Макс Острогин - Икра будущего
А я пойду себе. В тишину тоннелей, в глубины, во тьму.
— Они не побегут? — спросил Скелет. — Твои друзья? Привязывать не надо?
— Парень точно не побежит, — ответил я. — А девчонка… Когда очухается, ей уже некуда бежать будет. К тому же…
Я выставил пузырек с красной жидкостью. Снотворное. Мощное, Скелет гонит его из какой-то подземной белены. Капля на бутылку воды, жидкость приобретает цвет свекольного настоя и валит с ног, и вызывает сны, Лисичка тогда, в столовой, подмешал мне семь капель, как самому опасному, снотворное, я определил сразу.
— Спасибо, — я подвинул бутылочку Скелету. — Полезная пещь. Проспят до вечера. Потом… Наверное, надо сказать им, что случился обвал.
— Хорошо. Так и сделаем. Обвал. А ты? Может, все-таки с нами?
— Не. Я туда. К собаке. Слишком дорого… И слишком долго. Короче, теперь мне интересно. Очень и я привык к этому.
— Это, пожалуй, достойный повод, — улыбнулся Скелет. — Только тебе лучше поторопиться. После массовых прорывов всегда затишье, день-другой тоннели будут относительно свободны. Успеешь проскочить.
Я кивнул.
— Вот еще что хотел спросить…
— Спрашивай, — Скелет спрятал бутылочку со снотворным в карман.
— Ты случайно Гомера не знаешь?
— Знаю, конечно, — не раздумывая ответил Скелет. — Прекрасно знаю. «Одиссея», первая книжка, которую я прочитал. Приключения, путешествия через мир, схватки с чудовищами…
— С Медузой, — добавил Лисичка.
— Медуза это не там, в «Одиссее» Харибда.
Скелет знал явно другого Гомера, не моего. Лисичка фыркнул.
— Не книжный Гомер, обычный, — сказал я. — Человек такой… Хороший.
— И обычного Гомера я знал, — кивнул Скелет. — Это распространенное имя, им часто называют. Например, если человек слепой от рождения, то его почти всегда Гомером нарекают. Да и не слепой… Лисичка, ты помнишь Гомера?
— Помню. Он ушную серу собирал.
Скелет усмехнулся.
— Гомеров много, — сказал он. — Давиды тоже встречаются, Алисы иногда…
— Почему так?
— Из-за книг, — пояснил Скелет. — В самое тяжелое время, когда цивилизация рухнула с громким хрустом, имена позабылись. Не до имен было, озверение, банды, банды. Потом, когда раздышались немного, хватились — как детей называть? Некоторые стали по кличкам зваться, вот как я или Лисичка. У шахтеров имен вообще нет, только прозвища. А поверхностные стали по книгам называть. Вот так.
— Понятно, — сказал я. — Спасибо вам. Надеюсь, что встретимся.
— Это обязательно. Куда идти, запомнил?
Я запомнил.
— Иди. Тут не так уж и далеко.
— Да… Слушай, Скелет, еще хотел спросить? Маркшейдер — это кто?
Скелет ответил.
Потом я шагал почти четыре часа без перерыва.
Бодро шагал, почти как раньше. У меня горело левое ухо, я думал, что это Алиса. И правое ухо, гораздо меньше, наверное, это Егор.
Тоннель мне нравился. Чистый. В нем не было никаких посторонних вещей, из тех, что обычно встречаются в тоннелях. Рельсы, шпалы, кабели по стенам, только не провисшие от времени, как обычно, а натянутые, как струны, и никаких свисающих с потолка мочал пыли, и никаких корней, пробивающихся через бетонные плиты свода. Наверное, так выглядели эти тоннели раньше, когда их только что построили.
Шагалось легко. Шпалы почти не выщерблены, ботинки не цеплялись за арматуру и не проваливались в бетонное крошено, не надо было то и дело смотреть под ноги, опасаться, что свернешь шею. Скелет выдал мне электрический фонарь шахтерского типа, тонкое изобретение. Аккумулятор, состоящий из маленьких, похожих на патроны батарей, они собирались в пояс, который почти не чувствовался. Кроме пояса, имелся шагогенератор. Плоская коробка, крепившаяся к бедру и вырабатывавшая электричество, ими подзаряжались батареи, от них, в свою очередь, питалась лампа, состоящая из двенадцати светлячков, каждый светил как лампочка. Светодиоды, так они назывались, Скелет объяснил. А еще он объяснил, что эта лампа может светить до тридцати лет, достаточно проходить в день по два километра. Двадцать лет — это вечность, я столько не протяну, шагогенератор переживет меня, как все вещи переживают своих хозяев.
Но ненадолго.
Впрочем, карбидка у меня тоже имелась, не обычная, шахтерски усовершенствованная — из толстого металла, с резиновыми ребрами безопасности, с армированными шлангами, с небьющимся стеклом, теперь я навсегда обеспечен светом.
