Гнев истинной валькирии - Мид Райчел

Причем сожаление в его голосе слышалось вполне искреннее. Как ему это удавалось, оставалось для Мэй загадкой.

Но Великий Ученик упорствовал:

– Я вовсе не имею в виду, что они будут ходить по улицам и проповедовать! Все, что мы хотим, – найти какую-нибудь возможность рассказать о нас самое важное! Это вполне возможно сделать в более широком контексте культурного обмена, о котором вы упомянули, – например, на лекциях об Аркадии, которые бы читались в университетах. На них была бы представлена в том числе и наша религия. Мы могли бы просто отправить к вам группу дипломатов и лекторов!

Что-то в его тоне подсказало Мэй: договоренность об этих «лекторах», которые собирались рассказывать студентам обо всех аспектах аркадийской культуры, и была его главной целью. Поэтому он и начал с неприемлемого предложения прислать миссионеров – чтобы потом отступить на заранее подготовленные переговорные позиции.

– Я передам это своим коллегам. Мы обсудим все сегодня вечером, – сообщил Джастин.

– Я вам очень признателен, – сказал Великий Ученик. – Уверен, что в конечном счете они прислушаются к вашему мнению.

Он поднялся, и Джастин незамедлительно последовал его примеру.

– Ну что ж, не стану вас больше задерживать. У вас сегодня была напряженная программа, и вы, наверное, хотите отдохнуть. Если захотите снова со мной увидеться, просто скажите об этом вашему любезному хозяину, и мы обязательно уделим вам время.

Они пошли к дверям – мимо Мэй. Великий Ученик остановился рядом с ней и оглядел ее с ласковой снисходительностью:

– Значит, это ваша секретарша? Нехитимар заповедал, что женщина должна служить дома, ибо так исправляется ее нрав. Однако Енох все твердит мне, что однажды придет время приставить некоторых из них к другим занятиям, потому что иначе мы не сможем конкурировать с другими странами.

И он протянул руку за блокнотом Мэй. Ей нечего было скрывать, она молча отдала его. Просмотрев пару страниц, он одобрительно проворчал:

– Прекрасный почерк. А мне говорили, что джемманы настолько зависят от своих гаджетов, что даже собственное имя написать толком не умеют.

Джастин наклонился к блокноту:

– Да уж, у нее почерк точно лучше моего. Она родом из земель, где… мгм… ценят каллиграфию.

Это было чистой правдой. Касты не накладывали намеренных ограничений на использование современных технологий, как это делали аркадийцы, но обитатели усадеб весьма ценили навыки, подобающие цивилизованному человеку. И каллиграфии даже в эру цифровых технологий уделялось большое внимание. Мэй часами сидела и выводила букву за буквой.

Великий Ученик быстро вскинул глаза на Джастина:

– Она из патрициев?

Джастин замялся – неожиданный интерес к родословной Мэй его совсем не обрадовал:

– Да. Из нордлингов.

Священник впился в нее глазами так, словно мог видеть сквозь плотную ткань. К ее вящему изумлению, он поднес руку к покрывалу. И вопросительно оглянулся на Джастина:

– Вы позволите?..

Джастин, естественно, смешался и посмотрел на Мэй, явно ожидая ее реакции. Но она тоже не знала, что предпринять. И тогда он выдавил:

– П‑пожалуйста…

Медленно, очень осторожно Великий Ученик поднял полупрозрачное покрывало с ее лица, и теперь ничто не мешало ее зрению. С такой же осторожностью он сдвинул с ее головы серо-бурый шарф, намотанный так, чтобы скрыть волосы. И медленно-медленно, чуть дыша, отвел руку и принялся ее разглядывать. Мэй была не из пугливых, но под взглядом темных глаз у нее по коже мурашки побежали. А еще было в нем что-то… тревожное. Какая-то смутная угроза, которую она никак не могла толком объяснить и назвать. Имплант тем не менее среагировал и активировался.

– Потрясающе, – пробормотал Великий Ученик, наклоняясь ближе к ее лицу. – У нас здесь тоже есть красивые женщины, знаете ли. Но многие из них – и многие из нас – отмечены тем, что вы называете «Каином».

– А как вы это называете? – спросил Джастин – что-то его вдруг разобрало любопытство.

