Даниэль Дакар - Цель обманывает средства
Повторяю, мы погибли в гравитационной воронке. Облетайте нас. Безопасное расстояние — не менее одной астрономической единицы.
Здесь „Диана“, Поисковый флот человечества, говорит Алекс фон Строффе, капитан. Всем, всем, всем…»
Отправленное дальней связью, это письмо пришло в Штаб поискового флота далеко не сразу. Сначала его получили в Патруле, и получил его коммандер Дакар, близкий знакомый фон Строффе, Райта и О'Келли. Они летали в одном экипаже, пока трое друзей не ушли в дальнюю разведку. Дакар остался в Патруле.
Он пришел к командиру своей эскадры и попросил отправить его на уточнение обстоятельств, приведших к гибели «Дианы». Ему отказали, и тогда коммандер пообещал угнать туда свой патрульный фрегат. Ему пригрозили. На следующий день Дакар принес рапорта всех членов своего экипажа, и командование эскадры сдалось.
Через месяц после того, как «Диана» застряла между звезд, в системе Энджи вынырнул красавец-фрегат «Коммандер Армстронг», который вел коммандер Дакар. Подойдя к «Диане» на расстояние одной астрономической единицы, экипаж «Коммандера Армстронга» целую неделю ощупывал корвет сканерами, радарами, приборами гравитационных измерителей. И только тогда, когда стало понятно, что фон Строффе и его людей не достать, патрульные легли на обратный курс.
Как выяснилось, перед тем как замолчать навсегда, оставив после себя только маяк пеленга и голосовое «письмо», Алекс фон Строффе закодировал в информационный пакет весь бортовой журнал и показания видеофиксаторов и включил постоянную трансляцию на ультракоротких волнах. Никуда дальше системы ложно-одинарной звезды оно уйти не могло, но Дакар увозил с собой в Солнечную полный отчет Алекса фон Строффе.
Когда миссис Энджи Бернстайн узнала о том, что ее выход замуж опередил на три недели вступление в силу завещание Алекса, по которому она унаследовала бы все его деньги за открытые системы, если бы оставалась «мисс Валлис», она впала в черную меланхолию. Особенно когда узнала, о какой сумме идет речь.
Среди навигаторов дальнего поиска, а позже и среди всех остальных звездоплавателей слово «Энджи» стало нарицательным, обозначая красивую фальшивку. Алекс фон Строффе оказался интуитивно прав, называя так звезду. Его письмо обошло все трансляционные станции, и «Диана» стала символом современных легенд, символом тех, кто «идет на мыс Горн». Открытые экипажем фон Строффе системы были колонизированы в течение пяти лет, а именами этих людей были названы несколько факультетов в Академии дальнего флота.
Прислушайтесь, люди. Может быть, где-то среди звезд до сих пор звучит голос капитана «Дианы»?
Музыка закончилась. Голос затих. «Ревель» выключил воспроизведение. Экипаж сидел молча, не в силах произнести ни единого слова. Гробовая тишина воцарилась в кают-компании, и как будто даже дыхание четырех немаленьких мужчин перестало быть слышным. Никто не был в силах произнести ни слова, а «Ревель» молчал. В голове у всех бродила плюс-минус одна и та же мысль — что совсем скоро, после выхода из тоннеля прыжка, они услышат Алекса фон Строффе.
Глава 4
«ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ» НАШИХ ДНЕЙ
— «Ревель», ты хоть представляешь, что ты сделал? — поинтересовался угрюмо капитан.
— Да, Макс, великолепно представляю. Это была первая часть моей просьбы — выслушать эту историю. Есть и вторая. Господа, я хочу попробовать вытащить «Диану» из гравитационной воронки. — Голос ИскИна холодно рубил фразы.
— Как? Зачем? «Ревель», это святотатство! — Лемке вскочил из кресла и заорал во весь свой нетихий голос.
— Святотатство, Отто, это позволить Алексу и его экипажу и дальше в своих криотанках медленно выжигать топливо реактора! — ИскИн тоже перешел на повышенные тона.
— Что-о?! — Голоса четверых слились в один.
— Именно. Я убежден, что капитан фон Строффе приказал экипажу лечь в криобоксы. А реактору их, при условии, что энергия больше ни на что не тратится, хватит того, что в нем осталось, на триста пятьдесят лет. Двести с небольшим уже прошло, господа.
— А с чего ты взял, — нервно бросил Леон, — что экипаж «Дианы» находится в криобоксах?
— С того, что есть такое слово «Устав», Леон. И по Уставу поискового флота они должны были в подобной ситуации оставить маяк-пеленг и лечь в криобоксы. Именно гравитационная воронка, конечно, Уставом не предусмотрена, однако формулировка «не оставляющая вариантов ситуация» там есть. И будь я проклят, если это не именно оно. Алекс фон Строффе обязан был отдать именно этот приказ. Они там, господа. В криобоксах. В эпицентре гравитационной воронки, уже двести с лишним лет. — «Ревель» чеканил слова, словно припечатывал.
