Владимир Ралдугин - Викториум
— Что ты привез мне, Лоуренс? — спросил у него ничуть не возмутившийся шериф Али.
— Золото, — ответил тот. — Четыре моих верблюда нагружены золотом. Британскими фунтами, левантийскими лирами, русскими червонцами. На них ты купишь много воинов. Хороших, а главное, беспощадных воинов. С ними ты пройдешь вслед за русскими казаками вплоть до того места, куда они направляются. А после перебьешь там всех. Никого не оставишь в живых.
— Ты разве не поедешь со мной в этот раз? — удивился шериф Али, хотя виду и не подал.
— Нет, Али, — покачал головой Лоуренс. — Я возвращаюсь в Африку. Британские войска пересекли границу Наталя. Они отправляются на юг Африки — в страны белых варваров — буров. Я не могу взять тебя с собой, Али. Ты должен закончить то, что мы начали здесь. После того, как перережешь всех там, куда приедут русские, ты оставишь там самых надежных людей, а сам отправишься в Стамбул. Передашь консулу Бредфорду точную карту дороги до того места и подробно расскажешь обо всем.
— А после этого? — Шериф Али взял у Лоуренса кувшин. Вылил остатки холодной воды в пиалу. Сделал глоток.
— Возвращайся к своим харишам — и жди меня.
— Я сделаю все и буду ждать тебя, — кивнул шериф Али, ставя опустевшую пиалу на ковер.
— Я знаю это, — кивнул в ответ майор Лоуренс.
Он протянул руку шерифу. Тот крепко пожал ее. Лоуренс поднялся на ноги и вышел из шатра.
Шериф Али откинулся на подушки. Поглядел в потолок шатра, закинув руки за голову. Звезды, вышитые на тяжелой ткани, должны были предсказывать ему только хорошую судьбу. Но отчего-то сейчас в их узоре шериф Али видел лишь смерть.
— Нет-нет-нет! И не просите, Никита. Вы — не князь Амилахвари, вам я могу просто приказать не совать голову в петлю.
Посол Зиновьев мерил кабинет шагами. Я предугадывал его реакцию, когда шел с докладом о происшествии на конском рынке. Но кроме доклада у меня был письменный рапорт о командировке в Месджеде-Солейман. Прочтя доклад и рапорт, Зиновьев подскочил из-за стола, прихлопнул ладонью обе бумаги разом.
— Да вы что, Никита, из ума сошли от местной жары?! — вскричал он. — Князя в посольство привезли мертвым, перекинутым через верблюжий горб. Я уже молчу об уряднике Бурмашове. Говорят, его вовсе в мешке везти пришлось. На куски разорвали!
— Я сам укладывал его мешок, — буркнул я, глянув на посла исподлобья.
Зиновьев поперхнулся. Прикрыл лицо кулаком. Похоже, ему стало не по себе, когда он представил эту безрадостную картину.
— Тем более, Никита, — переведя дыхание, продолжал он, — вы на своей шкуре прочувствовали, как ведется политика на Востоке. Посредством кривых ножей и толпы разъяренных фанатиков.
— А вы не думали, ваше высокопревосходительство, — мрачно заявил я, — что там, в Месджеде-Солейман, наших казаков режут кривыми ножами разъяренные фанатики.
— И чем же вы можете им помочь с десятком казаков и бывшим горным инженером? — поинтересовался Зиновьев.
— Все резоны вам уже излагал князь Амилахвари, — пожал плечами я. — Зачем же их повторять снова и снова?
— Может и так, — не стал спорить Зиновьев, — но вас я отпустить не могу. Князь был изрядный авантюрист. Я вижу, что он успел дурно повлиять на вас, Никита.
— Не говорите так о нем, ваше высокопревосходительство, — отчеканил я. В голосе прозвучали незнакомые даже мне самому металлические нотки. — Живые могут оправдаться — мертвые нет.
— Не заводитесь, Никита, — осадил меня князь, будто разыгравшегося жеребца. — Вы еще молоды. Я, как человек старше вас годами, имею некую ответственность за ваши поступки. И не могу вот так просто отпустить вас на самоубийственное дело.
— Простите, Иван Алексеевич, — решил я дальше именовать его казенным высокопревосходительством, — но я должен сделать то, чего не успел князь Амилахвари. Это мой долг не только перед ним. И к тому же, я не только и не столько молодой человек — сколько штаб-ротмистр Отдельного корпуса жандармов. Я служу в Третьем отделении. Я расследовал дела опасных сект. И пускай такого опасного задания, как в этот раз, еще не было в моей карьере, но…
— Никаких «но»! — снова вспылил Зиновьев. — Никаких «но»! Я вас просто не никуда не отпущу!
