Мари Лу - Одаренная
— Пусть попробуют догнать нас. Я просовываю руку через металлические прутья и с силой вырываю решетку.
Патриоты совсем близко. Слишком близко.
Я поднимаюсь на ноги.
— Уйдите с дороги, — говорю я Джун и Тессе. Затем из-за пояса достаю вторую гранату, вырываю чеку и бросаю в начало аллеи. Мы падаем на землю, закрывая головы руками.
Бум! Оглушительный взрыв. Это должно замедлить Патриотов, хотя я уже вижу их силуэты, пробирающиеся через обломки.
Джун бежит к открытому входу в туннель рядом со мной. Она прыгает первой, затем я поворачиваюсь к Тессе, протягивая руку.
— Давай, Тесса, — говорю я. — У нас мало времени.
Тесса смотрит на мою раскрытую ладонь и делает шаг назад. В этот момент, кажется, что мир вокруг нас замирает. Она не собирается идти с нами. На ее худеньком лице отражаются одновременно злость, шок, вина и грусть.
Я пробую снова.
— Давай же! — кричу я. — Пожалуйста, Теса — я не могу оставить тебя здесь.
Глаза Тессы смотрят прямо сквозь меня.
— Мне жаль, Дэй, — выдыхает она. — Но я могу о себе позаботиться. Поэтому не ходи за мной. — Затем она отводит от меня взгляд и бежит в сторону Патриотов. Она возвращается к ним? Я смотрю ей вслед, застыв в молчание все еще с протянутой рукой. Теперь Патриоты совсем близко.
Слова Бакстера. Он предупреждал Тессу все это время, что я предам их. И я предал. Я сделал именно то, что говорил Бакстер и теперь Тесса остается с ними. Я так сильно обидел ее.
Именно Джун спасает меня в этот момент.
— Дэй, прыгай! — кричит она мне, возвращая меня в реальность.
Я заставляю себя отвернуться от Тессы и прыгнуть вниз. Мои ботинки приземляются в ледяную воду, вызывая брызги, и в этот момент я слышу, что патриоты следуют за нами. Джун хватает меня за руку.
— Бежим! — шипит она.
Мы бежим вниз по черному туннелю. Позади я слышу как- то прыгает вниз и бежит за нами. Затем еще кто-то. Они все преследуют нас.
— Остались еще гранаты? — спрашивает Джун на бегу.
Я запускаю руку за пояс.
— Одна. — Я достаю последнюю гранату и выдергиваю чеку. Если мы сделаем это, назад дороги не будет. Мы можем застрять здесь навсегда, но другого выхода нет, и Джун это знает.
Я выкрикиваю предупреждение нашим преследователям и бросаю гранату. Патриот, бегущий прямо за нами, видит, что я делаю, и резко останавливается. Затем он кричит остальным поворачивать обратно. Мы бежим не останавливаясь.
Взрыв сбивает нас с ног, и мы летим вперед. Я сильно ударяюсь о землю и несколько секунд скольжу по замерзшей воде и грязи. В голове звенит — я с силой сжимаю ее руками, чтобы прекратить этот звон. Хотя это не помогает. От боли все мысли вылетают из головы, я закрываю глаза, стараясь хоть как-то унять ее. Один, два, три....
Проходит несколько долгих секунд. Кажется, будто тысячи молотков бьют по голове. Я с трудом делаю вдох.
Затем, к счастью, боль начинает проходить. Я открываю глаза, вокруг сплошная темнота, земля перестала дрожать и теперь я снова могу слышать голоса позади нас, приглушенные, как будто раздающиеся за тонкой дверью. Медленно я приподнимаюсь и сажусь на землю. Джун сидит, прислонившись к стене, и растирает руку. Мы оба смотрим на то место, откуда только что пришли.
Всего секунду назад там был пологий туннель, а теперь груда бетона и щебня перегородила выход.
Мы сделали это. Но я чувствую лишь пустоту.
Глава 17
Джун
КОГДА МНЕ БЫЛО ПЯТЬ, МЕТИАС ВЗЯЛ МЕНЯ С СОБОЙ НА МОГИЛЫ НАШИХ РОДИТЕЛЕЙ. Тогда был первый раз, когда он решил навестить их после похорон. Не думаю, что он хотел напоминания о том, что произошло. Большинству граждан Лос-Анджелеса — даже людям высшего класса — присваивается один квадратный фут на местном кладбище и один непрозрачный стеклянный ящик, в котором хранится пепел близкого человека. Но Метиас заплатил смотрителям кладбища и получил четыре квадратных фута земли для мамы и папы, и еще гравированное стеклянное надгробие. Мы стояли там, в белых одеждах и с белыми цветами. Я все время не сводила взгляд с Метиаса. Я до сих пор помню его плотно сжатые губы, аккуратно причесанные волосы, влажные щеки от слез. Но больше всего мне запомнились его глаза, в них было столько скорби, слишком много для семнадцати летнего мальчика.
