Джеймс Сваллоу - Кровавые ангелы
Он поднял псайкера на ноги и держал так твердо, что сильные пальцы отыскали следы металлических контактов под пластикой ее лица.
— Открой путь, девочка. У меня сообщение.
Сутулая женщина напряглась, когда разум покинул пределы черепной коробки и прошел сквозь корпус «Беллуса», через завесу космоса прямо в поток имматериума. Стил играл роль наездника, направляя телепатию Улан в сердце притаившегося над ними черного нуль-пространства.
Скрывавшаяся там темная нечеловеческая фигура приблизилась и радостно приветствовала инквизитора.
Вонь сгоревшего топлива огнеметов все еще витала в воздухе — там, где Кровавые Ангелы спалили знамена и проклятые вымпелы Несущих Слово. Однако, если не считать куч пепла по углам помещения, храм оставался таким, как раньше, когда Фалкир использовал его под тронный зал. Аркио обошел палату по периметру, всматриваясь в ложи, словно надеясь отыскать там укрывшегося и скорчившегося в тени прихвостня Хаоса. Он никого не нашел и, по мнению Сахиила, выглядел разочарованным.
— Думаю, Копье должно остаться здесь, — заявил Аркио. — Комната годится для обороны. Это будет безопасно.
— Хороший выбор, Благословенный, — ответил жрец.
Лицо Аркио скривилось.
— Почему ты называешь меня так, Сахиил? Мне не идет.
— Не могу отрицать очевидное, брат Аркио. После того, что ты сделал, на тебя невозможно взирать, не думая о том, что тебя почтил примарх.
— Нет? — Аркио задумчиво посмотрел на жреца. — У меня есть глаза и уши, Сахиил. Братья стали относиться ко мне иначе после того, как во время поминовения я коснулся святого Копья. Некоторые смотрели на меня в замешательстве, а другие…
Улыбка застыла на лице Сахиила.
— Тут нет раскольников, Аркио.
Космодесантник невесело рассмеялся.
— Гарантирую, Корис сказал бы иначе.
— Почтенный сержант ничего не скажет. — Сахиил нахмурился. — Сангвиний в бесконечной мудрости решил приблизить Кориса к своему сердцу и одарил его силой черного гнева. И его, и других.
Аркио ничего не ответил, и жрец продолжил:
— Конечно, это предзнаменование. Тот, кто приветствовал твое освящение, подкреплен чистотой, а кто нет… Таких призывает алый путь.
Аркио посмотрел на Сахиила — и будто снова стал юным десантником, неоперившимся и неуверенным.
— Что, если я не хочу такой чести, жрец? И страстно желаю воссоединиться с собратьями, стоять рядом со своим родным братом Рафеном, клинком и болтером сражаться против врага?
Верховный сангвинарный жрец положил руку на спину Аркио и мягко подвел его к застекленному окну и балкону за ним.
— Те дни остались позади, друг мой. Сангвиний назначил тебе иной путь. Нельзя ставить под сомнение его проницательность и выбор.
Аркио и Сахиил вместе шагнули под слабый дневной свет Шенлонга, представ взорам несметного множества людей. Кровавые Ангелы стояли бок о бок с оборванными солдатами планетарной обороны и измученными гражданскими. Толпа взревела.
Рафен оттолкнул ладони ребенка, который со всей почтительностью, будто святой символ, погладил его поножи. Туркио и Алектус возле него, потрясая поднятыми вверх болтерами, присоединились к боевому кличу ордена.
— За Императора и Сангвиния!
— Сыны крови! Верные слуги Империума!
Сахиил сжимал копию Алого Грааля, его голос исходил с балкона и разносился над площадью.
— Услышьте меня! Мир снова видит свет Золотого Трона, и повелитель Ваала бросает на него свой благодетельный взгляд! Узрите героя мира-кузницы, освободителя Шенлонга, Аркио Благословенного!
Прежде, на других планетах, Рафен видел массы имперских граждан, восхищавшихся Богом-Императором, но всегда со стороны. Теперь, очутившись среди них, он был сражен вихрем эмоций. Боевые братья оказались подвластны этому состоянию не менее черни.
— Аркио держал Копье Телесто, — продолжил Сахиил. — Его рука сокрушила Несущих Слово! Ваша победа — это его победа!
Толпа принялась скандировать имя брата, и Рафен нахмурился. Из речи Сахиила следовало, что лишь Аркио вел борьбу с предателями. А как же сотни погибших в тот день Кровавых Ангелов? Как быть с Корисом и Ротой Смерти?
— В книге лордов записано, что только благословенный Императором может коснуться святого Копья и остаться в живых. И лишь тот, в живой крови которого струится сущность великого Ангела, может повелевать силой Копья!
