Короли серости (СИ) - Темиржанов Артур

— Привет, мам. Смотрю, Катя тоже здесь?

Две самые ненавистные женщины в его жизни сидели на кухне и пили чай, пока он кровью добывал себе пропитание. Мама одарила сына смешком, за которым крылась ледяная пустыня снисходительности. Все её вечные «я же говорила» и «ты опять ошибся» крылись в одном звуке, который ночами будет мешать Сергею уснуть. Сестра же даже не повернула головы, будто само существование брата было невыносимым бременем, не дающим её жизни вырваться за пределы мирских проблем.

Ему очень хотелось больше никогда их не видеть, но ещё сильнее он желал себе жестокой смерти за такие мысли. Это вся его семья. Никого ближе просто не осталось.

— Ты снова дрался? — спросила сестра, помешивая чай в чашке. Её изуродованные глаза прятались за парой чёрных очков, прикрывавших половину Катиного лица. Даже лишившись зрения, она умудрялась без проблем ориентироваться в пространстве, хорошо одеваться и прекрасно определять, как выглядит собеседник. Сергей рефлекторно спрятал кулаки за спиной, но через секунду рассердился на себя за такое ребячество. Из зеркала на него смотрел немолодой уже мужчина с растрёпанными пепельными волосами в выцветшей кожаной куртке и поношенных джинсах. Дорогой берет и пафосное пальто, оставленные сестрой на вешалке, только подчёркивали его босяцкий вид.

— А ты решила в кои-то веки навестить маманю?

— Уж кто бы говорил, — отрезала мать. — Садись, давай, выпей чаю, как человек.

— Знаешь, я что-то не хочу, — сказал Сергей. Он подошёл к раковине и торопливо начал смывать засохшую кровь с рук, чувствуя себя идиотом.

— Не помню, чтобы спрашивала твоего мнения. Садись!

Сергей вздохнул и подчинился. Чемпион окраин, победивший лучших бойцов Калеба, проиграл войну за право не пить чай собственной маме. Что же, у него могли быть слабые места и похуже.

Пока мать наливала чай, он как бы невзначай уронил на пол кошелёк. Звон монет даже ему показался оглушающим. Но мама с сестрой и бровью не повели. Стиснув зубы от унижения, Сергей нырнул под стол и положил кошёлек в карман. Выпрямившись, он уставился на сестру, продолжавшую болтать ложкой в чашке.

— Ну и как там твои господа? — поинтересовался он. — Не надоело ещё им прислуживать?

Катя вздохнула:

— Ну, тебе же не надоело лупить людей до полусмерти на потеху публике.

— Помолчи, Серёжа, сделай милость, — сказала мама. — Пусть у нас хоть кто-то в семье держится за ум.

— А я больше не бью людей, — с гордостью парировал Сергей. — Я сегодня стал организатором боёв, можете поверить?

— Час от часу не легче, — покачала головой мама и поставила на стол чашку с чаем. — Видел бы тебя сейчас Николас…

— Он бы мной гордился! — рявкнул Сергей, вскочив с места. — В отличие от вас он не страдал лицемерием. Я хотя бы делаю что-то для этой семьи, а не сижу на месте и не жду подачек! Мам! Ну неужели тебе самой не претит жить на обеспечении? Ты легко могла бы стать действующей гражданкой, устроиться переводчицей или учительницей! С твоими навыками…

— Я не собираюсь работать на этих кровопийц, — поджала губы мать и обожгла Сергея презрительным взглядом. — Они убили Николаса.

— Господи, ну ты опять за своё, — почти что взмолился Сергей. — Работать на них не хочешь, но жить на обеспечении иммигранта тебе совесть позволяет? И потом, это полковник убил папу, не первенцы! Почему столько лет спустя мы продолжаем об этом спорить?!

— Потому что всё у нас было прекрасно, — сказала мама дрожащим голосом. — И если бы не первенцы, если бы не их ядовитая идеология, мы бы жили с Николасом как раньше, без всяких проблем.

— Папа сам был первенцем! И если бы не их идеология, он бы даже не пришёл к нам! Он бы даже не выжил после аварии!

— Может быть, — кивнула мать, — но именно из-за Освободителя он решил вернуться в Первый Город. Из-за него Николас потянул всех нас. И из-за него мы стали никем. Растворились в потоке людей, потеряли свои корни. Забыли, откуда мы и что сделало нас теми, кто мы есть. Ты стал таким же, как они, Серёжа. Николас не хотел бы для тебя такой участи.