Дэй выглядел также, когда узнал о смерти Джона. И сейчас, когда мы идем по подземному туннелю, подальше от Пиерры, я вижу ту же печаль в его глазах.
* * *Мы тратим пятьдесят две минуты (или пятьдесят одну? Я не уверена, голова все еще слегка затуманена), пробираясь по сырому темному туннелю. Какое-то время мы слышим гневные крики, раздающиеся по другую сторону бетонных стен, отделяющих нас от Патриотов и солдат Республики. Но вскоре эти звуки исчезают в тишине, когда мы уходим все глубже в туннель. Скорей всего Патриотом пришлось бежать от наступающих войск. Возможно, сейчас солдаты пытаются раскопать завал, загородивший проход в туннель. Мы понятия не имеем, что происходит, поэтому просто продолжаем идти.
Теперь совсем тихо. Я слышу лишь звуки нашего неровного дыхания и отзвуки шагов по воде, и кап, кап, кап, капающая ледяная вода с потолка, попадающая прямо на открытые участки кожи. Дэй крепко держит меня за руку. У него холодные и влажные пальцы, но я все равно цепляюсь за них. Здесь так темно, что я едва ли могу разглядеть фигуру Дэя прямо перед собой.
Интересно, пережил ли Андэн нападение? Иди Патриотам все же удалось убить его? От этих мыслей кровь застывает в жилах. Последний раз, когда я изображала двойного агента, кто-то все же погиб. Андэн поверил в меня и из-за этого он мог погибнуть сегодня, возможно он действительно уже мертв. Цена, которую платят люди, оказавшиеся связаны со мной.
Эта мысль напоминает мне о другой. Почему Тесса не пошла с нами. Я хочу спросить его, но как ни странно, Дэй не сказал ни слова о ней, с тех пор, как мы оказались в туннеле. Я точно знаю, что они поссорились. Надеюсь с ней все в порядке. Неужели она решила остаться с Патриотами?
Наконец Дэй останавливается перед стеной. Я облокачиваюсь о стену рядом с ним, и внезапная волна облегчения и паники накрывает меня. Я должна быть в состоянии двигаться дальше, но я слишком сильно устала. Это тупик? Возможно, что эта часть туннеля рухнула, и мы сами себя загнали в ловушку?
Дэй кладет обе руки на стену.
— Мы сможем передохнуть здесь, — шепчет он. Это первые слова, которые он произносит с тех пор, как мы оказались здесь. — Я бывал в одном из таких в Ламаре.
Рэйзор как-то упоминал, что у Патриотов есть отходные туннели. Дэй проводит рукой вдоль кромки двери, где она соприкасается со стеной. Наконец, он находит то, что ищет, крошечный рычаг, торчащий из небольшого двадцати дюймового отверстия. Он нажимает на него, и дверь сдвигается в сторону.
Такое чувство, что мы оказались в черной дыре. Хотя я ничего не вижу, но внимательно прислушиваюсь звуку наших шагов, эхом отдающемся в комнате, здесь низкий потолок, возможно, на несколько футов выше, чем сам туннель (десять, возможно одиннадцать футов).
— Вот он где, — бормочет Дэй. Я слышу, как он нажимает что-то и комнату заливает искусственный свет. — Будем надеяться, здесь никого нет.
Комната небольшая, но здесь легко смогли бы расположиться человек двадцать или тридцать, даже сто, если бы вплотную прижались друг к другу. У задней стены две двери, ведущие в темные коридоры. На каждой стене висят старые мониторы, собранные по давнишним технологиям, такими уже давно не пользуются в Республике. Интересно, их установили Патриоты или эта старая техника, оставшаяся со времен строительства туннеля.
Дэй с пистолетом в руках проходит в первую дверь, я беру на себя вторую. Здесь еще две комнаты поменьше, с пятью двухъярусными кроватями в каждой, а в конце коридора виднеется небольшая дверь, ведущая в темноту бесконечного туннеля. Я готова поспорить на то, что в коридоре, в котором сейчас Дэй, тоже есть запасной выход. Я перехожу от одной кровати к другой, проводя рукой по стене, где люди нацарапали свои фамилии и инициалы. «Это путь к спасению» Подпись Дж.Д. Эдвард. «Единственный выход — смерть» Подпись Мария Маркиз.
— Все чисто? — спрашивает Дэй позади меня.
Я киваю в ответ.
— Чисто. Думаю, пока мы в безопасности.
Он вздыхает, расслабляя плечи, затем устало запускает руку в спутанные волосы. Прошло всего несколько дней с тех пор, как я видела его в последний раз, но почему-то кажется, что гораздо дольше. Я иду к нему. Его глаза рассматривают мое лицо, как будто он видит меня впервые. Наверное, у него ко мне миллион вопросов, но он только поднимает руку и убирает за ухо мою выбившуюся прядь волос. Я не знаю, чувствую ли я головокружение из-за простуды или эмоций. Я почти забыла, как его прикосновения действуют на меня. Я хочу полностью окунуться в него, согреваясь его простой честностью и слушать биение его сердца.