Сахиил высоко поднял чашу Грааля и наклонил ее так, что кровавая жидкость увлажнила голову Аркио.
— Мы — сыны Крови, братья мои, но сегодня Чистый снова среди нас! Здесь стоит Аркио Благословенный, возрожденный Сангвиний!
Сила слов жреца оказалась такова, что паства — да, теперь это была паства, — упала на колени. Рафен понял, что склонился неосознанно, присоединившись к Алектусу и Туркио.
— Прославленный, — вздохнул другой Кровавый Ангел. — Мы освящены…
В эту минуту часть разума Рафена заходилась криком от противоречий. «Безумие! Мой родной брат — перевоплощение нашего примарха?» И все же Кровавого Ангела захватила божественная мощь мгновения.
Тут Аркио заговорил, и на площадь опустилась тишина.
— Люди Шенлонга. Наше сражение еще не закончено. Совращенные до сих пор скрываются в ваших городах, и мы не обретем свободу, пока не будет найден последний обращенный Хаоса. Я спрашиваю вас: где Несущие Слово?
Ропот смущения пробежал по рядам, и раздались голоса. Люди, запинаясь, признавались, что местонахождение предателей им неизвестно. Рафен заметил, как Сахиил что-то шепчет брату на ухо. Аркио неохотно кивнул.
— Если вы не ответите, мы предпримем необходимые меры.
Вокс затрещал, в ухе Рафена послышались приказы, и группа почетной стражи Кровавых Ангелов выступила вперед.
— Укрыватели нечистых будут наказаны, — произнес Аркио.
Внезапно с десяток обитателей Шенлонга поднялись с колен. Эти люди помчались к балкону, в странном безумии расталкивая толпу.
— Да-да! — закричали они. — Покажите нам путь!
— Мы неверны!
— Накажите нас! Пусть это станет уроком!
Космодесантники открыли по толпе огонь, расстреливая мчавшихся к ним людей. К ужасу Рафена, жители Шенлонга принимали болтерные снаряды с радостными улыбками и распростертыми объятьями.
Когда командор Данте произнес последние слова вермилионового катехизиса и формально завершил ими медитацию, в реклюзиуме наступила полная тишина. Преклонив колени перед священными символами, он сотворил знамение аквилы перед большим изображением Бога-Императора на троне. Затем Данте жестом вассальной верности прижал ладонь к сердцу перед статуей Сангвиния. Примарх Кровавых Ангелов стоял перед ним, высеченный из кроваво-красного камня ваальской пустыни. Статуя изображала задумчивого Сангвиния, с головой под капюшоном и священной кровавой чашей в руках. Данте повторил позу своего сеньора и склонил голову.
— Сегодня и всегда я прошу тебя, великий Сангвиний, даровать мне мудрость и силу, чтобы я мог вести наш орден к еще большей славе.
Удовлетворенный финалом церемонии, Данте отступил от алтаря и облачился в длинный белый стихарь. Его апартаменты находились под самой высокой крышей монастыря-крепости, между двумя шпилями. Одна из стен представляла собой окно из непробиваемой пластали. Данте приблизился к нему и оглядел раскинувшиеся внизу окрестности обители. На плацах бесчисленные солдаты в ярко-красной броне отрабатывали навыки без единого неверного шага и лишнего движения.
Из глубин памяти командора всплыли воспоминания о тех временах, когда и он, бывало, маршировал, смея лишь украдкой смотреть на далекие башни и размышляя, каково оно — войти в их залы. С тех пор прошло более десяти столетий, и все мужчины, которых он называл тогда друзьями, теперь стали прахом. Их имена — имена героев — высекли на обсидиане могил. Данте посмотрел на собственное отражение в пластали. Ястребиное лицо с проницательным взглядом. Командор походил на хищника в состоянии недолгого покоя. Он нахмурился. Настроение было угрюмое, но определить его причину не удалось. Данте не был псайкером, но он прожил среди Кровавых Ангелов тысячу лет. Он вел их по пути истории и получил способность предчувствовать повороты и значимые моменты в судьбе ордена. Стук ботинок эхом отозвался в соседнем зале, и командор инстинктивно понял: близится неладное.
Незаметные сервиторы распахнули двери реклюзиума, и Данте, обернувшись, поглядел, как служивший ему правой рукой человек подходит широкими шагами. Верховный библиарий низко склонился; филигранные черепа на подоле красного одеяния сгрудились возле его ступней.
— Милорд, простите мое вторжение.
Данте поднял его жестом.
— Мефистон, старый друг, любая дверь всегда открыта для тебя.
