Александр Нетылев - Весна 2018: Бог из машины
— ПОЙМАЙ МНЕ ДУШУ, И Я УКАЖУ ЕЙ, ЧТО ДЕЛАТЬ!!! — прогрохотал ларец.
— ЕЩЁ ТИШЕ!!! — вновь рявкнула Мария, и ларец вновь оказался на земле. Это становилось традицией.
— Хитрый какой! — заявил Чезаре, отнюдь не считавший это предложение верхом хитрости, — Знаешь ведь, что человек в рясе никогда на такое не пойдет! То есть, я был прав? Ты действительно ничего не можешь, и теперь изобретаешь невозможные условия, чтобы скрыть это?
— Эти условия не невозможны, — возмущённо зашипел ларец, — Как я могу тебе что-то показать, если во мне не будет ни единой души ещё четыре дня?
— Так-то лучше, — удовлетворённо крякнула Мария, выходя из разговора.
— Ты же сказал, что управляешь теми, кто был в тебе заточен, а не только удерживаешь их внутри! — возмутился Чезаре, — Так продемонстрируй это! Вон у тебя какая груда якобы управляется — сразу будет видно!
— Они выполняют последний отданный приказ, — недовольно сообщил ларец, — И вернутся, когда он будет завершён, а этого не случится ещё четыре дня как минимум, а, возможно, и все пять.
— То есть, ты не можешь приказать что-то уже выпущенному демону? — вопрос был задан в том же тоне, но сейчас его цель была другая: не столько спровоцировать на действие, сколько уточнить его возможность…
— Это невозможно, до тех пор, пока он не вернётся в шкатулку, — ответил ларец.
— Ах ты бесполезный кусок грязи! — выкрикнула Мария, — На кой ты нам тогда такой интересный нужен?!
— Заточите в меня другие души, и я прикажу им! — прожужжал истеричный голос ларца.
— Об этом мы уже говорили, — покачал головой Чезаре. Неужели все зря? Хотя…
— Ты не можешь отдать им вообще никакой приказ, или только противоречащий уже отданному?..
— Я могу вносить коррективы в приказ, но они не должны отменять заданной заранее команды, — ответил ларец.
— У тебя есть план, отче? — оживилась Мария.
— Как звучит заданная команда? — резко спросил Чезаре, у которого уже начала складываться весьма стройная идея…
— Донести город до Тирренского моря, поднять на два километра над уровнем и ждать пять дней, либо пока не замкнётся звезда Венеры, а чудотворица не возвестит о конце времён.
— Чудотворица?! — у Марии отвалилась бы челюсть, будь она у неё вообще, — Катерина!!!
«Катерина… Как и предполагалось».
— Если демон на короткое время отвлечется от своей миссии, это не будет ее нарушением? — спросил Чезаре, — Ведь если он поставит город на землю, а несколько минут спустя понесет дальше, в итоге он все равно донесет город до моря…
— Нет, не будет! — с какой-то истеричной радостью произнёс ларец.
— Катерина? — не унималась Мария, — Мать Катерина? Пресвятая Мать? Но зачем ей это?!
Известие о предательстве кумира травмировало её даже больше, чем собственное превращение в стильный аксессуар.
— В таком случае пусть будет так, — сказал Чезаре, надеясь, что все не сорвется в последний момент, — Пусть он поставит город на землю, аккуратно, чтобы ничего не разломать. Затем сделает десять широких шагов в ту сторону, — кардинал указал куда-то в сторону запада, с небольшим отклонением на юг, — Затем пару минут постоит там — и может возвращаться к нынешней деятельности.
— Тогда поднеси меня к его ушам! — грозно и величественно велел ларец.
— Катерина… Кат… ерина… — Мария, заточённая в теле гарнитуры, плакала. Несмотря на отсутствие внешних проявлений, озвучка вполне соответствовала человеческому состоянию, вплоть до шмыганий носом.
— Не плачь, — шепнул Чезаре, не зная, что еще сказать. Серьезный разговор на тему церковного заговора был необходим, но сперва нужно было закончить кое-какие рутинные дела. Спасти Рим, например.
— Мне понадобится воздушный транспорт, — обернулся кардинал к капитану, — Желательно с пилотом, потому что в собственных навыках пилотирования я не очень-то уверен.
Капитан жестом указал на грузовой планер.
— Что у вас за план? — осторожно поинтересовался он.
Прикрыв ладонью микрофон (иначе он совсем не был уверен, что ларец его не услышит), Чезаре ответил:
— Похоже, мне удалось добиться корректировок в его программу действий. Если сигмафин не лжет, то демон на время положит город и дойдет до моря — я специально взял дистанцию с запасом. Однако для этого мне нужно поднести ларец к его уху.
