моём прошлом-будущем это было не самой большой проблемой, при таком диагнозе проводились лапароскопические операции. А можно было-будет и ЭКО[2] провести.

Увы, всё это в будущем. Но и сейчас операции проводятся, пусть и полостные. Буровский мог бы попытаться прооперировать молодую женщину, однако что-то ему помешало. А может, решил просто не рисковать, мол, мало ли что может случиться во время операции, ведь главный принцип врача: «Не навреди!». Насколько я знал Якова Борисовича, он любил по сто раз перестраховываться.

И пусть я не гинеколог, но благодаря своему огромному врачебному опыту и извечной любознательности, заставлявшей меня изучать человеческий организм во всех его аспектах, неплохо так представляю, как там всё у женщин устроено. И почему бы не попытаться применить свой ДАР? В конечном итоге, хуже не будет… Или будет?

Вопрос, конечно, сложный, но рискнуть стоит. Просто делать всё нужно аккуратно. В конце концов, энергию можно будет направить и на исправление допущенных ошибок, если таковые всё же случатся. Думаю, если бы я предложил Евдокии выбор — соглашаться или нет — она бы сто процентов согласилась. Ведь не раз уже замечал, с какой тоской она смотрит на чужих детей (особенно маленьких), чуть ли не до крови закусывая нижнюю губу, а в глазах набухали слёзы. Это был крест, который Евдокии придётся нести до конца своих дней, и она прекрасно понимала, что ничего изменить не сможет, что максимум, на что она может рассчитывать — это взять на воспитание приёмного ребёнка.

Я долго раздумывав над тем, стоит ли Евдокии признаться в наличии сверхъестественных способностей, или лучше оставить это в тайне, повторив версию, которую несколько месяцев назад озвучил маме про всякого рода восточные методики. Как-то придётся же объяснять свои манипуляции. День думал, два, а на третью ночь после бурного изъявления чувств (назовём это так), когда Евдокия уже спала, повернувшись лицом к стене, а ко мне спиной, всё и случилось. Я тоже повернулся на левый бок, приобняв свою возлюбленную правой рукой под грудью, и собрался следом за ней отправиться в объятия к Морфею, однако пришедшая в голову мысль заставила меня изменить планы.