— Иван Алексеевич, — вдруг усмехнулся я, — со мной так батюшка разговаривал, когда узнал о том, что я не в армию отправляюсь служить — не в пехоту, не в кавалерию, не в артиллерию. А принял предложение поступить в Отдельный корпус жандармов. Тоже ругался и кричал, что не пустит меня никуда.
Зиновьев поглядел на меня сначала, как на сумасшедшего. Наверное, после страшной схватки на конском рынке я был немного похож на безумца. А потом и сам рассмеялся.
— А знаете, Никита, — сказал посол, подписывая мой рапорт, — вы умеете убеждать намного лучше покойного князя. Надеюсь, вы останетесь на панихиду по князю Амилахвари.
— Безусловно, — кивнул я.
Пускай время и не терпело, как мне казалось. Но не отдать последние почести человеку, которого уже тогда считал своим учителем, я не мог.
Однако и про сборы никто не забывал. Полковник Медокур выделили мне десяток казаков под командованием усатого вахмистра Дядько, по прозвищу, естественно, Дядька. Они готовили все для нашего отъезда. Грузили на верблюдов тюки с едой, фуражом и патронами. Кормили лошадей. Дядька лично проверял амуницию у каждого казака, выбранного для похода к Месджеде-Солейман. Я пообещал ему, что устрою инспекцию всем лично сразу после похорон князя Амилахвари.
Князя же хоронили по всем воинским правилам. Взвод казаков в парадных синих мундирах маршировал следом за гробом. Сам же гроб несли четыре самых дюжих казака из подчиненных Медокура. Они медленно шагали с тяжкой во всех смыслах ношей на плечах. Рядом с ними шли я, посол Зиновьев и еще несколько чинов из посольства. Губернского секретаря Штейнемана среди них не было. Это я отметил как-то автоматически.
Открытый гроб с телом князя казаки поставили на краю могилы. Было на территории, выделенной нам падишахом, и небольшое кладбище. На нем уже покоились убитые из предыдущего посольства. Из-за этого батюшка, входящий в штат уже нашего посольства, нарек его кладбищем невинно убиенных.
Рядом с гробом князя поставили еще один. В нем покоились останки растерзанного урядника Бурмашова. Он так и лежал там в холщовом мешке, куда собрал разрозненные части тела я. Собственно, потому гроб его сразу заколотили.
Батюшка встал над парой гробов. Взмахнул кадилом. Начал нараспев читать заупокойную. Я пропускал его слова мимо ушей. Взгляд мой был прикован к бледному, умиротворенному лицу князя Амилахвари. Морщины на нем разгладились — и теперь он казался мне едва ли не ровесником. А то и человеком моложе меня, если бы не усы. На груди его красовались ордена, включая недавно полученный из рук великого визиря — Меджидие. Денщик надел на князя новенький парадный мундир. Рядом с телом лежала кривая кавказская шашка, в руках с которой он умер. Я видел ее иссеченный клинок, залитый кровью. Ее никто не стал чистить — положили прямо так.
Но вот батюшка завершил свой тяжелый речитатив. Опустилось чадящее дымом кадило. Он кивнул казакам. Те накрыли гроб князя крышкой. Одновременно с тем, в котором лежал урядник Бурмашов, подняли на прочных веревках. Начали аккуратно опускать в свежевырытые могилы.
Казаки из взвода, сопровождавшего гробы, по команде вскинули к плечу винтовки. Я шагнул к ним. Встал рядом с командующим полковником Медокуром. Тот не возражал. Вместе достали мы массивные уставные смит-вессоны. Подняли стволами вверх.
— Огонь! — рявкнул Медокур.
Выстрелы рванули прочное полотно воцарившейся тишины.
— Огонь! — И еще один залп.
— Огонь! — Третий залп.
Казаки отпустили веревки. Взялись за лопаты. Принялись закидывать могилы свежей землей. Когда работа была окончена, на холмиках установили кресты. Батюшка снова прошелся мимо могил, что-то гудя, будто шмель, и помахивая чадящим кадилом.
Но вот печальная процедура была окончена. Мы потянулись обратно к зданию посольства, стараясь не оглядываться на свежие могилы.
А утром следующего дня мой отряд покинул Стамбул.
Часть третья
СУЛЕЙМАНОВА МЕЧЕТЬ
Глава 1
Длинный караван наш, в который выходили лошади и верблюды, покинул Стамбул ранним утром. Когда майское солнце еще не прокалило воздух и землю под ногами наших коней верблюдов. Мы миновали базар — снова шумный, как будто и не было ни так давно резни младотурок и драки на конском рынке. Нас провожали взглядами, но никто не замолкал уже, видя нас. Мы выехали из столицы султаната через выгнутые аркой ворота.
Не прошло и пары часов, как воцарилась обыкновенная в Левантийском султанате жара. Я снял фуражку, надел заготовленный заранее картуз.