Я шагал быстро, лампа заряжалась, светодиоды светили.
Через час я начал считать. Я почти забыл про эту привычку, раньше я считал каждый свой шаг, раньше от этого зависела жизнь, теперь мне просто хотелось занять голову, чтобы не думать об Алисе, цинге, конце света и кнопке, на которую я должен нажать.
Через два часа я сбился и уже не считал, вспоминал истории про подземелья, тоннельные легенды, байки про свернувших не туда. Почти все эти истории заканчивались плохо, как все настоящие сказки, они не жили долго и счастливо.
Через три я почувствовал себя одиноко, все последнее время вокруг меня дышали люди, и вдруг никого, рельсы, железо, бетон. Зато спокойнее, не надо ни о ком заботиться, не надо никого вытаскивать за уши из ямы, кишащей пиявками. Устал о всех беспокоиться. И вообще это все неважно, я уже почти у цели…
Четыре часа, заныли ноги, от пяток подало в кости. Говорят, чтобы ноги не гудели от долгих переходов, надо сверлить в костях дырки. Как все это закончится, обязательно просверлю. И в башке тоже можно сверлить, я встречал таких, с просверленными дырками в башке, правда, мертвых уже. Но дырки у них еще при жизни сверлились.
Через пять…
Егор догнал меня через пять.
Я устал и устроил перерыв, распустил шнуровку на ботинках, чтобы увеличить приток крови. Пил воду и изучал зубы. Мало осталось, впереди почти нет, те, что сохранились, качались и не болели. Я выдавил три верхних боковых зуба языком. Зубного пузырька у меня не нашлось, и я их выкинул в темноту. Ощупал языком десны. Непривычно гладкие, с выемками на месте зубов. Неожиданно захотелось плакать. Нет зубов. Цинга. Я ведь еще совсем не старый, а зубов нет… А если еще коренные вывалятся?
Не отсутствие пальцев, не ушей, зубы, у меня нет зубов!
Без зубов чувствуешь себя удивительно беспомощно. Голым я очень редко бывал, но ощущение полностью совпадает, без зубов я чувствовал себя голым. Маленьким. Вот в чем секрет, у детей нет зубов, они беспомощны, это откладывается в неявной памяти, и если ты начинаешь терять зубы, то вместе с ними ты теряешь и уверенность.
Раньше вставляли вроде бы, я хочу железные, из закаленной стали. И блестящие, чтобы были крепкие, чтобы можно было грызть трубы и выплевывать ошметки.
Попробовал подумать про собаку. Про серебряную, ту самую. Про то, что мне надо сделать. Найти вход, заложить взрывчатку — спасибо Скелету, три килограмма пластика, хватит, чтобы разнести квартал — уничтожить систему охлаждения. И тогда взрыв. Нижнее Метро будет уничтожено, кольцо разомкнётся. Брешь между мирами закроется. Погань перестанет сочиться. Прекратятся смерчи. Прекратится снег. Землетрясы оставят землю в покое…
Не хочу про это думать. Не хочу! Я вдруг понял это совершенно отчетливо. Не думать. Устал. Уже совсем рядом, я пройду это расстояние, не думая, скоро, скоро все остановится. Остановка, именно этого я хочу. Чтобы вернулась вода, чтобы вернулись птицы, чтобы везде слышался смех…
Шаги.
Со стороны городка шахтеров приближался… Егор. Я узнал его по походке, по манере переставлять ноги. Торопился, перескакивал через шпалу.
Егор. Один! По тоннелю! Не испугался! Вот это да… Не верится…
Показался. Бледный от страха. Задыхающийся от быстрой ходьбы.
— Дэв! — позвал он меня. — Это ты?!
— Нет, это не я, давай, проходи мимо.
Егор вздохнул с облегчением.
— Пить хочешь?
Егор кивнул.
Я дал ему флягу. Егор отпил и сказал:
— Мне кажется, Алиса ее съела.
— Кого? — не понял я.
— Чапу, кого еще. Сожрала, а нам сказала, что она убежала. Да…
Егор вздохнул, почесал лоб.
— Она ведь эту крысу не просто так завела, она ее давно слопать хотела. Поглядывала так. Вот представилась возможность — мы отлучились, она ее сразу и умяла. В сырую. А хвост в кармане хранит, я проверил.
— Серьезно, что ли? — спросил я.
Егор рассмеялся.
— Поверил! — радостно воскликнул он. — Ты поверил!
Егор хлопнул себя по ляжкам.
— Я научился! — Он щелкнул пальцами. — Я научился шутить! Теперь мне осталось научиться стрелять… А ты и поверил! Про крысу?! Поверил?
— Поверил!
Мы смеялись долго, так, что по стенам и сводам начали проскакивать неприятные и непонятные хохотки.
— Шутки — это здорово, — сказал я. — Теперь ты сможешь быть с ней на равных, с Алисой. Кто кого перешутит.
— Да… А Скелет думал меня удержать, между прочим. Уговаривал.
