Дмитрий Бондарь - Здесь птицы не поют (СИ)
Дядя Вася принялся нажимать на кнопки, бурча себе под нос:
— Только бы дозвониться!
Рогозин уже знал, что спутниковая связь, особенно старая, по протоколам двадцати — тридцатилетней давности — это нечто особенное, слегка отличное от привычной простому человеку телефонии. Сигнал с аппарата должен был уйти на геостационарный спутник, с него, возможно, на второй и третий, там перекоммутироваться на подходящую «береговую станцию» на Земле, от нее попасть в общегражданские телефонные сети и только после этого соединиться с абонентом. Там же где‑то между делом происходила тарификация звонка и со счета списывались огромные по разумению любого обывателя деньги. Когда Савельев связывался по гораздо более новой спутниковой станции с Большой Землей — до соединения порой проходила не одна минута, теперь же дядя Вася завис на целых пять.
По истечении которых он в сердцах бросил трубку:
— Твою мать! Опять не успели проплатить! Юрец, топай сюда, нечего там торчать — маячить!
— Ну что? — спросил Юрик, когда оказался рядом. — Дозвонился, старый?
— Какое там! — махнул рукой дядя Вася. — Козлы московские, опять деньги жмут!
— Я ничего не понимаю, — признался Рогозин, опускаясь на камень. — Какие козлы московские, что вообще происходит? Дядя Вася, вы кто такой вообще? Тайный агент Путина? Джеймс Бонд на пенсии? Пограничник Карацупа? Кто вы? Почему вы поверили всему, что мы рассказали? Объясните мне — почему?! Иначе я скоро двинусь окончательно!
Дядя Вася тяжело вздохнул и начал набивать автоматными магазинами свой отощавший сидор.
— Ты же слышал про лабораторию, Витек?
— Ну!
— Так неужели ты думал, что наша страна оставит такой объект без пригляда? Шестьдесят лет мы за ней смотрим. Сначала отец, теперь, последние тридцать пять лет — я. А после меня еще кто‑то будет.
— У тебя, поди, и звание есть, старый? — усмехнулся Юрик.
— А как же! Невысокое, правда. Капитан. И звание, и оклад содержания, пароли — явки и права кой — какие. При необходимости я и здешнего Первого поставить в подходящую позу могу. Если, конечно, связь будет. А ее нет.
— И что ты теперь делать решил, старый? Кого в какую позу ставить?
Не обращая никакого внимания на сарказм якута, дядя Вася вытаскивал из своего сидора какую‑то военную сбрую вроде подсумков, ремней, поясов.
— У нас, мил человек, товарищ Мясопятов, на каждую ситуацию есть соответствующие меры, приняты инструкции, разработаны планы, — объясняя, дядя Вася прицепил к своему автомату какой‑то замысловатый ремень, обвязал выпрямленный приклад тесемками с липучкой, к ним прицепился вторым концом ремня, несколько раз примерился, прицеливаясь, подтянул чуток ремень, — Не боись, товарищ Мясопятов, прорвемся. Показывайте мне ваше логово — где люди сховались.
— По лесу черные рыщут, — протянул Юрик.
— А у меня инструкция, мне некогда черных бояться — нужно параграфы соблюдать. Понял?
Спорить с инструкциями не решился никто и спустя десять минут, когда роли в предстоящем марш — броске были детально расписаны: «ты, товарищ Мясопятов, как человек знающий, пойдешь впереди. Ты, товарищ Рогозин, как человек никчемный, но обладающий огромной огневой мощью, будешь прикрывать нашему проводнику спину. А я, как единственный из нас, кто что‑то умеет, пригляжу за вами и побуду в арьергарде. Вопросы есть? Нету? Ну тогда, топай Юрец, прямо к вашей заговоренной пещере», Юрик повел всех к убежищу на встречу с Борисовым и Шепой.
Глава 14. Новый начальник
Дядю Васю встретили настороженно. Люди уже привыкли к постоянным опасностям, и доверяться кому попало совсем не спешили.
— Где Семен? — вместо приветствия Борисов схватил Юрика за плечи и зачем‑то принялся его трясти. — Где Геша?
Стоявший рядом Шепа бубнил непонятное:
— Я шохханю тебя от годины ишкушения, котоаая пъидет на вшу вшщеленную, чтоб ифпытать живущих на жемле, — крестя себя и вернувшихся разведчиков, он был неутомим. — Бев ишкушения никто не может жделатьфя ишпытанным. Иуда, вошедши в ишкушение фхебхоюбия, не пехеплыв пучины, но погъяж и погиб телешно и духовно. Петъх же вошел в ишкушение отхечения, но вошедши не погъяз, а, мужефтвенно пехеплыв пучину, ижбавилфя от ишкушения. Тако же и мы фтановимшя шильнее вшигда, когда тойко…
Дочитать проповедь ему не дали — Борисов, свирепо сверкнул глазами, прошипел:
— Заткнись, святоша чертов!
