Бен Каунтер - Демонический мир
Скоркан Бороздящий удержал за собой честь первого захватчика, который вступил в город. Его царское боевое каноэ ворвалось в низко расположенный купол удовольствий, пробив расписное окно, и каскад крови отнес его прямо в яму для ритуалов, где все еще лежало несколько утомленных любителей празднеств. Каменное оружие Скоркана и его приближенных вкусило первые убийства из многих, когда они прорубились сквозь жрецов-вырожденцев и ринулись вверх по закрученным лестницам.
Битва началась. Орда Голгофа и Сс’лла Ш’Карра содеяла невообразимое и осквернила сам город. Среди защитников распространилась весть о том, что чужаки проникли через границы города, и все стало ясно.
Слаанеш был разгневан этим беспрецедентным оскорблением. Слаанеш жаждал мести.
Командир Деметрий переключал каналы вокса, смакуя вкус смятения. Он наслаждался многообещающим ужасом своих союзников — чем страшнее угроза, тем слаще восторг битвы. Он подумал, что идея нападения была хитроумна — поднять океан и послать в него тех, кто жил набегами по рекам и морям. План, почти что достойный космического десантника. Но не совсем.
Внизу о стены, кольцом окружающие Крепость Харибдии, разбивались волны новорожденного океана крови. У контрфорсов сбивались плавающие тела, и на поверхность их поднималось все больше и больше. Скоро у подножия стен образуется плотный зловонный плавучий слой. Без разницы, сколько рабов и рекрутов умрет сегодня. Неважно, что вообразили себе атакующие орды, им никогда не пройти за эти стены и не проникнуть в крепость. Здесь Насильники, и они их встретят.
Но Деметрия среди них не будет. Ему нужно было позаботиться о других делах.
Позади него вдруг раздался рев. Он повернул массивное тело дредноута и увидел зверя, поднимающегося со стоянки за стеной. Повернулись и все сто космических десантников, которых Деметрий собрал на стенах. В основном они были натренированы проливать кровь в ближнем бою и были вооружены цепными мечами и другими, более экзотическими видами оружия, которое они сами создали или нашли. Хаггин, который предводительствовал одним из крупнейших боевых отрядов, носил на каждой руке огромную, режущую, словно ножницы, силовую клешню, напоминающую крабью. Койвас сражался шипастыми щупальцами, растущими на нижней части его лица, подобно жвалам, а руки оставались свободны для болтпистолетов-близнецов, которые он всегда носил с собой. Их бледно-голубые доспехи были зачастую запятнаны выделениями тел, которые сочились из суставов, или покрыты боевыми шрамами, которые носились с гордостью. Все повернули головы к чудовищу, которое поднялось вровень с укреплениями под рев двигателей.
Десантно-штурмовой корабль «Громовой ястреб» был монструозен. Его крылья покрывала толстая корявая шкура, между ними помещался огромный подвесной фюзеляж, раскрашенный в цвета Насильников. Сквозь металл проросли мускулистые щупальца, облеплявшие корпус, подобно корням. Передние смотровые окна деформировались и превратились в узкие щели в металле, из которых зловеще светили бледные огни. В кабине корабля уже много веков не было ничего живого, с тех самых пор, как в его машинный дух заманили демона. Весь флот был преобразован в угрожающую стаю гигантских крылатых бестий, способных наносить удары с воздуха со скоростью и точностью, недостижимой даже для пилота из Космического Десанта.
Еще пара столь же мутированных «Громовых ястребов» поднялась над укреплениями. Они повернулись и распахнули свои отсеки, открыв помещения со стоящими по кругу гравитационными скамьями, смягчающими ускорение. Деметрий взмахнул рукой-бичом, и Койвас выкрикнул приказ своим людям, которые начали взбираться в брюхо первого «Громового ястреба». За ними последовали и остальные отряды, в общей сложности сто десантников Хаоса — достаточно, чтобы почтить любое поле битвы. Сам Деметрий встал под последним «Громовым ястребом». Из пассажирского отсека вниз спустились щупальца, обмотались вокруг него и подняли громадное металлическое тело на борт, в сердце корабля, после чего фюзеляж закрылся за ним.
Здесь, рядом с ним, сидело тридцать десантников Хаоса, в остальных транспортах — еще семьдесят, и их окутывало тусклое биологическое свечение внутренностей «Громовых ястребов». Воздух был густой и спертый, в нем витал запах мощных боевых гормонов, которые струились по жилам Насильников.
— Клаэс? — воксировал Деметрий.
— Командир? — отозвался технодесантник.
— Поднимай нас.
