Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв
— Ну всё, жди, — сказал Бурко Егору, вылезая из машины. — Я там на час, не меньше. Можешь пока поесть скататься, рация у меня с собой, вызову, в случае чего.
— Понял, спасибо.
Сергей Крамцов
17 мая, вторник, утро
На «Красное Сормово» приехали вчера, с группой «делегатов» из ГУЦа. Процесс замирения с «кремлёвскими» пошёл полным ходом. Пусть стороны и не лобызались взасос, но стрелять друг в друга прекратили, что было уже хорошо. Белявский остался в части, распрощавшись с нами, заодно походатайствовав о списании «на боевые» гранат и ящика фальшфейеров. Ну и вогов нам ещё чуть-чуть удалось выклянчить, вроде как за посредничество в установлении мира. Покочевряжились, но дали.
Пересекать реку и трогаться в путь в середине дня не хотелось, поэтому остались переночевать. Нам выделили огороженный досками загон в одном из складских корпусов, где мы и пристроились на матрасах, брошенных на деревянные поддоны. «Заводским» на этот счёт совсем трудно было, на территории промзоны жилых зданий как-то и не предполагалось, поэтому размещались все так, как мы сейчас, то есть абы как. Но, в общем, ничего страшного с нами от такого ночлега не случилось, и рано утром, с рассветом, меня поднял бывший десантник и будущий речник Андрюха, сказав:
— Паром готов. Через тридцать минут погрузка.
— Это где? — закрутил я головой спросонья.
— Я провожу.
— Ага, понял, — кивнул я и закричал: — Рота, подъём, построение по полной форме через сорок пять секунд, посылать командира в ответ запрещено уставом!
Послали меня почти все, но подниматься начали, кряхтя и сонно моргая на бледные утренние сумерки. Собрались быстро. А что нам собираться, собственно говоря? Сбегали к оборудованному на улице длинному умывальнику, ополоснулись, кому надо, тот ещё и побрился.
— А завтрак? — продолжая зевать, спросил Шмель.
— Сухпаем, — буркнул я в ответ. — На пароме порубаем, пока через Волгу кандыхать будем.
— Сухомятка, блин, — вздохнул он. — Не ценишь личный состав.
— Забочусь. А то рожа у тебя скоро шире лобового станет.
До парома — широкого и низкого судна с надстройкой «аркой» и надписью СП-39, — причалившего к бетонному пирсу, оказалось недалеко, тридцать секунд езды. На его палубе уже стояли старый красный «Сузуки Витара» со снятым верхом и «шишига» с помятой кабиной. Несколько человек курили у борта. Над серой водой реки висел туман, который должен был вот-вот развеяться — солнце поднималось всё выше и выше. Немолодой дядёк в тельняшке под распахнутым ватником указал, куда нам машины ставить, после чего нас предоставили самим себе.
Чай у нас с собой был в термосах, кипятком снабжали на территории завода, ну а дополнением к нему пошли банальные бутерброды с тушняком. Просто и надёжно.
— Серый, нам же город не пересекать? — спросила Вика, балансируя горой тушёнки на куске хлеба, стараясь не уронить ни крошки.
— Нет, нас ниже по реке высадят, на бывшей базе обслуживания флота, — вспомнил я, что Большаков по карте показывал.
— А там уже всё, людей нет?
— Почему? Есть местами. На военных складах в Линде и на складах Росрезерва. А вот начиная с птицефабрики уже никого. Анархия.
— Птицефабрики? — заинтересовалась Аня. — А им она не нужна, что ли?
— Там какая-то история нехорошая с ней вышла, — вспомнил я, что рассказал мне начальник разведки. — Куры, оказывается, в зомби только так обращаются и жрут друг друга почём зря.
— И что?
— Да говорят, что там такое творилось, что пришлось всё сжечь вместе со зданием. Отдельные особи морфировать начали, настоящие курозавры получились. Фильм ужасов от студии «Пиксар», или какая там «Побег из курятника» снимала?
— «Пиксар» вроде, — ответила Аня. — А ты серьёзно? Куро-зомби?
— Ну если не набоянили мне, как новичку, то, значит, правда, — пожал я плечами.
Паром медленно отвалил от причала и, гулко работая двигателем, медленно направился на середину реки, где виднелся стоящий на якоре «Светляк» — немалого размера военный катер с артиллерийскими башнями по носу и корме. Повезло «заводским», что такая сила сюда с Каспия наведалась. Это оказался из козырей козырь и из тузов туз при споре с «кремлёвскими» на предмет кому владеть рекой. Не будь этих двух катеров, не устоять было бы гражданским.
Длинный мост впереди был обрушен в одной средней секции, но русло не перекрывал — паром спокойно прошёл между быками целого пролёта. И стоило его вообще взрывать? Чёрт его знает, нам же обстановку не докладывали, может, и стоило.
