Александр Афанасьев - В огне
– Три-один всем, свободный огонь.
Где-то в стороне плюнула огнем зенитная установка – пропустили! – но тут же замолчала. За спиной один за другим взревели мощные дизельные двигатели выкаченных заранее из мехпарка бронетранспортеров.
На том месте, где только что работала зенитка, вспух ослепительно яркий ком артиллерийского разрыва – снаряд с белым фосфором, канонеры с артиллерийского самолета не захотели оставлять зенитку, пусть и приведенную к молчанию снайпером, на произвол судьбы.
Первый вовремя откатился с дороги бронетранспортера, вскочил на броню, стукнул прикладом:
– Водила, охренел? Давай, двигай!
С запада уже доносился нарастающий рокот – несколько вертолетов морской пехоты, заранее перелетевших с вертолетоносцев на наземные базы на другом берегу Персидского залива, уже приближались к острову.
Дорога от воинской части вела прямо на завод, они не видели еще один грузовик, стоящий у КП, но с воздуха его, конечно же, видели. Проломив с ходу шлагбаум КП, они проехали мимо горящего остова АМО и вырвались на дорогу. По ним никто не стрелял.
– Гони к заводу!
Завод был единственной проблемой – о применении тяжелых штурмовиков там не могло быть и речи, завод был одной большой бомбой. Завод следовало брать штурмом и зачищать «вручную», при том, что опасностей на этом заводе было более чем достаточно. Один неверный выстрел…
Группа-два Побережье
Остров Кешм от материка отделяет тонкая полоска воды протяженностью в узких местах меньше километра. А сам Кешм является не одним островом, а группой, состоящей из двух островов на общем основании. Между большим и малым островом – малый меньше большого в десять раз – тонкая полоска застоялой воды, можно вброд перейти.
На остров ведут два моста. Большой, на две полосы движения в каждую сторону, он идет напрямую с материка на большой остров и считается основным, и малый. Там всего одна полоса движения в обе стороны, но он построен не для того, чтобы пропускать транспорт, а чтобы по нему на материк шли нефте-, газо– и продуктопроводы, дорога для машин здесь всего лишь вспомогательная.
Большой мост охраняла группа боевиков, у них даже имелся бронетранспортер, но они поставили его так, что пушка могла только простреливать мост и то, что на подъездах к нему, но не могла поражать цели, находящиеся на воде. Поэтому, когда две скоростные вооруженные лодки влетели в узкий пролив, направляясь к мосту, боевики ничего сделать не смогли.
На броне бронетранспортера дежурил Ахмад, он уже успел за сегодняшний день убить неверного во имя Аллаха, пострелять из своего автомата и принять дозу героина, которую эти правоверные почему-то харамом не считали. Сидя на броне, с автоматом на коленях, он увидел несущиеся по воде тени, стремительно приближающиеся к мосту, и подумал, что у него начались галлюцинации.
Но все-таки решил пострелять.
Он вскинул автомат и даже успел выпустить очередь в пустоту, прежде чем пули крупнокалиберного пулемета сбили его с бронетранспортера на землю. Потом специальные патроны – по типу танковых снарядов, с подкалиберной вольфрамовой оперенной стрелой, очень дорогие – пробили броню бронетранспортера и вывели его из строя.
– Аллах акбар!
Боевики поднялись от истошного крика, извещающего об опасности, но было поздно. Пулемет молчал, работал автоматический гранатомет, накрывая разрывами берег – это было похоже на хлопушки, которые любят взрывать на Рождество, вот только рвались они на самой земле…
Воистину акбар…
Лоцман – так называлась должность рулевого на малой скоростной лодке – ювелирно притер лодку к берегу, та запрыгала армированными резиновыми баллонами по скопившемуся у берега илу и грязи, начала тормозить. Спецназовцы флота на ходу прыгали с лодки, проваливаясь где по колено, а где и по пояс, держа оружие над головой, выбирались на берег, но ни один оружие в грязь не уронил. С одной из лодок бу́хал АГС, уже на прикрытие, сопротивления с берега не оказывалось, мертво стоял пушечный БТР, он не горел, но был капитально выведен из строя. Там, где прошелся АГС, было только что-то дурно пахнущее, изорванное осколками.
– Чисто!
– Чисто!
Двое с пулеметом перебежали дорогу и залегли с противоположной ее стороны, направив ствол в сторону завода, – оттуда быстрее всего могло подойти подкрепление.
– Проверь машину!
– Есть!
Один из спецов бросился к БТР – возможно, хоть тот и был обездвижен, но автоматическая пушка могла работать.