— Есть, сэр.
Гравитационные скамьи включились — «Громовой ястреб» рванул вперед, полный решимости во второй раз сразить порождение Кровавого Бога.
Голгоф почувствовал, как стрела стукнула по деревянному щиту, который он держал над головой, с силой толкая корпус драккара. Всюду стояло зловоние и ор воинов Змеи и Изумрудного Меча, которые выводили на край кровавого океана сотню кораблей. Над ним нависали башни с раздутыми вершинами, опоясанные балконами и увешанные подвесными мостами, и на них Голгоф с трудом различал крошечные далекие фигуры, осыпающие захватчиков ливнем стрел. Перед ним простиралось неспокойное море крови, рассеченное волнами от тысячи кораблей, что мчались в атаку. Говорили, что Скоркан уже пролил кровь. Голгоф ощутил острый укол зависти — он хотел убивать. Нечасто он чувствовал себя настолько сильным. Может быть, это Сс’лл Ш’Карр проводил воздействие Кровавого Бога, может быть, он просто был настолько близко к тиранше, которая осквернила Изумрудный Меч. В любом случае, скоро на его руках будет больше крови, и он благодарил за это всех богов.
Последний рывок, и драккар соскользнул в розовую пену прилива. Голгоф вскочил на отходящий корабль, а с ним и еще двадцать воинов. Каждый схватил весло и начал грести под ритм барабана рулевого, и увенчанный драконом нос взрезал волны кровавого моря.
Голгоф протиснулся мимо воинов и наклонился с носовой части, увидев под собой стремительно несущиеся алые волны и раскидываемые корпусом плавучие трупы. Он узрел, как южные островитяне устремили свои каноэ к самых нижним башням, и одна из них уже кишела воинами, которые перестреливались с лучниками своими духовыми трубками.
— Где ты? — завопил он, перекрикивая пение и барабаны. — Где ты? Я вырву тебе кишки, сволочь! Я съем твое сердце!
Он чувствовал, что она где-то здесь, в сердце города — раковая опухоль, воплощение спеси, которое посмело совратить души его братьев. Леди Харибдия дала Голгофу причину сражаться, и она будет жалеть об этом весь краткий и болезненный остаток своей жизни.
Он указал на ближайшую башню, толстопузое сооружение из черного камня, омываемое волнами крови и увенчанное длинным тонким шпилем со стеклянной сферой на вершине.
— Сюда! — прокричал он рулевому.
Люди радостно закричали, когда драккар повернул к башне и они увидели лучников, взбирающихся по ее внешним стенам на огневые позиции.
Стрелы теперь падали гуще. Голгоф заметил воинов, которые дергались и переваливались через борта лодок, или же падали на дно и отправлялись за борт своими же товарищами, как мертвый груз. Колдовской взрыв, словно разряд молнии, раздробил нос одного корабля, и искалеченные люди, размахивая руками, попадали в кровь. Где-то в отдалении, за лесом башен, на море спустили прогулочную барку с пастельными шелковыми парусами, чтобы та удерживала в стороне охотников за головами, идущих на бесчисленных каноэ.
Из толстой башни летели стрелы и вонзались в доски драккара. Один человек закричал от боли, когда древко с белым оперением пригвоздило его руку к веслу. Голгоф вырвал его, пинком отправил воющую жертву за борт и сам взялся за весло.
Рулевой повел корабль в дыру, зияющую в стене башни, где огромное окно лопнуло от давления. Ритм барабана звучал все громче и громче, пока драккар несся под обстрелом лучников, и тучи стрел разбивались о щиты, поднятые над головами. Раздался еще один предсмертный вопль — скорее, задушенный хрип человека, которому стрела вскрыла горло. Рулевого отбросило к носу с двумя стрелами в груди, и другой воин перехватил штурвал, чтобы корабль не сбился с курса.
Борт сердито заскрипел о камень, когда драккар прошел сквозь окно и влетел внутрь башни. Глаза Голгофа приспособились к темноте, и он увидел извивающиеся человекоподобные скульптуры, сплошь покрывающие стены, дрейфующие шелка и трупы, лучи слабого света, просачивающиеся сквозь потолочные окна, запачканные благовониями. На поверхности крови образовалась пленка из пряностей и сожженных приношений. Внутренняя часть башни представляла собой цельную полую сферу, усеянную скульптурами. Шары-фонари угасли под каскадом крови, вырвавшимся из разбитого окна, и теперь помещение освещалось только тусклым светом, пробивающимся там, где вершина сферы соединялась с полым шпилем, и через несколько круглых окошек на верхней поверхности.