Город тянулся по берегу Волги справа, серый, местами дымный от пожаров, мрачный. Даже красноватая громада Нижегородского кремля казалась словно пеплом присыпанной.
— А мертвяков-то, — сказала Маша, разглядывая берег в оптику прицела «мосинки». — Везде они, везде.
— Думаю, что до «Шешнашки» мы их много не увидим, — вступила Татьяна. — Я по карте смотрела — одна дорога, одна железка и чуть-чуть деревень до самого места. Глухомань настоящая.
— Вятка, хрен ли, — сказал Лёха. — Всегда глухоманью и числилась.
Постепенно паром начал забирать к противоположному берегу, а затем неторопливо вошёл в какой-то просторный затон, уставленный всевозможными судами. На берегу виднелись цеха, стоял впечатляющих размеров кран.
— Рембаза, — вдруг сказал мужик в тельнике и ватнике, подошедший сзади. — Тут у нас народ оборону держит в пределах забора, а дальше всё, мертвецы одни. Давайте рассаживайтесь по машинам, сейчас швартоваться будем.
— А дальше что? — показал я на серые дома поодаль от берега.
— Посёлок Октябрьский. Мертвецов там нет, но и люди туда не лезут. Пустая земля.
— Понял.
Откидная носовая аппарель парома упёрлась в край бетонного причала, и наш УАЗ выбрался на берег. Следом пошла «радиобуханка», а за ней — второй «козёл». Всё. Мы в боевой порядок построились. Хоть впереди нас ожидала полная неизвестность, но настроение, к моему же собственному удивлению, было скорее приподнятым. Вот оно наконец то, к чему мы шли. Впереди — главная цель. И не на предмет что-то размародёрить и набрать имущества, а цель достойная, человеческая. В общем, делаем, что должно, и будь что будет.
На выезде прошли проверку, заодно обменялись частотами для связи, после чего перед нами распахнули железные ворота, за которыми открылась серая асфальтовая лента пустынной дороги, словно специально нас ожидавшей.
— Вперёд, — скомандовал я, и колонна тронулась с места.
Справа промелькнули пустынные пятиэтажки посёлка, слева вдалеке виднелись строения какой-то промзоны, а впереди темнел лес, к которому дорога нас и вела. С местного неширокого шоссе сразу свернули на просёлки, к счастью указанные на картах, которые потащили нас через поля, пустынные деревни и брошенные дачи. Не было видно ни людей, ни животных, одни лишь птицы стаями крутились в небе.
Ехали медленно, осторожно, наша головная машина примерно в полукилометре впереди — всё, как и раньше. Вскоре деревни стали попадаться реже, а ещё чуть погодя так и вовсе исчезли. С двух сторон от нас потянулся лес, густой, хвойный, который иначе как дремучим и не назовёшь. Аня с Ксенией, окончательно освоившиеся в своей «радиобуханке», постоянно сканировали эфир, но ни на какие переговоры не натыкались, словно Земля вовсе опустела.
Ближе к наступлению темноты решили искать место для ночлега. Нашли по карте заброшенный пионерский лагерь и решили завернуть туда. Найти его оказалось несложно, как и всё в этих краях, разными путями небогатых. Туда вела совсем растрескавшаяся и развалившаяся асфальтовая дорога, такая узкая, что на ней, наверное, две машины бы не разъехались. Сразу за асфальтовой корявой лентой начинался густой кустарник, а уже за ним выстроились высокие сосны. Тут и в кювет не съедешь, и даже развернуться проблемой будет.
Вскоре показался покосившийся забор, скрытый за зарослями дикорастущего малинника, а за забором — тёмные крыши каких-то деревянных корпусов. Мы подъехали к лагерю не вплотную, встав поодаль. Осмотрелись, но на первый взгляд ничего подозрительного не заметили.
— Кэмел, пройдёмся, посмотрим, — скомандовал я, выбираясь из машины.
— Без проблем, — кивнул он.
— Большой, прикрывай.
Пошли тихонько, привычно уже хоронясь в кустах, стараясь при этом не шуметь и не шуршать.
До ворот лагеря было метров сто, если примерно, поэтому сначала я за бинокль взялся. Асфальт здесь рассыпался уже давным-давно, через него проглядывали пятна обнажившейся почвы, перемешанной с гравием. Если кто проехал в лагерь или выехал из него, то следы обязательно останутся. И что бы вы думали? Я их нашёл. Вполне чёткие на влажном после недавнего слабого дождика песке следы покрышек. Восьмикратный бинокль приблизил их мне почти под самый нос. Машина въехала на территорию лагеря и либо не выезжала обратно, либо выехала другим путём — следы одни.