— По-твоему, он хотел, чтобы мы погибли? Он умер за нас, мама!

— Он ошибся, сынок. Если бы он знал, чем всё кончится, если бы знал, как с нами будут здесь обращаться, он бы остановил протест против столицы. Он бы остановил процессы, из-за которых нас разбомбили. Он бы убедил комитет не начинать войну и не пытаться отделиться. Но из-за обещания Освободителю, ему пришлось пойти на преступление. Ему пришлось потянуть нас сюда.

— Как с нами обращаются, мам? Ты действительно думала, что нам всё дадут просто за то, что мы существуем? Да ты загибалась на заводе, лишь бы прокормиться! А сейчас ты можешь себе позволить ничем не заниматься и просто жить.

— Зато я была в окружении людей, которые меня понимали. Которые говорили на одном со мной языке, жили той же жизнью, что и я, воспитывались так же, как воспитывали меня. Здесь мы никто, Серёжа. Здесь мы странники среди странников. Никому до нас нет дела, да и нам на всех остальных наплевать. И ты стал таким же.

Сергей спрятал лицо в ладонях. Он устал спорить, но и просто сдаться ему не позволяла гордость.

— Ну а что ты предлагаешь, мам? Что мы должны сделать?

— Уже ничего не сделать, сынок. Слишком поздно.

— Значит, будем просто сидеть и жаловаться? Вот что ты предлагаешь?!

— Есть и другой путь, — вдруг подала голос Катя. Сергей резко обернулся.

— Да? И какой же?

— Свергнуть Синдикат, — Катя отпила чаю, пока Сергей стоял, раскрыв рот, не в силах и слова вымолвить от потрясения. — Свергнуть Синдикат и создать собственное государство. Только для нас, ни для кого больше. Всех остальных либо выселить, либо уничтожить.

— Да ты с ума сошла… — прошептал Сергей. — Какого чёрта бы нам это делать?

— Это бесполезно, — Катя махнула рукой. — Тебе даже в голову не приходит, что мы граждане второго сорта. В твоём сознании первенцы уже выше нас. Вот почему ты никак не поймёшь, о чём мы говорим.

— После всего, что для нас сделали, — начал закипать Сергей, — ты предлагаешь вот так отплатить? Да тебе голову оторвать надо за такие мысли!

— Мама права, — покачала головой Катя. — Ты никак не возьмёшь в толк. Ты думаешь, папа просто так вернулся сюда с нами? Ты забыл, о чём он говорил? Рано или поздно, первенцы выйдут за стены этого Города. И они начнут завоёвывать всех, кого встретят. Папа боялся, что нас уничтожат, если он останется там. Он знал, что первенцы не дадут нам свободно жить. Никогда. Поэтому поспешил сделать нас слугами Освободителя добровольно. Он думал, что так мы понесём меньше потерь. Но он не учёл, что мы перестали быть самими собой. Теперь мы разъединены, нас много, но все мы одни. Как бы мы ни пытались, почти невозможно собрать людей для противостояния Синдикату. На родине у нас был шанс. У нас было государство, мы были равными среди равных. Здесь же мы так и будем рабами, вынужденными доказывать свою нужность. Вынужденными… зарабатывать гражданство, — последние слова сестра выплюнула почти что с презрением.

Сергей стоял как громом поражённый. Всё это время он спорил, даже не понимая, о чём идёт спор. Он-то, дурак, считал, будто мать просто винит отца, оставившего их одних посреди чужого Города. Правда оказалась страшнее. Они ненавидели короля и Синдикат, они ненавидели первенцев и Освободителя. Они ненавидели своё место в Первом Городе, потому, что прекрасно знали — родину уже никогда не вернуть, как бы они ни старались.

И эта мысль врезалась в его разум и начала прогрызать себе путь в его сущность. Схватившись за голову, Сергей сел и опёрся локтями на стол, чувствуя обжигающую боль.

— Простите меня, — пробормотал он. — Если бы я только понял раньше…

Мать с сестрой молчали. Неожиданно Катя протянула руку и положила ему на плечо.

— Зря я это сказала, — произнесла она. — Ты прав. Мы ничего не можем изменить. И нам только и остаётся, что пытаться выслужиться перед ними ради большего куска пирога.