Макс Острогин - БОГ КАЛИБРА 58
Я не ответил. Спрятал слезы в карман.
– Да… – грустно сказала Алиса. – А я не знаю даже, что мне делать…
– Ничего. Выберемся на поверхность, найдешь людей с соседнего убежища. Да все в порядке будет. Нам идти надо.
Мы продолжили путь. Заболела шея. Оттого, что я пытался продвинуть вперед голову. И ноги. Мышцы на бедрах заболели, заныли, причем как-то все, а не только мелкие. Мне казалось, что я не просто шел, а толкал перед собой здоровенный металлический шар. И чем дальше я толкал этот самый шар, тем тяжелее он становился.
Но я упрямился. Продавливался и продавливался. Когда вытягивал руки вперед, пальцы не встречали никакого препятствия. Но стоило сделать шаг, как я это препятствие начинал чувствовать. Шагал как сквозь землю.
Алиса что-то хрипела у меня за спиной. Я начинал подумывать о возвращении. Вернемся, закроемся в одной из комнат, переждем. Как-нибудь…
– Вернуться не получится, – Алиса перехватила мои мысли. – я тебя предупреждала…
– Почему не получится?
Я остановился и тут же почувствовал, как меня начинает сдвигать обратно.
– Не получится, – выдохнула Алиса. – Это… В этом увязаешь. Пройти можно только в одну сторону… Если мы назад отправимся, будет все то же самое… Последние силы потратим…
– Значит, мы пройдем здесь, – сказал я. -. Прямо.
Я навалился посильнее. Интересно, можно так прорваться через два километра?
Через километр.
Через километр я почти не мог дышать. Воздуха почти не осталось, он выдавился. Я чувствовал, как начал распухать левый локоть. Горло болело, несколько зубов заметно покачивались. Даже язык болел.
– Надо отдохнуть, – сказал я. – Немного…
Лопатки отрывались от мяса. Позвоночник хрустел и сворачивался. Я сел. Прислонился спиной к внешней стене туннеля. Стал смотреть на трубу. От нее исходило тепло, не такое, какое растекается от костра или от солнца, другое. Непонятное. Покой. Толстая труба излучала покой.
– Нельзя долго сидеть, я тебе говорила, – сказала Алиса. – Можно заснуть и не проснуться…
Я кивнул. Можно заснуть и не проснуться от счастья.
Я стал дышать, следовало продышаться.
Рядом дышала Алиса.
– Слушай, Алиса, а вот там у вас дверь с кнопками… – я кивнул назад. – Та, тяжелая…
– Бронедверь.
– Ну да. Ее ведь кто хочет открыть не может, да?
– Точно, – зевнула Алиса. – Там шифр. Сначала мы карточки придумали, такие электронные, провел – замок и открылся. Но потом поняли, что это неудобно. А вдруг кто-нибудь карточку потеряет, тогда что? Может посторонний пробраться. Поэтому код. Каждый помнит код, а сам код раз в неделю меняют… Ты что хочешь сказать?
Я еще подышал. Звенеть в ушах стало потише.
– Ты что хочешь сказать, а?
– Я хочу сказать, что все понятно.
Алиса плюнула.
– Этого не может быть, – пробормотала Алиса.
– По-другому никак Кто-то из ваших. Вряд ли в вентиляцию снаружи можно проникнуть. Ваш. Ты говорила тут китайское бешенство…
– Не знаю. Возможно, это…
– Что?
– Да ничего…
Алиса выдохнула.
– А еще кто-нибудь тут есть? – спросил я. – В Нижнем Метро?
– Есть еще несколько станций, и на севере и на юге, я же говорила. Но мы с ними мало общались…
– Ясно.
– Что тебе ясно?
– Ничего не ясно, вот что! Ясно, что детей сперли… Раньше про такое не слышала?
Алиса не ответила.
– Раньше такое случалось?
– Случалось. Про Крысолова знаешь?
Я слыхал про разных Крысоловов, они по-разному безобразничали и людям добрым вредили, Алиса рассказывала:
– Приходит незнакомец в дурацкой шапке, живет. А потом исчезает. И все дети с ним исчезают из города. А с самим городом беда происходит. То блохи чумные, то потоп страшный, а то и торф внизу загорится, все провалится, никого не остается…
Может быть, подумал я. Вполне. В наше-то время. Только вот газ со всей этой историей не очень хорошо стыковался. Хотя это вполне мог быть современный Крысолов.
– Дети пропадают, – сказала Алиса. – И это тоже геноцид.
– Надо у соседей ваших спросить. Может, они что знают. Ты их в последний раз когда видела?
– Давно…
– Давно – это плохо. Люди даже сейчас липнут к греху. Им спасаться надо, а они друг на друга, брат на брата… На Юге кто, ты говорила?
– Варшавские. А на севере Текс. Там Нижнее Метро с Верхним пересекается, шурфы прорыты…
– А вообще оно должно пересекаться? – спросил я.
