Николай Слимпер - Бессмертный
Дверь, в которой ранее скрылись Машая с Роулом, громко распахнулась и из нее выбежал, спотыкаясь, владелец робота.
— Это было потрясающе, потрясающе! — заверещал он хриплым голоском. Это до боли напомнило мне поведение Костуна, когда я раскидал его амбалов. — Но зачем ж ты моего робота так сильно? Знаешь, сколько он стоит?
Я решил не слушать грушевидного повелителя железяк, а просто схватил его за шею и поднял над землей на вытянутой руке. Его шея оказалась грязной и скользкой, что сослужило ему дурную службу, так как я сжал шею еще сильнее, чтобы обожженный не выскользнул. Его глаза на выкате вылезли еще сильнее, едва держась в глазницах, даже тот, что наполовину был прикрыт расплавленной кожей. Теперь он походил на козодоя.
— Это так вы приветствуете клиентов? — спокойно спросил я. — Обслуживание так себе, если честно. Скажи мне хоть одну причину не отправлять тебя в след за твоей игрушкой, — я про помойку, если ты не понял.
— Не надо! — вскрикнул Машая. — Он не хотел! То есть хотел, но не… не так то есть. Это проверка. Я все расскажу, только не убивай его. Вам же нужен трансфэйсер? Только он знает, где он у него лежит!
Обожженный уже начал терять сознание, дрыгая своими ножками-макаронинами. Из-под стола выбралась Мара, дуя на ссадину на локте, которую она получила при падении, штаны, кстати, тоже были порваны на колене. Вслед за ней вылез и Костун, ошарашено озираясь по сторонам и что-то бормоча про то, что лучше бы он остался снаружи.
— Я и сам могу его найти.
Машая был в замешательстве и судорожно пытался подобрать слова:
— Я… Мы… Мы готовим восстание против Правительства! — выпалил он. — Вы же не из них, правда?
Слова он подобрал более-менее правильные, я разжал пальцы и Роул грохнулся на своего робота, тут же с него съехав на пол, жадно хватая ртом воздух.
— А он живучее, чем я думал. Ладно, — обратился я к Машае, — надеюсь тут есть что-нибудь похожее на твою каморку в баре?
— Да-да, у Роула есть кабинет. Не такой изысканный, как у меня, — бармен постарался скрыть улыбку, — но для разговора пойдет. Правда, только Роул знает пароль от комнаты.
— Сначала мы заберем наше оружие.
Бесцеремонно схватив за лодыжку грушевидного, который все еще пытался откашляться, я поволок его к двери, через которую мы вошли. Подняв его за ногу над полом, я подождал, пока его просветят лучи и отворится дверь, потом снова бросил.
Забрав все свое оружие, которое мирно нас дожидалось на столе за дверью, мы вернулись в мастерскую (или как она у него называется?).
— Дальше сам его тащи, — сказал я Машае, указывая на обожженного.
— Не надо, — прохрипел Роул, когда бармен попытался его водрузить на плечо. — Я сам.
Кое-как поднявшись на ноги, он оперся рукой на один из чудом уцелевших столов, то и дело потирая шею и кашля.
— Веди нас в свой кабинет, — сказал я, — если он, конечно, не такой засранный. И если я хоть почувствую, что пытаешься натравить на нас очередного громилу, я сверну тебе шею и буду использовать твое тело в качестве оружия ближнего боя.
— Хорошо, — ответил он еще более хрипло, чем говорил обычно, и пошел к той двери, за которой разговаривал с Машаей и любовался на мою битву с роботом. За той дверью, как полагается, была еще одна дверь, — с цифровым замком. Набрав довольно длинную серию из цифр и букв, он прошел внутрь. Вот это помещение выглядело уже более похоже на то, что можно было принять за оружейную мастера.
Это был длинный коридор, по обе стороны которого под стеклом покоилось разнообразное огнестрельное оружие: от простого пистолета до мальпленгана — автоматной версии моего вакугана, в котором хватит патронов, чтобы расстрелять целую армию. Этот автомат вообще было запрещено использовать в военных компаниях, не говоря уже об обычном ношении в мирной время в мирном месте. Вакуган и мальпленган вообще хотели полностью запретить, но закон так и не прошел даже с пятой попытки. В основном потому, что у него были довольно влиятельные и богатые противники со стороны. Кому-то это оружие нравилось даже больше, чем мне.
