Роберт Асприн - Тамбу
— Говорит Тамбу, — объявил он. — Всем кораблям приказываю аннулировать вызовы и быть готовыми принять экстренное сообщение по флоту.
Он выждал, пока лампы на панели, мигнув в последний раз, не погасли.
— На борту «Скорпиона» произошел взрыв, причина которого не установлена, — продолжал он. — Мы можем только предположить, что никто из находившихся там не остался в живых.
Он сделал короткую паузу, чтобы дать сообщению пройти по каналам связи.
— Старшим офицерам предписываю немедленно принять на себя командование своими кораблями, — распорядился он. — Вы можете использовать оставшееся время суток вне установленного распорядка, чтобы совершить поминальные службы по погибшему персоналу. Завтра, начиная с восьми часов, я свяжусь с каждым из вас индивидуально, чтобы помочь вам провести реорганизацию в ваших экипажах, а также отдать ряд конкретных приказов и распоряжений. Экипажам тех кораблей, которые находились ближе всех к «Скорпиону», даю один час, чтобы проверить наличие повреждений на борту. После этого они должны доложить мне о своем техническом состоянии. Подтвердите прием сообщения сигналами золотистого цвета.
Он следил за тем, как на панели снова загорались огоньки. На этот раз все они были золотистыми — все, кроме одного. «Скорпион» никогда уже больше не выйдет на связь.
— Конец связи.
Убедившись в безопасности флота, Тамбу тяжело опустился в кресло, охваченный сознанием всей чудовищности своего поступка.
Они погибли! Все до единого — Рамона, Эгор, Эй-Си, Джелли — канули в небытие, стоило ему повернуть всего одну лишь ручку на своем пульте.
В глубине его пораженного шоком сознания возникла мысль, что он потерпел полное поражение в противоборстве с самим собой. Под давлением обстоятельств Тамбу руководил его действиями, и он же положил конец его последней надежде на уход от дел. Теперь, когда капитанов не стало, он не вправе был покинуть флот, поскольку не осталось больше никого, кому он мог бы передать свои обязанности. Ему придется остаться на своем посту, готовить новых капитанов, заниматься реорганизацией…
Он перестал быть самим собой. Он стал Тамбу. Ужас наполнил все его существо, он лишился последних сил… Тамбу зарыдал.
ИНТЕРВЬЮ XII
— Вскоре после этого случая я сменил корабль, так как обнаружил, что моя прежняя каюта хранила слишком много воспоминаний, чтобы я мог чувствовать себя там комфортно. Итак, мы подходим к настоящему моменту. За последние два года я подготовил новых капитанов. Совет уже основан и функционирует, оставляя мне немного свободного времени, что в конечном итоге позволило мне дать вам это интервью.
— И никто во флоте так и не узнал об истинной причине взрыва на борту «Скорпиона»? — спросил Эриксон.
— Разумеется, они обо всем узнали. Я сам сообщил об этом каждому вновь назначенному капитану во время вводного инструктажа. Я счел, что это наглядный урок того, к чему могут привести плохие отношения между капитаном и его командой.
— Неужели никто так и не подверг сомнению ваш поступок? — поинтересовался Эриксон. — Я думаю, что кто-то из них непременно должен был проявить недовольство тем выбором, который вы сделали в той ситуации.
— Вспомните наш недавний разговор о знаменитостях, — подсказал ему Тамбу. — Ни один из новых капитанов прежде не общался со мной напрямую. Оказавшись вдруг волею судьбы на высоком посту, они всеми силами стремились заручиться моей поддержкой и одобрением. Заранее предрасположенные к тому, чтобы смотреть на меня с благоговением и страхом, они с готовностью признали меня в качестве естественного лидера — единственной силы, отделяющей их от хаоса. Никто не ставил под сомнение мои действия, более того, все они охотно извлекли урок из этого несчастья.
— Но вы, конечно, не делали ничего со своей стороны, чтобы поощрить это благоговение и страх, — произнес Эриксон.
— Напротив, — признался Тамбу непринужденным тоном. — Я делал все возможное, чтобы создать определенный имидж. Большая часть моей работы за последние два года состояла в том, чтобы поддерживать дистанцию между собой и флотом.
— Но почему? — спросил репортер. — Похоже, что вы не только добровольно приняли вашу изоляцию, но и сами создали ее.
