Александр Тихонов - Кровавый янтарь
— Потому, что ты убил Серого. Ты убил Артура. Ты предал всех.
— Да неужели? — Стекольщик усмехнулся. — Ты, небось, и Артура ангелом считаешь. Как же? Великий сталкер!
Я сместил ствол автомата вслед за Стекольщиком. Он шел по моему следу. Он жаждал триумфа. И кто он сейчас?
Лишенный оружия, Стекольщик все еще был чертовски опасен, вот только былой азарт пропал.
— А ты подумай, почему Стражей назвали «Рыцарями круглого стола»? Думаешь, потому что название понравилось? Нет! Это было сделано потому, что лидером отряда был твой наставник Артур.
— Ложь!
— Нет, друг мой. Твой распрекрасный учитель умудрялся работать и на Кардинала, и не потерять уважение сталкеров. Меня ведь попросили убить его после того как он, вопреки правилам, решил уйти из дела, забрав с собой кое что ценное.
— Что ценное?
— Компромат на всех, кто был замешан. Флешку — информацию, с которой ты выпустил в сеть. Это он создал базу данных, а не Шива! Он хотел уйти с этими данными, но уйти было уже нельзя!
А ведь, и, правда. Тогда, в день нашего первого с ним разговора, Артур говорил, что рискнул всем и сорвал куш. Я-то думал, что он говорит про артефакты. Оказалось, что нет.
— И это ещё не всё. — Стекольщик замолчал, смакуя ожидание. — Твой распрекрасный Артур помимо всего прочего помог нашему общему другу.
— Кому?
— Адепту.
— Врёшь! Артур не мог!
— Мог. Адепт сам рассказал мне об этом двое суток назад. Артур построил для него убежище на Янтаре. Но это было уже давно, до того, как появились «Стражи». Убежище он назвал «Кровавый янтарь». Строил вместе с разлюбезным Монголом. Знаешь, что это значит — «Кровавый Янтарь»?
Я отрицательно покачал головой.
— Было время, когда в зоне любили сочинять песни. — Стекольщик сместился вправо. — И был на Кордоне такой рассказчик историй, который сочинил песню «Янтарь». Петь я не умею, но суть передать смогу. Так вот, песня эта о том, как на Янтарь пошла группа сталкеров, и нашла там много хабара. Все они были друзьями, все верили друг другу, но когда появился хабар — озверели все. Ночью они глаз не сомкнули, и под утро в живых остался только один. Понял, о чём речь? О предательстве. Твой друг предатель!
— Ложь! — Я вскинул автомат. — Ты лжешь!
Стекольщик усмехнулся.
— Ну что, парень, кишка тонка выстрелить? — Он прищурился, и поглядел на меня.
Я лишь отрицательно покачал головой.
— Я так и знал. Ты не убийца!
— Я нет. — Мой голос сделался холодным и отчуждённым. — Но у меня есть друг, который сделает эту работу за меня.
— У бешеного пса не может быть друзей! Ты загнанный зверь, на которого объявлена охота. У тебя не может быть друзей. — Выкрикнул Стекольщик, но тут же замер, глядя на поднимающуюся по склону химеру.
— Может. Такой же загнанный зверь, как и я.
Глаза Стекольщика сузились. Он перекатился в сторону, выхватил нож, и приготовился к атаке, но химера не спешила.
— Давай! — Выкрикнул сталкер. — Я порежу твою зверюгу!
Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя. Только сейчас я понял, какие мы с ним разные…
Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на одиночные, и выстрелил.
Череп Стекольщика разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз.
Мне думалось, что химера тут же бросится доедать оставшееся, но мутант лишь фыркнул, и отошел в сторону, чтобы не запачкаться в крови покойника.
— Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? — Я поглядел на химеру.
Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами. И в этих глазах я увидел что-то до боли знакомое.
Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза Артуру. Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался, обхватив химеру за лохматую голову.
Быть может, вы назовёте это признаком слабости, но какого чёрта!..
Не прав был тот, кто сказал, что мужчины не плачут, так же как и тот, кто сказал, что химеры никогда не станут помогать людям.
Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые колючей проволокой судьбы. Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это был первый рассвет новой эры, новой надежды, которая рождалась в этом суровом мире…
Всходило солнце, алое как кровь, которой сегодня обагрилась земля. Первые робкие лучи скользили по остовам сгоревших машин.
Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце речную гладь Припяти.
Вот, значит, для чего Зона выбрала меня. Вот, значит, для чего вернула к жизни. Чтобы показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая сталкеры становятся частью одного целого.
Кто-то говорит, что Зона это раковая опухоль нашего мира. Возможно. Ведь только когда появляется болезнь, мы задумываемся о своём здоровье.
Так и до появления Зоны мир, раздираемый войной, не замечал проблем.
Зона сплотила всех, объединила в одно целое.
И всё же я склоняюсь к тому, что зона вовсе не болезнь, а скорее напоминание нам, людям, что именно человек — опаснейшее и наиболее страшное существо на планете.
Зона позволила мне пройти этот путь, чтобы однажды я вернул всё на круги своя, ведь всё когда-нибудь возвращается на свои места.
И пока этот круговорот существует, будут те, на чьих плечах всё это будет вращаться.
Но я не жалею, что всё это случилось со мной. Пусть я не знаю, что ждёт меня в будущем, я впервые позволяю себе надеяться на лучшее. Вопрос лишь в том, позволит ли Зона…
* * *Кордон. Месяцем ранее.
Лагерь новичков. Деревня у блокпоста.
Брякнула первая струна, отвечая на касание руки, и гитарному аккорду ответил протяжный рёв какого-то мутанта. Сидевшие у костра новички принялись озираться по сторонам.
— Так мне петь? — Человек с гитарой, одетый в армейский бронежилет и долговскую полумаску, вновь прошелся по струнам, тревожа повисшую над лагерем тишину.
— Спой про «кровавый Янтарь». — Проронил кто-то из сидевших возле костра, и тут же поймал на себе холодный взгляд гитариста.
— Эта песня про моего друга, который повёл к центру шестерых молокососов, и не вернулся. Вернулся оттуда лишь один.
— А с него спросили за убийство?
— Убийство. — Гитарист провёл тыльной стороной ладони по испачканному корпусу инструмента. — А кто вам сказал, что он убивал. Вот послушайте.
Он распрямил правую руку. Захрустели суставы, и, перебивая свист холодного ветра, к небу взлетела грустная мелодия.
Казалось, даже костёр замер, прислушиваясь к аккордам. Все смотрели на движения рук гитариста, словно наблюдая за работой мастера в своём деле.
— Чёрно-белый рассвет. Утро. Семь ходоков.
Зона к центру вела, отгоняя врагов.
Припять, Рыжий, Росток — всё прошли без потерь.
Вот уже на Янтарь открывается дверь.
Здесь на дальнем плато, без особых запар,
В командирский рюкзак собирали хабар.
Что случилось потом? Как решились на зло?
Может быть потому, что вот так повезло?
Ночь прорезал костёр, словно кровь на клыках,
Но не спали бойцы. Автоматы в руках.
Каждый выстрела ждал, отгоняя кошмар,
И хозяина ждал злополучный хабар.
А потом в тишине рявкнул дважды обрез.
Правда, вам лишь решать, чей был в том интерес.
Только вам лишь решать, кто из них был смелей,
Кто оставил тела возле кучи углей…
Догоревший костёр, сильный ветер и гарь.
Кто кровавым назвал злополучный Янтарь,
Безусловно, был прав. Как его не зови,
Этот сумрачный край утопает в крови.
И, забрав свой хабар, сталкер шел на Кордон…
А убийца ль, герой — вы решайте, кто он…
Гитарист повторил ещё раз последнее четверостишье, и замолчал.
Гипнотические звуки музыки вновь сменились заунывным воем ветра. Казалось, будто это мертвецы шептали что-то живым, повторяя строку за строкой…
— Так убийца, или нет? — Один из новичков не выдержал затянувшейся паузы.
— Не о том думаешь. — Гитарист тяжело вздохнул. — Это песня не о том, кто вернулся, а о тех, кто остался. Это песня о предательстве.
— А кто её сочинил? Ты?
— Музыка моя. — Согласно кивнул гитарист. — А слова один хороший друг написал.
— А как звать друга?
— Звали. Его звали Мастер. Слышали про такого?
— Это тот проводник, который в Мёртвом городе пропал?
— Он самый. Душевные песни сочинял…
* * *Часом ранее.