— «Ревель»… Ты мразь, парень, ты знаешь об этом? — полушипящим тоном опять вклинился Лемке. — Ты же на святое, на памятник сейчас покушаешься! На символ!
— Памяти, Отто, достойна жизнь, а не смерть. Что толку увековечивать безысходность? К тому же — такую безысходность, а? Сам посуди, ну что они там олицетворяют — бессилие всего человечества? Ты, именно ты, слушай внимательно, — голос ИскИна звенел. — Наших новых двигателей за глаза хватит на то, чтобы тараном вынести из воронки несчастный фрегат. Разгерметизация «Диане» не страшна, криобоксы сами по себе герметичны. Наша баковая броня даже не заметит этого удара, с момента постройки корвета «Диана» до момента постройки эсминца «Ревель» прошло сто пятьдесят лет, и обшивка стала гораздо прочнее после Первой Колониальной. Мы вытащим их оттуда, взяв их корабль на таран. Я просчитал четыре раза, все мои выкладки есть в файле «Диана» в общих документах. А теперь скажи мне, капитан запаса Экспедиционного корпуса Отто Лемке, ты готов их там бросить теперь, зная это все?!
Отто отошел к иллюминатору. По грубоватому лицу немца текли крупные слезы, он задыхался ими, не имея возможности ответить. Он уже был готов извиниться перед ИскИном за резкие слова и рад признать свою неправоту, просто не было сил. В ушах опять звучал голос Алекса фон Строффе «Всем, всем, всем. Мы погибли в гравитационной воронке», перемежающийся словами «Ревеля» «Мы вытащим их, просто взяв на таран». Отто не мог ничего сказать, он за несколько секунд почувствовал себя опустошенным на несколько лет вперед.
Заславский полюбовался на спину своего старшего помощника, уткнувшегося лбом в иллюминатор, потом перевел взгляд на инженера. Леон Аскеров сидел молча, наклонившись вперед, поставив руки на стол, сомкнув ладони в кулаки и уткнувшись в кулаки лицом. Молчал. Макс перевел взгляд на Урмаса Дирка и вдруг понял, что канонир смотрит на него, капитана, как на Господа Бога. В обычно невыразительном взгляде «новорусского» читалась мольба, немного наивная и почти безысходная. Он, не произнося ни слова, умолял своего капитана согласиться с просьбой бортового интеллекта.
И тут Макс понял, понял все. Дирк пролежал полсотни лет в криобоксе, когда реактор был заглушён и работа обеспечивалась только слабенькими накопителями, а реактор «Дианы» работает в одну сотую нагрузки, но работает. И если за столько лет ничего не случилось с реактором, ничего не случилось с криобоксами, ничего не произошло с самим кораблем, то… то «Ревель» прав. Оставить все как есть, ничего не предпринимая, — это святотатство и преступление. Преступление прежде всего перед самими собой.
— «Ревель», ты прав. Отто… Отто, зря ты так. Мы идем в систему Энджи, чтобы попробовать их вытащить. Не попробуем — сами себе не простим. — Макс озвучил решение, и Лемке бросился к нему через всю кают-компанию. Подскочил, сгреб в охапку, чуть не задушил в объятиях и заорал, опять же во весь голос:
— Да! — И добавил, но уже без крика: — «Ревель», дружище, прости меня. Я не сразу понял тебя. Черт возьми, с нашим капитаном уже второй раз влипаем в подобную историю, и опять я сажусь в лужу. Видимо, слишком штампы сильны в башке. Прости меня, дружище.
— Я не держу зла, Отто, — ответил ИскИн. — Ни секунды не держал. Я тебя могу понять, правда.
— «Ревель», — поднял вдруг голову Аскеров, — а откуда ты все это знаешь? И почему так старательно собирал факты, просчитывал? Прости уж, но твоя личная заинтересованность даже не прикрыта.
— Знаешь, Леон, давай для простоты считать, что я отдаю долги, хорошо? — голос ИскИна помрачнел.
— Нет, не пойдет, — ответил бортинженер. — Давай до конца, раз уж так пошло. Рассказывай, «Ревель».
Заславский кивнул, поддерживая мастер-техника, как будто «Ревель» мог его видеть. Впрочем, мог — камеры обзора в кают-компании были.
— Что ж. Раз так… учтите, вы сами этого хотели. Урмас, Отто, если предпочитаете не знать — выйдите, имейте в виду, вам это все не понравится. — ИскИн заговорил каким-то другим голосом, явно своим «природным», глубоким баритоном.