– Вообще? Нет, наверное. Нижнее после Верхнего строили. Знаешь, тут тебе не Рыбинск, тут…
– Хватит, – перебил я.
Мне уже начала надоедать эта трескотня про Рыбинск, хотя я человек совсем терпеливый, могу кого хочешь перетерпеть, но не время сейчас, совсем не время.
– Не сердись, я тебе показать просто хочу, чтобы понятно было. У вас, в Рыбинске, все вот так
Алиса с трудом вытянула перед собой ладонь.
– Плоско, то есть. А у нас вот так
Она скрючила пальцы на обеих руках, переплела их между собой.
– Тут начали рыть неизвестно еще когда, – сказала она. – Ходы подземные, сначала, затем крепости, затем метро копать начали. Здесь целые городки маленькие есть. А потом уж и Нижнее. Шахтеры шахты сверлили, досверлились до древних пещер… Тут внизу в двадцать раз больше, чем наверху. И пересекается все со всем, а самое главное – карт нет.
– Почему?
– Раньше секретно было, после вообще без карт строили,
сейчас… Сам понимаешь. Так что никто не знает точно что тут есть и где тут есть.
– Ясно. Надо идти.
Я здорово наклонился вперед, чтобы было легче. На некоторое время стало, затем почувствовал, что прозрачная стена передо мной натянулась больше. Надо было шагать постоянно, если ты останавливался, тебя тут же отбрасывало.
Мы шагали. Вдавливаясь своей упорностью в эту упорную невидимую силу. Я наклонялся все больше и больше, почти уже лежал на воздухе. Если проходит вверхтормашка, значит, и человек может пройти, непроходимого для человека нет.
Потом я упал. Ноги поехали назад, ботинки заскрипели по бетону, я свернулся на бок и упал, ухватившись за кабель, проложенный вдоль стены. За спиной с железным звуком осыпалась Алиса. Я оглянулся. Она тоже держалась за кабель.
Минут десять дышали. Ноги и руки дрожали, уже даже и не дрожали, тряслись. Я закрыл глаза и стал читать тропарь Силы. Три раза, надо не меньше трех раз читать, тогда сила образуется.
После трех тропарей подряд я почувствовал себя гораздо лучше. Дотянулся до бутылки со сладкой водой, отпил несколько глотков. Сахар оживляющей мощью растекся по организму, тряска уменьшилась. Сейчас бы еще выпить сахара и поспать. Поспать бы, время спать, натянуть противогаз, шнорхель выкинуть, вжаться в плотную теплую землю…
– Спать нельзя… – прохрипела Алиса. – За руку себя укуси, чтобы не спать.
Кусаться я не собирался, протянул ей сахарную воду. Она отпила. Двинулись дальше. В стену через ровные промежутки, примерно в полтора метра, были вплавлены крюки, на которых лежали кабели. За один крюк я цеплялся, от другого отталкивался ногами. Полз. Алиса тоже. С всхлипами, со стонами, с руганью, но ползла. Это выглядело, наверное, смешно – люди ползут по стене, только не вверх, а вбок. Вдоль.
Затем Алиса принялась свистеть. Дыханием, а потом и горлом. И Папа. Папа лежал в своей клетке спокойно, а сейчас вдруг завыл. Да так громко, что по трубе запрыгало эхо. Усиленное стенами, оно неожиданно устрашающе загремело, и я порадовался, что в трубе не живет какой-нибудь там трубник, а то он обязательно пожаловал бы.
А потом она даже не свистела, просто лезла. И я лез. И вдруг я почувствовал облегчение. Как-то разом. Точно лопнуло что-то, тяжесть ушла, и сделалось удивительно легко, я поднялся.
– Прорвались, – Алиса поднялась на ноги. – Тут выход.
Я не испытал никакой радости, подумал, что с выходом наверняка что-то случилось. Взорван. Завален. Зарос злобной плесенью. Или слизень в нем поселился. Или еще какая вредоносная погань.
Но с выходом было все в порядке.
Как ни странно.
Глава 14
Пуля попала мне в плечо.
Я даже не понял.
Свистнуло, ударило, я упал.
Выход из Нижнего Метро располагался в памятнике. Мы долго карабкались вверх. Сначала по узкой расщелине, проломившей многометровый бетон, потом по лестнице. По расщелине неудобно – чувствовал себя ящерицей, по лестнице опасно. Расщелина вывела в вентиляционную шахту Верхнего Метро, где мы немного передохнули. Все дно шахты было засыпано черепами, остальные кости рассыпались от времени, а черепа лежали, улыбаясь желтыми зубами.
– Китайцы, – пояснила Алиса. – Их сюда раньше сбрасывали, вот они и лежат.
Китайцев много, в несколько слоев. Наверное, недействительно жило много, если где ни копнешь, до сих пор на китайца натыкаешься. Китайцы были тихие и не очень тревожили.
Череп сдвинулся. И еще один. И вот черепа стали подпрыгивать, совсем как живые. И зубами еще стучать.