— Время подвоза артиллерийской установки — десять минут, — сообщил капитан, а затем до него дошло, что именно сказал странный священник, — Сигмафин? Это же вещь!
— Каждый сигмафин когда-то был человеком, и каждый в той или иной степени сохраняет свою личность, — вздохнул Чезаре. Учитывая последние события, заявление капитана ему было весьма неприятно, — При наличии соответствующих способностей или кого-то, кто этими способностями обладает, — он указал на гарнитуру, выделив голосом слово «кого-то», — С ними можно вступить в контакт. Именно это я и сделал.
— Это сигмафин, способный «говорить» с сигмафинами? — недоверчиво переспросил капитан, указывая пальцем в перчатке на один из наушников, в которых сейчас звучал плач Марии.
— Да, — кивнул Чезаре, — И если вам интересно, она слышала ваши рассуждения на тему «сигмафин — это вещь». Ну так что, вы поможете мне спасти этот город?
— Конечно, — торопливо сменил тему разговора капитан и указал в сторону приземлившегося на более-менее пустой площадке планера.
— Благодарю.
Когда они расположились в салоне, плане начал медленно подниматься. Время полета можно было скоротать за разговором. Ну, с солдатами говорить было особо не о чем, а вот с сигмафинами — было, и еще как. Причем с обоими. Какое-то время Чезаре разрывался между совестью и праздным любопытством; победила, к его крайнему удивлению, совесть.
— Мария… — прошептал он. Дьявол, скажи ему кто неделю назад, что придется утешать плачущий сигмафин, рассмеялся бы шутнику в лицо, — Не плачь…
— Я… Я ведь верила им… восхищалась Катериной… именно она проводила мою инициацию… благодаря ей я начала слышать голоса… — сигмафин шмыгнула носом, — Я думала, что это — дар.
— Это дар, — ответил Чезаре, — Независимо от того, благодаря кому ты получила его, это все равно дар. Я знаю, ты верила им, но… Похоже, мне следовало объяснить это раньше…
Почему-то он чувствовал себя очень неприятно, говоря это ей, несмотря на то, что был полностью уверен в своей правоте, а также на то, что сложись события иначе, он говорил бы строго противоположное. Сладкая ложь или горькая правда, вечная дилемма…
— Доверять нельзя никому. Даже мне.
— Но… как же… учение? — плакала Мария, — Как же… вера? Разве Библия не учит… что все люди должны быть братьями? Я думала… хотя бы в церкви. Хотя бы в Ватикане.
— Увы, — в последний момент Чезаре удержался от того, чтобы высказать то, что на самом деле думает об этом, — Библия учит идеалу, но человек несовершенен. Я уже говорил тебе — тогда, когда ты узнала о связи Риоджи с G-Tech: Безгрешных нет. Даже в Ватикане.
— Но… Катерина… она же Чудотворица, — подвела к самому главному Мария. Безгрешных нет? Катерину при жизни причислили к лику святых, а её силу объявили божественным даром.
— Да. У нее есть дар. Но, видишь ли… Дар существует сам по себе. Как его использовать — это вопрос к его обладателю. И дар не пропадет из-за того, что обладатель не безгрешен.
— Но… но… но… меня учили другому! — выкрикнула она, вложив в свой крик всю боль и ярость, — Меня учили, что дар не даётся просто так, что чудотворцы и паладины не сходят с ума именно потому, что их жизни посвящены служению Господу! Что иначе Господь забирает у нас разум в той же мере, в какой и даёт силы!
— В каком-то смысле это правда, — ответил Чезаре, не уточняя, что сам он считает религиозный фанатизм проявлением потери разума, — Но задумайся вот о чем. Ты знаешь не хуже меня, к какой катастрофе ведут планы Божьей Длани и G-Tech. А теперь скажи мне: разве это — не безумие?
— Бе… бе… безумие, — Мария ещё раз шмыгнула носом, но, кажется, её дыхание начинало восстанавливаться. Это был выход из противоречия. Слабый, но она была готова сейчас хвататься за любую соломинку.
Чезаре молчал. До недавних трагических событий он собирался пудрить ей мозги совершенно в другом направлении: в направлении «тут каждый второй лжет тебе, и только мне ты можешь полностью доверять». Однако после того, что сделал ей Белый Робин, и после собственной, удивившей его самого реакции на это он уже не мог воспринимать ее как пешку в своей игре. Была в этом некая мрачная ирония: превратиться в, как выразился капитан, вещь, чтобы перестать быть инструментом. Казалось бы, в ее нынешнем состоянии использовать ее в своих интересах стало еще проще, однако не позволяла… Совесть? Ха-ха. Откуда у него совесть? Однако никакого более адекватного объяснения Чезаре не видел.
