ЧВК «Вольные стрелки». СВО в Африке - Марчук Николай Петрович

Отскочил в глубь комнаты, подальше от окон, и принялся стрелять по мельтешившим в парке охранникам поместья, которые пытались сдержать штурмующие группы, заехавшие на территорию парка через развороченные взрывом ворота. Стрелял я длинными очередями, не жалея патронов, сейчас не до экономии, чем сильнее огневой накат на врага с моей стороны, тем меньше погибнет парней из моего отряда при штурме.

Бам! Бам! Бам!

В дверь начали колотить чем-то тяжелым, еще чуть-чуть, и она сдастся. Я перебежал к двери и высадил по дверному полотну несколько щедрых очередей, водя стволом автомата в разные стороны: то вверх, то вниз, то влево, то вправо. Отстрелял полный магазин и тут же отскочил к стене, чтобы не получить ответную пулю. Грохот прекратился, по ту сторону двери поняли, что здесь им не рады.

Зато со стороны окон, выходящих на парк, одновременно заработали несколько автоматов, пули стеганули по потолку и противоположной стене. Я присел на колено, а потом и вовсе плюхнулся на живот, чтобы не стать целью для невидимых мне автоматчиков.

– Придурки! – заорал я. – Сейчас пристрелите своего хозяина! Прекратите стрельбу, он у меня в заложниках!

Вновь заколотили в дверь, я опять открыл огонь через дверное полотно, не жалея патронов. Под окнами особняка прогремели несколько взрывов ручных гранат, потом раздалась взбалмошная трескотня длинными очередями нескольких автоматов, потом вновь взрывы гранат, но уже очередью – звук работы АГСа. Стрельба стихла, вернее, ее звуки сместились куда-то в глубину парка, который располагался на обратной стороне особняка, там, где было стрельбище, искусственный пруд и каскад фонтанов.

Через десять минут томительного ожидания, которые я провел, лежа на усыпанном стреляными гильзами полу, по ту сторону двери раздалось два одиночных автоматных выстрела, а потом я расслышал знакомый голос:

– Командир? Командир, вы тут? Это я, Чак!

– Я здесь! – крикнул я в ответ. – Сейчас открою дверь!

Открыл дверь, запустил внутрь Чака и Удо, которые тут же принялись расспрашивать меня о моем состоянии, я отмахнулся, приказав им продолжить осмотр особняка, а сюда вызвать кого-то из бойцов, который возьмут под охрану пленных и комнату-сейф.

Зачистка поместья продолжалась больше часа, удалось взять невредимыми двенадцать сотрудников охраны, троих взяли ранеными, остальных, а их было больше тридцати человек, уничтожили в бою. Также взяли в плен двадцать человек из обслуги, которых согнали в одну комнату.

С нашей стороны было двое погибших и шесть раненых. А если учесть, что обычно при штурме наступающая сторона теряет в три раза больше бойцов, чем обороняющаяся, то можно сказать, что мой отряд отлично себя показал.

Особняк и поместье принялись тут же тщательно досматривать на предмет сбора трофеев. Уж больно богатый и «заряженный» был домишко, грех не воспользоваться таким шансом, чтобы пополнить казну отряда.

– Кот? Кот! – обратился ко мне капитан Носов, который возглавлял группу советских солдат, приданных нам в качестве усиления. – Что тут произошло? Как тебя раскрыли?

– Тут другое, – отмахнулся я и, ухватив Носова за рукав, потащил его в комнату с сейфом. – Вот из-за чего я подал сигнал помощи. – Я показал на стену, увешанную отрубленными руками. – Видал?!

– Ни хрена себе?! – поразился Носов.

– Вот и я о том же. А еще в соседней комнате есть сейф, забитый золотом и наличкой. Адольфа Ван дер Гельца и его доверенного слугу я взял в плен, их можно допросить. Еще есть список подельников дер Гельца, у которых можно поживиться золотишком, все они в той или иной мере спонсоры ядерного проекта ЮАР. А еще Ван дер Гельц планировал устроить геноцид в соседней с Заиром стране – в Анголе. Короче, много чего есть на этого мелкого дрища. Ты давай, не стой столбом, а иди допрашивать этого урода. Времени в обрез, как соберем трофеи, сразу уйдем отсюда.

– Зачем спешить с допросом? – отмахнулся Носов. – Как уберемся отсюда, доберемся до лагеря и в спокойной обстановке его допросим.

– Нет, – категорически заявил я. – Труп Ван дер Гельца останется здесь, а кисти его рук будут прибиты в самый центр этой стены! – жестко произнес я.