— Сильно сказано, мистер Эриксон. Почему я пошел на это? Вспомните эпизод со «Скорпионом». Я потерял звездолет, хорошую команду и всех моих капитанов только потому, что позволил личной дружбе повлиять на беспристрастность моих суждений. Я уже имел случай убедиться в том, что могу действовать более эффективно, находясь в полной изоляции. Так как я вступил в эту последнюю фазу без друзей или близких, мне было сравнительно легко избежать проявления сантиментов. Я считаю, что объективность моих оценок только выиграла от такой обособленности.
— Вы взяли себе новую возлюбленную? — спросил Эриксон с несколько грубоватой прямотой.
— Нет, — ответил Тамбу после короткой паузы. — Я не пытаюсь делать вид, будто до сих пор верен памяти Рамоны. У меня нет сомнений в том, что рано или поздно я снова захочу иметь кого-то рядом, но только не так скоро.
— Мне это уже приходило в голову раньше по ходу нашего интервью, но теперь, когда я выслушал всю вашу историю, я считаю своим долгом высказать свою мысль вслух: вы платите ужасную цену за свое положение, Тамбу.
— Не надо жалеть меня, мистер Эриксон, — сказал Тамбу холодно. — Я делаю то, что делаю, по собственной воле, точно так же как вы воспринимаете постоянные переезды, номера в дешевых отелях и ресторанную еду как неотъемлемую часть избранной вами профессии. Когда-то, думая о возможности отставки, я чувствовал сожаление и раскаяние. Однако, как я уже рассказывал в конце того эпизода, эта внутренняя борьба была мною выиграна — или проиграна, в зависимости от вашей точки зрения. Теперь я окончательно стал Тамбу. Я был рожден в первые дни существования флота, и теперь флот — вся моя жизнь.
— Значит, у вас нет намерения покинуть свой пост сейчас, когда Совет капитанов готов взять командование на себя? — осведомился Эриксон.
— Покинуть ради чего? — возразил Тамбу. — Мои родные умерли. Мои друзья погибли. За пределами флота для меня больше ничего и никого нет.
— Яснее сказать нельзя, — согласился репортер. — А как насчет будущего? Что вы видите впереди для вас и вашего флота? Сохранение существующего положения вещей?
— Ничто не вечно, мистер Эриксон. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Вселенная меняется. Насчет деталей можно только строить догадки. Силы Альянса растут с каждым годом. В конце концов они могут решить, что обладают достаточной мощью, чтобы пойти с нами на прямую конфронтацию. Я думаю, что подобная попытка была бы с их стороны глупостью, но они уже прошли долгий путь, делая то, что мне казалось глупостями. Впрочем, они могут просто вытеснить нас с межзвездных трасс.
— Похоже, что вас не особенно беспокоят обе эти возможности. Тамбу рассмеялся.
— Вы хотите знать мое видение будущего? Ну, я с полным основанием могу предположить, что однажды поскользнусь случайно на куске мыла и разобью себе голову о ванну. Я вел слишком волнующую и полную приключений жизнь, чтобы ожидать какого-то другого конца, кроме самого что ни на есть заурядного. Но что бы ни случилось в дальнейшем, я и есть флот. Если я умру, флот умрет вместе со мной, и наоборот. Остальные детали я оставляю на волю судьбы.
— Подходящая эпитафия, — заметил Эриксон с улыбкой. — Я готов сидеть тут целыми днями, беседуя с вами, но вынужден признать, что теперь у меня есть более чем достаточно материала для статьи.
— Очень хорошо, мистер Эриксон. Для меня было редким удовольствием общаться с вами в течение этих нескольких часов. Вы найдете дорогу к причалу, где находится ваш челнок, или мне дать вам провожатого?
— Я помню дорогу. Только прошу еще минуту, чтобы собрать вещи.
— Вы не будете возражать, мистер Эриксон, если задам вам один вопрос, перед тем как вы уйдете?
— Да, конечно, — ответил репортер, моргнув. — Что именно вам хотелось бы знать?
— Исключительно ради того, чтобы, удовлетворить собственное любопытство, я хотел спросить у вас, о чем вы собираетесь написать в своей статье?
По спине Эриксона пробежал неприятный холодок. Ощущение враждебности окружающей обстановки снова в одно мгновение вернулось к нему, так же как и мысль о том пути, который ему придется преодолеть, чтобы оказаться в безопасности на борту своего корабля. Глубоко вздохнув, он обернулся и взглянул прямо на пустой экран.
— Я попытаюсь передать вашу историю такой, какой она представляется в моих глазах, — произнес он осторожно. — Это история сильного и волевого человека, у которого была мечта — мечта, которая обернулась своей уродливой противоположностью и увлекла его за собой.