– Внимание группе-два, мобильная единица движется со стороны воинской части, возможно, враждебная. Поправка – две единицы, возможно, враждебные, северное направление.
Лодки немедленно дали задний ход, выгребаясь из болотистого затона, чтобы иметь возможность маневра и обстрела дороги из крупнокалиберных пулеметов. Спецназовцы залегли по обе стороны дороги, рассредоточившись так, чтобы не мешать друг другу. У каждого из них была одна одноразовая реактивная граната, этого достаточно, чтобы остановить целую колонну бронетехники, учитывая, что у спецназа в казарме установлен специальный лазерный тренажер и стрелять на нем из различных видов штатного оружия они учатся каждый день минимум по два часа. Это не считая натурных стрельб, для которых на автомат, к примеру, выделяется по тридцать патронов. В день…
– Господин майор, там флаг! – вдруг крикнул один из спецов, который вел наблюдение через прибор ночного видения.
– Какой?
– Наш флаг! Наш! – На русских флагах, используемых армией, имелась специальная отметка, различаемая только в прибор ночного видения. Такие вот высокотехнологичные флаги. Хорошо, что догадались взять с собой и развернуть.
– Отставить! Всем – отставить!
Господи, какие везде придурки…
Головной бронетранспортер тормознул, тяжко фырча двигателем, на броне сидели военные. Один из них подал знак, известный каждому спецу – рукой себя за горло, и тут же большой палец вверх, знак одобрения. Сигнал «я свой», условный жест, подаваемый, когда опознание каким-либо другим образом исключено. Дрогнула земля, из-под спешно накинутой на себя маскировочной сети поднялся один из спецов:
– Двойка?
– Да… а вы?
– Тройка.
– Блин, могли бы постреляться. Управление мышей не ловит.
– Могли бы.
– Мы к заводу выдвигаемся. На броне. Есть желающие?
Офицер, командовавший группой-два, повернулся к обездвиженному БТР:
– Что там, с броней?
– Пушка и пулемет исправны, АГС – тоже! Но сама машина выведена из строя, если только вручную башню крутить.
Наличие такого мощного огневого средства делало ненужным присутствие в этой точке сразу двух экипажей, при наличии пушки мог справиться и один.
– Один экипаж пойдет с вами. Мелентьев!
– Я!
– Бери всех своих – и на броню. Вливаешься в третью группу.
– Есть.
Офицеры посмотрели на видневшийся неподалеку завод. Темная громадина, емкости и трубы между ними, чем-то похоже на огромное, выброшенное на сушу животное.
– Удачи, браток…
– Хватает. Нам нужна победа…
Гром-восемь Город
Еще пару десятилетий назад, в конце семидесятых, военные теоретики покрутили бы пальцем у виска, если бы им сказали, что можно силами небольшой группы флотского спецназа в два экипажа зачистить город, в котором не меньше тридцати тысяч жителей. Раньше активные действия любых родов войск вообще сопровождались почти неизбежными потерями, существовали даже нормы потерь на те или иные операции. Последней по-настоящему контактной операцией стал Бейрут, после чего была принята программа развития вооруженных сил Империи, которую некоторые называли «больше никогда». Впервые была поставлена задача – многие операции, особенно против слабовооруженных инсургентов, проводить без потерь вообще. Офицерам, которые считали ниже своей чести вызывать артиллерию и авиацию для поддержки против «всяких маргиналов», жестко объяснили, что невыполнение новых директив будет караться увольнением от должности и переводом в тыл, считать портянки. Кто-то согласился, кто-то ушел к казакам – те воевали по старинке, и возможностей поазардовать там было до черта.
«Громовержец», которых в ВВС Империи было уже сорок штук, ангелом ада парил над спящим городом, проводя разведку и выбирая цели. Это была одна из новых машин, только три года назад вступившая в строй. Ее отличием от машин прежнего поколения был полный отказ от калибра двенадцать и семь – только тридцатимиллиметровые пушки, одна из которых была двуствольной, а вторая – шестиствольной, от противотанкового штурмовика, и оборудование разведки – теперь оно было не только усовершенствованным, но и совместимым с терминалами разведки, которые были внизу, у пехоты. Соответственно, «Громовержец» мог не только наносить удары, но и вести разведку, обмениваясь информацией с пехотой. «Громовержцы» вообще были признаны самым ценным самолетом фронтовой авиации, и их, до конца седьмого финансового года, заказали еще десять единиц, частично заменяя ими более уязвимые боевые вертолеты как средство непосредственной поддержки пехоты. Боевые вертолеты оставались на вооружении, но переделывались исключительно под узкую роль – охотников за бронетехникой.