– Справедливость Нехитимара. На то, чтобы вирус опустошил столько земель, была его высшая воля – дабы напомнить гордецам, кто есть истинный правитель дольнего мира. На людей пала справедливая кара, которую мы рады были принять как божественное наказание, и те, кто унаследовал отметины, носят их с гордостью.

Отнюдь не все, если присмотреться внимательней. Мэй прекрасно видела следы от пластических операций на лице священника и знала, что Джастин тоже их заметил.

– Ваша страна приняла вакцину, когда мы ее изобрели, – светским тоном напомнил Джастин.

– Хм. – Тут Великий Ученик покосился на Джастина. – Я бы не назвал это «приняла». Наша страна ее купила – причем по безобразно завышенной цене. А случилось это только тогда, когда ваша страна сочла возможным ее продать – то есть далеко не сразу. Но, уверяю вас, вы бы ничего не «изобрели», не будь на то воли Нехитимара. Срок покаяния подошел к концу, и он помиловал нас. Мы не пытались избегнуть кары, заключая нечестивые союзы с другими странами ради мерзкого блуда с чужаками – несмотря на впечатляющие результаты такого спаривания.

Мэй знала, что законы об обмене генофондом стали камнем преткновения в отношениях будущих РОСА и Аркадии. Аркадийцы решительно отвергли идею смешивания своего населения с азиатским, хотя ученые настаивали, что межэтническое скрещивание повышает устойчивость к «Мефистофелю» и «Каину». Однако она и не подозревала, что аркадийцы называют это «мерзким блудом» и «нечестивыми союзами».

– Но посмотрите на нее. – Великий Ученик уперся в Мэй пристальным взглядом и положил ладонь ей на щеку. Мэй оцепенела. – Ты, женщина, родилась не от насильственного спаривания, оскверняющего кровь и плоть. И кожа твоя совершенна. Воистину благословенны родители твои и род их! – Он резко повернулся к Джастину: – Она ваша?

Джастин не мог оторвать глаз от руки Великого Ученика на щеке Мэй:

– Можно и так сказать.

– Оставьте ее на ночь, и я сделаю вас богатым. Золото и драгоценные камни имеют хождение в наших странах.

Джастин, к удивлению Мэй, ответил прямо и без дипломатических экивоков, быстро и даже грубо:

– Нет.

– Здесь принято поступать с наложницами именно таким образом, – возразил Великий Ученик. – Нехитимар заповедал нам, что их тела дозволено делить между собой всем верующим и неверующим, как в данном случае.

Джастин молчал. Тогда священник вздохнул:

– Полагаю, что сейчас вы бросите банальную высокомерную фразу вроде «джемманские женщины не продаются!»

– Нет, – спокойно произнес Джастин. – Сейчас я скажу, что я не расположен ни к кем делиться.

Воцарилась гробовая тишина – но всего лишь на мгновение: Великий Ученик отнял руку от лица Мэй и гулко расхохотался. Та вздрогнула от неожиданности. Священник выпрямился, и Джастин выдохнул, хоть и с осторожностью.

– Я вас прекрасно понимаю! Но не будем спорить из-за какой-то женщины, когда решается судьба великого дела! Нести слово Нехитимара людям – моя главная забота! – Напоследок он обвел Мэй долгим взглядом. – Но мой вам совет: прикройте наложницу, когда будете уходить из моих апартаментов.

Вскоре за ними явился Хансен, и к этому времени Мэй была уже должным образом ограждена. Великий Ученик радушно распрощался с ними, не жалея пышных комплиментов, и Мэй с Джастином покинули храм. По пути к машине они молчали.

– Ты как? – спросил он Мэй, когда автомобиль тронулся.

– Лучше о себе подумай! – отрезала она. – Ты был таким, словно…

Джастин покачал головой и перебил ее:

– Давай поговорим позже, когда приедем.

Мэй прикусила язык и уставилась в окно. Вечерело, Дивиния тонула в полумраке. Мэй хотелось поскорее вернуться в усадьбу Карла. Пусть ей придется трудиться по хозяйству, зато она сможет сбросить душный кокон и убрать плотную завесу с лица! Внезапно машина затормозила на светофоре в очень бедном квартале. Мэй оживилась и воскликнула:

– Что это?

И показала вперед. Джастин присмотрелся и заметил маленькое угловое здание с красным бархатным флагом над дверью. Ни окон, ни вывесок.