Илья Тё - Броневой
Любая атака, даже полновесная атака в линию всей команды Малярийкина была бы отражена. На то и оборона, чтобы десятком укреплённых, зарытых в землю и замаскированных стволов, держать сотню.
Здесь, впрочем, Малярийкин начинал сомневался. Его мозг и взгляд зафиксировали при уничтожении героев-Хантеров около десяти почти одновременных орудийных залпов. Но это вовсе не означало, что в лесу спрятан всего десяток стволов.
Было ясно, что противник занял для обороны выгодные позиции на господствующих высотах, закрытых кустарником и деревьями, на расстоянии примерно метров ста от опушки. При этом в кустах были сделаны редкие, невидимые отсюда просеки. Через которые вражеские танкисты могли осуществлять наводку и вести огонь, оставаясь абсолютно безнаказанными. Именно о таком тактическом раскладе говорил тот факт, что при расстреле Хантеров никто из малярийкиновской команды не заметил вспышек выстрелов. Это значило, что коробочки противника спрятаны достаточно глубоко в лесу. Но стреляли они при этом прицельно! Это значило, что имели возможность вести наводку. Технически организовать подобную позицию было не сложно и не долго. Танк заходил в лес по широкой боковой дуге на примерно выбранную по карте точку (обычно, опять-таки, на некоторое небольшое промежуточное возвышение в глубине леса). Оттуда два танкиста с маленькими ручными электропилами расчищали просеку, срезая только тонкие кусты и ветки выше высоты орудийного зева. Редкая просека в сто метров длиной, когда одним движением срезаешь только тонкие стволы, отнимает у двух человек примерно пятнадцать минут. Просеки для каждого засадного танка-стрелка обычно делались две — для двух рубежей, через которые должна была пройти атакующая волна вражеских танков. И делалась сбоку (или под углом) от вектора атаки. В лесу занять боковую (или угловую) позицию относительно вектора атаки было не сложно. После этого оставалось только ждать. Используя прицельную оптику, танкист мог долбить наступающего врага часами. При этом — оставаясь не заметным. Так как его не выдавала даже вспышка выстрела. Определить его местонахождение по просеке также не представлялось возможным, так как просеки как таковой в реальности просто не существовало. Танкисты-дровосеки не вырубали стволы деревьев под корень, не оставляли пней, не делали в лесу дорог и тропинок. Они срезали тонкие ветки. На определённой высоте и не более того. И выборочно — редкие тонкие стволы, оказавшиеся «на линии». Обнаружить такую оптическую «просеку» было не сложно по свежим срезанным веткам. Но для этого надо было побродить по лесу пешком.
Мысль бросить в лес пару спешенных танкистов Малярийкин сразу отбросил. Во-первых, это не поощрялось правилами. Точнее — прямо запрещалось, но никто и никогда за этим в играх не следил. Да и случаи, когда спешенный безоружный танкист мог помочь в танковом бою бронированной машине, были единичными. Просто действовать надо было по-другому. Прежде всего — определиться с силами засады противника. Сколько их там? Все, или только часть? Разбросаны только на опушке (опушка леса от левой границы локации до правой границы локации, учитывая угол, с которым лесной массив их касался, была километров пятнадцать, не менее). Или по лесу в глубину, до асфальтированной площадки? (То есть километров двадцать).
На эти вопросы ответов у Малярийкина и его командиров не было. Только анализ.
Можно было предположить, что несчастные Хантеры были обстреляны только частью огневых средств. Не раскрывать полностью систему огня и уничтожить малые силы атакующего противника своими малыми силами — было логично для противоборствующей команды.
Можно было так же предположить, что противник ощетиниться всеми средствами лишь с началом мощной атаки, в которую Малярийкин, по вражеской задумке, бросит основные силы своей команды.
Но можно было предположить и совершенно обратное — что в лесу засел единственный отряд противника (например, как в случае с засадой над «петлёй» шоссе несколькими часами ранее). А основная оборонительная позиция находиться ещё дальше.
Но это было маловероятно. Прежде всего, потому, то у врага почти не осталось пространства, чтобы отступать. Да и позиция на опушке была прекрасной. Ничем не лучше и не хуже, чем какая-то гипотетическая новая линия в лесной чаще. Да и времени на подготовку обороны на опушке у вражеской команды хватало. Малярийкин преследовал авангардные отряды врага вовсе не «на плечах».