– Чего?! – скривился капитан. – Чех, ты совсем ку-ку? Какие руки, какой труп? Ты чего гонишь? Полковник тебя убьет за такое самоуправство!

– Мне пофиг, – отрезал я. – Хочешь от него получить инфу, допрашивай сейчас.

– Нет, – накинулся на меня Носов, – пленный поедет с нами, и Козлов его лично допросит. Понял?

– Капитан, – подошел я вплотную к Носову, – еще раз повторяю, что этот живодер Гельц останется здесь в виде трупа, потому что если он поедет с нами, то, скорее всего, Козлов сохранит ему жизнь, перевербует, и тот будет и дальше коптить небо. А после всех тех зверств, что он устроил, это неправильно! Понимаешь? Неправильно и несправедливо!

– Чех?! Ау! – перешел на шепот Носов. – Ты чего вдруг стал таким моралистом? Если бы мы расстреливали каждого негодяя, у которого на счету горы трупов, то совсем остались бы без агентуры.

– Я свое слово сказал, – еще раз повторил я, – труп Гельца останется тут. Все!!! У меня больше солдат в подчинении, чем у тебя, так что думай, чье слово будет окончательным.

– Твою мать! – спустя пару секунд зло сплюнул себе под ноги Носов. – Ну вот что мне с тобой делать? Полковник нас обоих убьет!

– Теряешь время, – поторопил я капитана, – допрашивай быстрее.

– Как его допрашивать, если ты вслух при нем заявил, что хочешь его убить? – раздосадованно прошипел Носов.

– Гельц! – крикнул я в ухо пленного. – Если ты все, что знаешь, не расскажешь этому человеку, – ткнул я пальцем в сторону Носова, – то я лично вырежу всю твою семью. Всю! Особенно достанется твоему сынишке-ушлепку, который уже успел повесить свои трофеи на эту стену. Понял, сука такая! – пнул я со всей дури Ван дер Гельца.

Адольф болезненно застонал и горько зарыдал навзрыд, размазывая сопли по лицу. Мне было его ни капельки не жалко. За что жалеть этого выродка? За то, что он и его предки отправили на тот свет десятки тысяч африканцев? Не дождется!

– Господин! – раздался еле слышный голос того самого доверенного слуги, который все это время никак не шел на контакт.

– Чего тебе? – скривился я, думая, что он сейчас будет просить за своего босса.

– Вы и вправду убьете моего хозяина?

– Да, – ответил я, – а тебе что, жаль его?

– Нет, господин, мне его не жаль. Если я увижу своими глазами смерть хозяина, то это будет самый счастливый день в моей жизни.

– О как?! – удивился я такому повороту событий. – С чего бы такая перемена настроения?

– На той стене есть руки моей жены и троих детей, – прошептал слуга.

– Ни хрена себе! – поразился я. – А с чего ты тогда на него работал?

– Такая у меня судьба, – попытался пожать плечами связанный мужчина в ливрее.

Рабство в Африке зародилось сотни лет назад и за это время приучило местных жителей к тому, что поклоняться и служить белым господам – это норма. Норма жизни, это как восход солнца на востоке, его закат на западе, и чернокожий негр – слуга белого господина.

Еще триста лет назад рабами могли быть представители всех народов. Но чтобы заполучить раба, надо его сначала поймать. Цивилизованные страны в таких случаях закономерно оказывали сопротивление. Татарские набеги на страны Восточной Европы и морские десанты алжирских пиратов были весьма рискованными предприятиями, из которых половина, а то и больше, оканчивались неудачей и, как правило, гибелью участников. Огнестрельное оружие и артиллерия делали свое дело.

Значит, гораздо выгоднее и безопаснее иметь дело с народами, ведущими первобытный образ жизни, не имеющими вооружения, кроме примитивных копий, ножей и луков. Регионы с таким населением имелись в Африке и обеих Америках. Но рабы-индейцы, если можно так сказать, на поверку проиграли неграм в соотношении цена – качества. От постоянной изнурительной работы на плантациях они быстро умирали. Часто заболевали. Старый Свет – так или иначе единое образование, а значит, и схожие болезни более или менее имелись повсюду. Индейцы же не имели иммунитета к инфекциям из-за океана. Тут еще надо отметить, что в случае побега коренной американец оказывался среди своих. И мог легко среди них затеряться. Неграм на такое рассчитывать не приходилось, равно как и на помощь со стороны местных. В итоге индейцев чаще брали для прислуги и сексуальной эксплуатации.