Юрик показал грязным пальцем на дядю Васю, буркнул:
— Он теперь главный, с ним и разбирайтесь, — после чего невозмутимо уселся на землю, снял ботинки, мокрые от пота носки, пошевелил молочно — белыми пальцами на ступнях, после чего с видимым удовольствием задрал ноги повыше и положил их на подвернувшийся камень.
— Семен где, твою мать? — Борисов был зол и не спешил доложиться новому начальнику с неясными правами.
— Умер Семен, — ответил вместо Юрика Рогозин. — Черные на нас напали. Ну, наверное, умер. Мы еще туда шли, когда все случилось. Мы дальше пошли, а он в беспамятстве уже был, уже, кажется, и не дышал. С ним Геша остался. Геша тоже ранен, но не сильно. И мы двух черных убили. Еще вот, дядю Васю нашли. Или он нас нашел? В общем, правильно Юрик сказал — дядь Вася теперь главный. Пусть он думает.
— Пойдем‑ка, Олежка, — самопровозглашенный вождь приобнял Борисова за плечи и повел вглубь пещеры.
Юрик с Рогозиным слышали, как постепенно удаляясь, затихает речь дяди Васи:
— Ты список людей составил? Молодец. Список продовольствия, нормы потребления, оружие? Умница. А теперь еще нужно….
Что было нужно еще — следопыты не расслышали, а Юрик даже и не прислушивался — через минуту он тоненько захрапел, успев напоследок попросить Виктора:
— Оружие почисть.
Как это сделать, Рогозин понятия не имел, но оказавшийся неподалеку шестипалый Санек с радостью согласился помочь:
— Вы молодцы, — говорил он, шуруя шомполом в стволе мясопятовского ружья. — Я бы тоже с вами пошел, только оружия у нас совсем мало. И с Юриком у меня отношения… незаладились давно. Что там с Семеном?
Рогозин в нескольких словах рассказал о случившемся, подав Юриков загон с курением мха как единственно возможный выход. Ему совсем не хотелось, чтобы на измученного якута, тянущего в последние дни на себе так много, что ни один человек в здравом уме не решился бы на себя столько взвалить, — чтобы на этого человека еще и косо смотрели. Правда, когда вернется Геша, люди столкнутся с иным взглядом на ситуацию, но это волновало Рогозина не сильно. Да и вернется ли тот Геша после многочасового сидения рядом с мертвецом в лесу, наполненном монстрами? Рогозин отнюдь не был в этом уверен.
— Страшные они? — спросил Санек, принимая в руки рогозинскую утятницу.
— Черные? — переспросил Рогозин и после кивка Сашки ответил: — Вообще жесть. Быстрые твари как зайцы. Когти — во! Зубы в пасти в три ряда! Мяса на лапах — как у Шварцнеггера в лучшие годы! Я чуть не обосрался, — даже Сашке Рогозин решил не говорить правды о своем первом столкновении с лесным пугалом, в которое превратились люди. — И не рычит еще. Тихо так нападает, беззвучно. Если б не Юрик, каким‑то чудом их чувствующий, я бы уже с вами не разговаривал, а таким же черным уродцем по лесу скакал.
— Как же вы с ними?
— Честно? Не знаю. Везет, наверное. Юрик вот про своего иччи все время что‑то бомочет, но я не знаю.
— Ты сказал, что таким же черным уродцем по лесу бы скакал… Они что — людей обращают? Как оборотни?
Рогозин задумался и вдруг понял, что сделал совершенно безосновательный вывод. С чего он взял, что «черные» могут превратить других людей в таких же как они?
— Не знаю я, Сань. Нужно у дяди Васи спросить. Он, кажется, в этих делах поболее всех сечет. А вон, кстати, и дядя Вася.
Отцы — камандиры: дядя Вася с Борисовым и приближенный к ним Шепа, вывели из пещеры оставшийся народ. Из более чем двух дюжин людей, когда‑то составлявших две разных группы, теперь образовалась одна. Гоча, Арни, Перепелкин с аспирантами, Андреевна, Наташа, Петр, Иван… — мертвецов, даже если не включать в их число переметнувшегося Савельева, спятившего Виталия и застрявшего между мирами Семена, оказалось очень много. Даже слишком — для такой небольшой группы людей.
— Буди Юрку, — велел дядя Вася. — Дела не ждут.
Теперь на плече Борисова висел второй автомат из принесенных с собой дядей Васей, Шепа сжимал в руках перед собой на манер кремлевского курсанта один из «Байкалов».
Юрик проснулся сразу, его не пришлось расталкивать. Он только с отвращением осмотрел грязный окровавленный бинт на своей руке — видать, швы снова разошлись, недовольно скривил лицо, но ничего не сказал. Из расшитого магическими символами мешка он выудил пару сухих носков и принялся обуваться.