Пока единственный факт, доступный Малярийкину, заключался в одном. Выслушав наблюдения своих более опытных командиров взводов и вымпелов, которые также наблюдали за преследованием вражеского арьергарда от фермерского двора, Малярийкин записал на листочке не хитрые логические соображения и посчитал, что на опушке леса при уничтожении Хантеров проявили себя:
Три Твинса. Четыре Грома. Слабый Шафт. Пара неплохо прокачанных Смоки и один Огнемёт. О да, разумеется, Огнемёт! К этой машине и к этому игроку у Малярийкина, пожалуй, будет особый счёт в финале текущего боя.
Чтобы не пугать затаившегося противника своими хлопающими глазами и расстроенной физиономией лица (а также, чтобы не нести потерь от случайных попаданий дальнобойной артиллерии, буде таковая вздумает шмальнуть в их направлении). Малярийкин приказал отвести все подразделения команды за высотку с фермерским подворьем, а также в кустарник, южнее него. И там уже — продолжить невеселые размышления. Да по-тихоньку приступать к подготовке к последующим действиям.
Следовало признать: противник, перекрыв лесную опушку, добился своей цели. А вот Второй вымпел Малярийкина, не сбив противника с занимаемого рубежа, не справился со своей задачей и не расчистил путь для продвижения главных сил своей игровой команды.
«Как бы там ни было, думать долго не стоит и положение надо резко менять. Надо действовать!» — Решил Малярийкин. Но что предпринять конкретно? После тщательной оценки обстановки, показалось, что он нашел выход из создавшегося положения.
Идти в лобовую атаку всей мощью и, таким образом, проверять вражескую оборону на крепость путём потерь машин и людей было глупо. Делать ещё одну «разведку боем» малыми силами легкобронированной скоростной техники — не целесообразно, поскольку потери были не соразмерны цене информации, полученной таким образом. Ну, узнают они примерное расположение ещё одной засады вдоль опушки. И что?
Можно было попытаться обойти позицию слева. Но, опять-таки, нецелесообразно. Поскольку маневр бы осуществлялся прямо на глазах у противника: местность фактически открытая и труднопроходимая. Кочки, низкие курганы, грязь, ручьи. Для любого танка, конечно, вещь преодолимая. Но скорость замедляет. На форсаже не пролетишь.
Удары по Хантерам — теперь это было достаточно очевидно — были нанесены через оптические просеки из глубины леса под значительным углом. Не перпендикулярным, но острым. Об этом говорило месторасположение погибших Хантеров. Точка, где они были обстреляны, находилась в месте, где лесная опушки изгибалась, образуя справа и слева своеобразные выступы лесного массива. Танки-снайперы, работавшие через просеки, могли сидеть там. В этих выступах.
Так что обходить противника справа было ещё менее разумно. Так как с этой стороны позиции правый выступ лесного массива выпирал в сторону Малярийкина дальше, и обходить его было дольше. Для этого потребовалось бы слишком значительное время. За которое противник вполне мог бы выдвинуть в ту же сторону для организации обороны до взвода. И, абсолютно аналогичным образом организовав оптическую просеку, разбомбить вышедшие на огневой рубеж малярийкиновские танки. Такое бесполезное «скакакание» вдоль фронта с периодическими попытками штурма, противнику было выгодно. Он мог бы мучить Малярийкина так половину дня. Выбивая его машины одну за другой. А потом, снизив разницу в соотношении сил, перегруппироваться, и отойти на следующий рубеж, где вновь задержать продвижение тем же методом.
Прикинув всё это, Малярийкин решил завязывать «с размышлениями на тему» и — не оригинальничать.
Совместить все три плохих варианта, превратив их, таким образом, в один более-менее хороший. Решение, действительно, было примитивным. Зато — не безосновательным. И вот почему.
По замыслу бывшего автомеха, основные силы его команды («Третий вымпел»), двигаясь несколькими волнами, первая из которых должна была состоять из самых тяжёлобронированных танков группы, начинали атаку опушки леса, заранее готовясь к потерям.
Одновременно с указанной лобовой атакой, «Второй вымпел», состоящий преимущественно из средних танков, демонстративно уходил за левый (северный) выступ лесного массива, пытаясь обогнуть оборонительный рубеж противника и атаковать его пятью-шестью километрами севернее во фланг.