В конце коридора была довольно опрятная массивная дверь из дорогого дерева, за которой и располагался кабинет Роула. Кабинет оказался весьма просторным и светлым, несмотря на то, что находился под землей. Справа и слева на стенах висело холодное оружие различного вида, а на противоположной от двери стены располагалась, сразу бросаясь в глаза при входе, огромная пушка, явно спиленная с какого-то довольно старого боевого космического корабля. В правой части комнаты стоял массивный стол, тоже из очень дорого дерева, и был тот стол завален какими-то мелкими деталями, над которыми возвышалось несколько луп и светильников, даже электронный микроскоп нашелся. Слева находилась пара довольно удобных диванов, стоящих друг напротив друга, какого-то бежевого цвета; на них мы и сели: на одном я, Мара и Костун, который, по-видимому, впервые увидел меня за «работой» и потому все еще не успокоился, сидя с выпученными глазами и старающийся держаться от меня подальше, потому даже специально сел так, чтобы девушка отгораживала меня от него; на втором кресле сидели подавленный Машая, постоянно почесывающий татуировку черепа на лысине, и Роул, который до сих пор гладил шею и пытался откашляться. На ногу, за которую я его подвесил, он тоже постоянно косился, высматривая быстро проявляющийся синяк.
— Я слушаю, — прервал я затянувшуюся тишину.
— Да. Вот… даже не знаю, с чего начать, — заговорил Машая.
— Начни с начала: кто вы и чего хотите.
— Ну, в общем, вы наверно видели картину в моей каморке… — На этих словах Роул как-то нахмурился пуще прежнего и сердито зыркнул на бармена. — Там изображена одна птица, которая наполовину еще и человек, из древней мифологии наших предков… Человеческой расы то есть. Птица называется гаруда. На ней по мифологии летал верховный бог, самый главный, имя которого уже никто не помнит даже. В общем, наш босс, Спардий, говорил нам, что он олицетворяет эту птицу с нами — мятежниками, а бога — с людьми. Мол, этот верховный бог постоянно летал на этой самой птице и она была ему очень близка, помогая во всех его делах. А еще эта птица пожирала змей, которые олицетворяли несправедливость и зло, или что-то в этом духе. Вот и получается, что мы как бы эта птица, борющаяся с властью, чтобы вновь возвысить бога — простой народ, чтобы выйти из под гнета змей — власти. Вот. — Машая сильно выдохнул, словно все это время даже не дышал. Такие длинные речи были явно не по нему. — Спардий, конечно, намного более красноречивей меня, но я рассказал все так, как понял сам. — Бармен говорил отрывочно, а потому рассказ затянулся.
— Довольно сложный символизм, — протянул я.
— Это да, сложно все понять с первого раза.
— Я вообще ничего не понял, — пожаловался Костун, весь рассказ сидя с открытым ртом.
— Я-то все понял — махнул я рукой, — это не сложно, если знать, о чем идет речь. Вообще, гаруда не совсем боролась со злом и несправедливостью, но это мелочи. Мифы и легенды неизбежно утрачивают детали со временем.
Мне ли не знать. За почти три тысячи лет моей жизни я видел, как религии полностью менялись, и то, что вчера было традицией, сегодня уже становилось смертельным грехом. Менялись не только религии и мифы, даже политика одной страны переворачивалась с ног на голову, если кто-то решал, что до его предшественники были глупы и делали все не так, а именно он знает, как сделать лучше. Каждый новый правитель считает себя умнее предыдущих и всячески пытается выставить это напоказ, пусть и уверяет, что чтит заветы предков. Каждая страна во вселенной меняла свой политический строй как минимум единожды.
— Так ты слышал про гаруду? — оживился Машая.
— Это не так важно. Важнее то, против чего вы восстаете-то. Против местной власти?
— Ну да! И не только. Если наша операция пройдет успешно, то к нам могут примкнуть и жители других спутников и планет, и тогда мы свергнем власть, которая хочет сослать все человечество не пойми куда, чуть ли не в рабов превратить.
— Да, это плохо, — покачал я головой.
О том, кто займет освободившиеся места, я спрашивать не стал, пусть пока верят в свои провальные идеалы. Это послужит им уроком. Хотя, если они погибнут, то погибнут невеждами, тогда это послужить уроком живым.
— А ты сам-то, — наконец подал голос Роул, — человек ли?
— А что, не похож?
— Внешне — похож, — хмыкнул обожженный, — но ни один человек не способен на то, на что способен ты.
— А может я под котиками-наркотиками? Сейчас чего только не варят.
— Будь ты под наркотиками, соображать бы нормально не смог, а сам разглагольствуешь, как политик какой, или правитель.
— Правитель? Был я как-то где-то когда-то правителем, но это было давно и неправда, — вздохнул я.
